Прогулки с бесом
Шрифт:
Но всё проходит. Прошла и лютая зима за номером сорок один/дробь два. Наступала своим порядком весна, но и она имела разделы, из которых интересным был такой: когда, не опасаясь простуды - можно будет бегать босиком! Тогдашне время было удивительным: о таком явлении, как простуда, мы ничего не знали. Кого сейчас из детей, возрастом полных восемь лет, выпустят босиком на прогулку в середине апреля? Нет таких сумасшедших! И впредь не ожидается! Как интересно всё происходило: вначале выйдешь из кельи и постоишь на прогретом солнцем и сухом клочке земли... Ноги привыкают быстро и начинают действовать отдельно
Не люблю нашу зиму. Красивая она, стерва, поэтичная, много о ней сказано хорошего. Кем? Думаю, что ни один голодранец не воспел "русскую зиму", её воспевали сытые и одетые люди.
Стал взрослым, начал работать, мог вынуть "главный козырь жизни": "одеться и обуться" и поменять отношение к столь прекрасному дару природы, как зима, полюбить её! Но нет, не приходит любовь к зиме, не рождается любовь! Зима - вот она, а любви - нет! С чего бы так?
– Не ты один зиму не любишь. Ваша зима нелюбима и работниками жилищно-коммунального хозяйства. Родную, русскую зиму они ненавидят за два нехороших свойства: внезапный приход и лютость - поставил бес "точку".
Глава 91.
Друг. Вопросы без ответов.
Лето почему-то приходит медленно, а уходит - быстро. Странно, но этот феномен занимает меня и до сего времени.
Недалеко от водонапорной башни, в аллеи из старых лип, немцы отрыли два углубления с наклоном. В этих, не очень глубоких ямах, стояли две громадные машины. Большие. Интересные. С "усиками".
Кто бы тогда просветил в названиях фортификационных сооружений? Не знал бы до скончания дней, если бы не служба в "рядах советских вооружённых сил. Сапёрные войска, а проще - стройбат за сведения об устройстве в земле, кое имело наклон и называлось "капонир".
К сведениям о капонире добавлена "межпозвонковая грыжа между третьими и четвёртым позвонком поясничного отдела". О солдатском рационе питания речи нет: не было рациона.
В семь лет видел сооружение вживую, а в двадцать - узнал название. Расстояние между виденным и понятым всего-то четырнадцать лет. Немного, легко отделался: у других бывало и больше...
Немецкая техника пробыла в капонире совсем малое время и незаметно убралась.
Должен заметить, что немцы в монастыре долго не задерживались и "явления сильного привыкания" монастырцев и пришлых иностранных граждан не наблюдалось. По каким причинам пришельцы долго не пребывали в обители - этого и взрослые не знали, а уж мне-то - "и бог повелел". Да и для чего такие знания семилетнему малому?
Хочется удариться в шутки о пребывании немцев в монастыре и заявить: - "Их не любил главный монастырский домовой"! - другой вариант таков:
– "Любое двуногое и прямо ходящее существо, будь оно вражеским, или дружественным, испытывало на себе действие проклятья, что наложили на монастырь изгнанные советской властью монахини".
Версия не выдерживает критики: "а
– Вроде бы в их истории такого позора не было.
У врагов был выбор: они могли находиться в монастыре, могли этого и не делать, а насельникам монастыря из числа "советских пролетариев" ни раньше, ни позже уйти из монастыря было некуда. Но это фантастика.
Немцы не любили окраин, а нелюбовь пришельцев историки отечества объясняют страхом перед партизанами.
Партизанству нужно надёжное и недоступное урытие, без укрытия партизаны не существуют.
Монастырцы не партизанили, мужчин, кои взялись бы за оружие, не было в стенах бывшей святой обители, а кои были - и в мыслях не держали намерений оказывать захватчикам сопротивление по простой причине: служили захватчикам, коллаборационистами были, но кто такие бранисты" не знали. Догадывались: "работая на пришлых - плохо поступают, далеко на востоке с пришлыми война идёт, а тут..." - и находили утешение:
– Кто нас накормит"!?
– возвышенные, красивые, благородные и святые мысли "о борьбе с захватчиками" не касались мыслей и чувств обитателей монастыря: желудки мешали...
– Немцы не любили монастырь за святое убожество, есть и такой сорт. Один сортир недалеко от западной часовни чего стоил!
Был парнишка года на два старше меня, "Митяем" звался. Тогда все были товарищами, не враждовали, отсутствовали поводы для вражды. Чего делить? Все были равны в голоде, холоде и наготе. К "трём китам" добавлялся и "крокодил": война всех одинаково пыталась изжить со света.
Как-то утром летнего дня я отправился на исследования монастыря. Родимый монастырь давно и надёжно был исхожен во всех направлениях, не было в нём ни единого неисследованного уголка, и всё же каждый раз в "экспедициях" я открывал что-то новое.
В аллее из старых лип встретил товарища Митяя. Он двигался со стороны капониров, и, поравнявшись со мной, без предисловий, показал вещь, похожую на предмет, коим родительница толкла варёную картошку.
Митяев предмет сгодился бы для такого дела, но утолщённая часть была покрыта железом. Что железных "толкушек" не бывает - знал: предмет для разминания варёной картошки должен быть из дерева!.
– Пойдём гранату разряжать - сказал Митяй, разом объяснив название предмета, обладателем которого был.
– Не-а!
– сразу и твёрдо ответил Митяю и пошёл к брошенным немецким капонирам.
Сколько времени продолжались мои "исследования" капониров, что для меня было интересного в оставленном капонире - как сегодня ответить? но только через какое-то время услышал в той стороне монастыря, где была келья Митя, грохот! Грохот дёрнул меня, но не взрывной волной, а чем-то другим, более ужасным. Грохот от гранаты был пустяком в сравнении с "симфонией войны", кою имел удовольствие познакомиться на то время.