Прогулки по лезвию
Шрифт:
Крайне ответственно отнеситесь к подбору кадров. Лично будете отвечать!
– Понимаю. У меня есть надежные люди из Прикарпатья.
– Одобряю. Пусть теперь будут хохлы. Наше дело не терпит однообразия. Так, докладывайте по основному вопросу.
Соловьев четко и сжато сообщил, какова обстановка в "системе". Увольнения директоров, всеобщая нервозность и взаимная подозрительность.
– Знаете, - в заключение сказал он, - я не очень-то верю во всякие мистические штучки. Но тут так получается: словно Блинов своей мнительностью всех заразил.
–
– Зевота и та заразительна. А если начинается повальное недоверие, значит, скоро конец. У меня к тебе серьезный вопрос.
– Папа остановился и в упор посмотрел Соловьеву в глаза.
– Слушаю вас.
– В больших темных глазах Альберта Юрьевича читалось спокойствие человека, знающего себе цену.
– Всего лишь один серьезный вопрос, - повторил Папа.
– Представим себе на минуту, что Блинов уедет на пару лет за границу, что станет с вашими фирмами?
– Ничего...
– Соловьев пожал плечами.
– Собственно, у нас уже давно все без него крутится. Он то в Думе, то в своих личных делах. Директора у нас неплохие... Были. Я редко вмешивался, лишь контролировал. В "ОКО"
у нас был чисто подставной. Там всегда я лично руководил. Короче, в целом система была отлажена.
– А почему же доходы падали?
– с неопределенной улыбкой поинтересовался Папа.
– Как им не падать, когда, например, очередной дом готов, а мы не заселяем. Опять же из-за блиновской жены. Далее - лес. С австрийцами договорились, гоним через Финляндию, так надежней. Надо срочно ехать, утрясать вопрос с финнами, это дело Блинова, у него все документы. А он в это время думает, как разделаться со своей Марией, кем её заменить...
– В постели, - вставил Папа.
– Для него главный вопрос, на кого переписать имущество Марии. Боится потерять.
– Имущество, имущество... Идиот!
Зачем надо было её вводить в наши дела?
– Неожиданно Папа-Куратор сошел с асфальтированной дорожки и похлопал ладонью по золотистому стволу корабельной сосны.
– Красавица! Она из моих окон видна. Успокаивает, знаешь ли...
– И тут же совсем другим тоном: - Я должен знать точно, где и когда Блинов собирается встречаться с женой. Понятно?
– Понятно, - кивнул Соловьев.
– А если он не собирается с ней встречаться?
– Как это не собирается, когда ясно, что собирается.
– А если он это обставит в условиях полной секретности?
Папа вернулся на дорожку, прихрамывая, и быстро направился к дому, как бы давая понять, что беседа окончена.
– Какая к черту секретность, - бросил он на ходу, - когда вопрос стоит так: быть тебе завтра или не быть?
Соловьев растерялся. Он не понял, о чем идет речь. Дойдя до крыльца открытой террасы, Альберт Юрьевич остановился в нерешительности.
– Давай-давай поднимайся. Если куришь, кури.
– Папа опустился в кресло и сделал мимолетный жест охраннику. Буквально через минуту на столе появились две чашки кофе.
– Пей!
– то ли сказал, то ли приказал хозяин, поглаживая вытянутую ногу.
– А кто у нас в Дмитровском районе?
–
– В Дмитровском? Там у нас Потайчук.
– Так вот. Выясни у этого Потайчука, куда исчезают деньги, что мы им переводим для мусороперерабатывающего завода. Я смотрю, они там вконец обнаглели, все загребают как должное. Ничего, я им устрою райскую жизнь!
– Потайчук говорит, - осторожно заметил Соловьев, - что итальянская линия не справится с нашим мусором.
– Ах так... Он о благе государства печется. Хорошо. Тогда ты в это дело не лезь, я своих ребят к нему подошлю.
Соловьев облегченно вздохнул. Он с трудом представлял, как будет заниматься "мусорным" делом. Не говорить же Блинову, что это поручение Папы.
– А вообще-то, - продолжал тем временем Папа, - не мешает и о государстве, и о народе своем думать.
Мы же не кавказцы какие-нибудь. Им что, им здесь не жить, они готовы до нитки всех обобрать. А дальше что?
Поэтому ты обязан хоть изредка вспоминать, кто тебя кормит. Народ тебя кормит, а не банкиры. Банкира можно и до нитки, а народ - никогда, иначе все рухнет. И ещё раз о главном. За восемь часов я должен знать, где и когда они встретятся. Все, большего от тебя я не требую. Пока. Далее. Поскольку её кто-то увел, значит, за ней стоят сильные люди. Что из этого следует?
– Думаю...
– Альберт Юрьевич отпил кофе, и, когда ставил чашку на блюдце, рука предательски дрогнула.
– Думаю, она теперь опасна вдвойне... Еще я думаю, что она сама не будет встречаться, пришлет посредника.
– Пожалуй, согласен с тобой. Прелюдия будет именно такой. А потом?
Куда они денутся? Им надо встречаться.
– Тогда она придет не одна.
– Обязательно не одна! А Блинов?
– И Блинов придет не один...
– О-о, - с видимым удовольствием протянул Папа.
– А с кем он придет?
– Я единственный, кто посвящен в это дело, - почти обреченно сказал Соловьев.
– Вот и думай.
– Папа поднес чашку ко рту, с любопытством поглядывая на собеседника. Соловьев мрачнел на глазах, нервно покусывал губу.
– Не расстраивайся, - сказал Папа, - с тобой ничего не случится, ты нам нужен. А вот они оба как раз нам не нужны. Если встретитесь в каком-нибудь ресторане, отойдешь в туалет. Если где-нибудь в скверике, тоже отойди, скажи, извините, мутит после вчерашнего. Это по-нашему, это по-русски, тебе поверят...
Альберт Юрьевич понял, в какую чудовищную ситуацию он попал. Он почувствовал, как подрагивает его подбородок. Взяв себя в руки, он закурил и сказал:
– Дело в том, что Блинов твердо решил убрать свою жену. Так что, может быть, не стоит... включать ваш план. Может быть, обойдемся одной жертвой?
– Стоит, - сухо сказал Папа.
– Стоит, - повторил он мягче.
– Ты пойми, он начал свою игру! А это нехорошо. Мы так не договаривались.
Своя игра, она, знаешь, вроде наркомании. Неизлечима. Так что этот вопрос будем считать решенным. Да, ни в коем случае не отговаривай его от охоты. Наоборот, поддержи, подогрей азарт. Это заметно упростит нашу задачу.