Прогулки по лезвию
Шрифт:
Ребята взяли газету и ушли в заросли. Тогда старик подошел к Наталье и спросил:
– Плохо дело?
– Плохо...
– Пройдет, дело молодое.
– Старик задумался, продул папиросу.
– А хочешь, я тебя к братану возьму?
В тепле полежишь, поправишься и вернешься к своим геологам.
– Старик помолчал, покурил и спросил нерешительно; - У тебя как документы? С собой? Наталья еле заметно кивнула.
– Вот и хорошо, что с собой. Отлежишься, поправишься... А коли понравится, так и живи, гнать не буду.
– Старик шумно затянулся и вздохнул, выпуская дым.
–
– Наталья поморщилась и прикрыла глаза.
– Не хочешь, - грустно отметил старик и продолжал: - Просто нет у меня никого, вот дело в чем. А ты, верно, подумала, что я на тебя хозяйство хочу взвалить? Нужно оно мне.
это хозяйство. Ты у меня как сыр в масле будешь кататься.
– Старик заботливо прикрыл плечи Натальи пататкой.
– Просто тяжело всю жизшочному...
– Тяжело, - кивнула Наталья.
– В том-то и дело!
– оживился старик.
– Все дело в том... Ты не думай, я тебя по гроб обеспечу. Понимаешь?
– Наталья лишь покачала головой.
– Не понимаешь. Какая же ты...
– Старик поглядывал на кусты, в которых скрылись ребята.
– Наследство с братаном мы получили, вот иду свою долю забирать. Понимаешь? Такое наследство, сестра, что нам теперь и работать не надо, понимаешь?
– Инфляция сожрет, придется работать, - тихо сказала Наталья.
– Нет, сестра, у меня такое наследство, что никакая инфляция его не сожрет.
– Золото, что ли?
– Хоть бы и золото. А помру, - старик нервно и глубоко затянулся, - все твое будет. Думай скорее, - сквозь сильный кашель прохрипел он.
– Сейчас в деревню придем, ты парням и скажи, что не могу, мол, дальше. Понимаешь?
Наталья слабо кивнула и спросила:
– Вы часом не сумасшедший?
– Я?
– удивился старик.
– Это ты сумасшедшая. Тебе ж райскую жизнь предлагают...
Вернулись ребята, и старик переменил тему:
– Что там на карте у вас? Какая впереди деревня? Неужто Дюевка?
– Извини, дед, - сказал Вовик, - карта секретная.
– Молодец!
– воскликнул старик.
– При исполнении, я понимаю.
Но ты послушай сюда.
Старик отвел Вовку в сторону и начал его горячо убеждать в чем-то. До Натальи долетали лишь отдельные фразы: "Только деревня, мне другого не надо..." - "Сколько их у тебя?" - "Нет, не пойдет".
– "...И будьте здоровы". "Еще кину один..."
Наталья очнулась от голоса старика:
– Водки-то нету? Ей бы стаканчик сейчас.
– Кончилась водка, - отозвался Вовик, и Наталья подумала: "Какой он все-таки жадный, ведь две бутылки осталось".
Но она знала, что водку берегли для "вечерних капель", для "эликсира мечты", как Вовик называл это снадобье. Две-три капли на стопку водки, и можно увидеть не только Москву, но и Париж, можно увидеть себя в своей будущей жизни.
Старик уже прощался с ребятами.
– Пойду, - сказал он.
– А то хотите, можно вашу больную у .братана оставить. Отлежится, поправится, жена братана присмотрит... Ну нет так нет, что ж, бывайте.
Когда старик
– Ты что, правда заболела или прикидываешься?
Наталья промолчала. Туповатый, неуклюжий Толик её раздражал не меньше, чем юркий, пронырливый Вовик.
– Дайте мне водки, - сказала она.
– С каплями?
– спросил Толик.
– Давайте с каплями, а то тяжело.
– Учти, - сказал Вовик, - это твоя вечерняя доза.
"Жмот", - подумала Наталья.
Она выпила, вскоре ей полегчало.
Уменьшился озноб, а боль в мышцах стала напоминать истому от приятной усталости.
– Старик-то, - сказала она, - соблазнял меня, звал с собой. Золота, говорит, у меня навалом.
– Врун старый, - усмехнулся Вовик.
Подумав, Наталья ответила:
– Не похоже.
Потрескивал костерок, закипал котелок с картошкой, но Наталье есть не хотелось. Как всегда от "эликсира мечты", она первым делом стала терять ориентацию: где и как лежат её руки, где ноги? Не пошевелив ими, она не могла на это ответить. Ей показалось странным, что находится она где-то в лесу, что рядом горит костер... Потом показалось, что спиной к ней сидит Сергей Сергеевич. "Ты меня не так понял, Сережа!" - "Нет, это ты не понимаешь меня, Наталья!" - резко отвечает он. Опять он не понимал её. Ничего, сейчас она все объяснит, и у них начнется новая жизнь...
Затем во всем теле появилась пьянящая невесомость, крона высокой ели над головой вдруг приблизилась, Наталья увидела на ветвях Вовика.
Тот сидел, словно леший, в хвойной гуще и говорил возбужденно:
– Он по полю назад пошел! Он не в деревню идет!
Внизу, у костра, топтался громоздкий Толик и скулил:
– Ну его к черту. Картошка сварилась, нам ещё точку описывать нужно.
– Заткнись ты со своей точкой!
Если он за один взгляд на карту три зуба отдал... Мама родная, он в ельнике скрылся!
– По нужде, - отзывался Толик.
– Дурак! Тебе что тут, Сокольники, чтобы в кусты прятаться?
Наталья улыбнулась, настолько смешным казался ей разговор. Потом ей привиделась Москва, в которой она никогда не была, и уже во сне ей захотелось заплакать. Ей снилось, что она потеряла паспорт и её не пускают в столицу. Тогда она перенеслась в Зубову Поляну, в деревню, к бабушке. Но и туда её не пускали без паспорта. А паспорт был заперт в сейфе Сергея Сергеевича, и тот, переносясь вместе с Натальей то в Москву, то в Зубову Поляну, тихо злорадствовал:
ключи от сейфа он выбросил в речку Моню.
Наталья очнулась и сразу поняла, насколько серьезно больна. Ее опять бил озноб. Повернувшись, она дунула на полупогасший костер. Даже пепел не взвился, так она ослабла. Она снова забылась, а когда вновь открыла глаза, никого рядом не было. Только тлеющий костер и старая Серафима, в стороне жующая траву.
Все забыли её, как забыл когда-то Блинов, растеребивший ей душу и заставивший её ждать неизвестно чего целых шесть лет. Но Блинов - это Блинов. Это птица другого полета, и, конечно, только такая дура, как она, могла поверить всем его обещаниям.