Происшествие
Шрифт:
Залоглу зажег еще одну спичку. Куда же он мог уйти, Хафыз? И почему не закрыл дверь? Залоглу вышел на улицу.
Странно, очень странно все это. Постель в беспорядке. Значит, он ложился. Что заставило его встать и уйти, даже не закрыв двери? А может быть, он пошел к Наджие?
Хафыз-Тыква, как мог, скрывал от Залоглу свою связь с вдовой Наджие, но люди знающие клялись, что Хафыз и Наджие в прекрасных отношениях.
Залоглу успокоился: Хафыз, конечно, у нее, только у нее! Да, но почему он не закрыл дверь?
Залоглу
Сорокалетняя болтливая вдова Наджие была дочерью прежнего старосты. От мужа ей осталось поле, пара буйволов, виноградник. Ее болезненный, неказистый супруг погиб при автомобильной катастрофе еще в позапрошлом году. Но Наджие не торопилась с новым замужеством. «Один-то мне надоел, — говорила она. — На что мне нужен второй? У меня есть все. Спокойна, как никто. Ну, а что до мужа, так…»
Она не заканчивала фразы, но всем своим видом говорила: «Мужем могу назвать любого мужчину, который мне приглянется…»
О ней много сплетничали, ей угрожали. Она стала причиной ссор и драк в деревенской кофейне. И несмотря ни на что, Наджие не отступала от своего.
Залоглу остановился у темного окна Наджие и прислушался. Ему показалось, что он уловил за окном приглушенные голоса. Он сделал еще шаг и прислонил было ухо к самому стеклу, но в этот момент распахнулась дверь.
Залоглу отскочил в сторону и юркнул за угол дома.
Выглянула луна. Заблестели лужи и крыши домов. Но тут же накатилась черная туча и снова все погрузилось в темноту.
На пороге показалась крупная фигура Хафыза-Тыквы, дверь за ним осторожно закрылась.
Залоглу кашлянул. Хафыз-Тыква прислушался, замер.
— Здорово! — сказал Залоглу.
Хафыз-Тыква узнал его по голосу и облегченно вздохнул:
— Это ты, Рамазан?
Они закурили.
— Откуда узнал, что я здесь? — спросил Хафыз-Тыква.
— Я, брат, человек «постигший»…
— Оно и видно. Ну а все-таки?
Залоглу воздел руки к небу.
— А уж если по правде, — признался он, — то я заходил к тебе, смотрю — дверь настежь. Где, думаю, может быть проповедник Хафыз? Потом надоумило: у Наджие, где же еще…
— Принес чего-нибудь выпить?
— А то как же!
— Что принес? — оживился Хафыз.
— Водку!
Хафыз-Тыква чуть не вскрикнул от восторга.
— Молодец, дай бог тебе долгой жизни! Не зря, оказывается, носишь славное имя Залоглу.
Залоглу злился, когда ему напоминали о прозвище.
— Сейчас уйду, — пригрозил он.
— Куда же?
— К черту в ад…
— Водку-то оставь…
Залоглу рассмеялся. И они зашагали рядом.
— Никому не простил бы, — проворчал Залоглу, — а на тебя рука не поднимается.
— Твой нож, дорогой, меня не зарежет… Ну, ладно, оставим это, скажи-ка лучше, зачем я тебе понадобился среди ночи?
— Придем — расскажу…
Едва
— А ну-ка, юноша, вытаскивай бутылку!
Залоглу достал из внутреннего кармана бутылку с водкой и поднес ее к носу Хафыза.
— Держи! Ну как, доволен?
У Хафыза-Тыквы загорелись глаза. Схватив бутылку, он звонко поцеловал ее.
— Ты… чудо, о Рамазан!
— Правда?
Хафыз побожился.
Ударив ладонью снизу по донышку бутылки, он вышиб пробку, понюхал, раздувая ноздри.
— О-хо-хо!
Он принес скатерть, расстелил ее на полу, достал хлеб, нарезал, положил на тарелки закуску. Вместо рюмок поставил небольшие чайные стаканы. Сев по-турецки друг против друга, они чокнулись и выпили. Хафыз-Тыква с жадностью набросился на закуску.
— Ну и проголодался я… А помнится, парень, раньше ты приносил черную икорку? Мельчаешь? Или твой дядька догадался и стал запирать икорку под замок?
— Нет, дорогой, просто я спешил.
— Выкладывай.
— Погоди! Так значит, Наджие?
— Ну?
— Все в порядке…
— А тебе-то что?
— Мне ничего. Только зачем скрывать… И от кого — от меня? — Залоглу пожал плечами.
— И сейчас не желаю рассказывать. Я ведь греха не творю. Исполняю волю всевышнего.
— Блуд — воля всевышнего?
— Эх, сынок… Пьешь ты вроде бы водку, а на губах молоко. Что дозволено, что недозволено? Все зависит от того, кто и как это истолкует. Кто уразумеет, как толкуют эти дела лица духовные? Мы, чтобы исполнить волю всевышнего…
Залоглу отмахнулся от него и поднял стакан:
— Довольно. Не морочь голову.
— Это называется уловками шариата. Учись! — подмигнул Хафыз-Тыква.
Они чокнулись и выпили.
— Ох!.. Будь благословен ты, Рамазан!
— И ты будь благословен, Хафыз.
Залоглу выпрямился, собрался с мыслями, достал пачку сигарет и решил начать.
Закурили. С наслаждением затянувшись, Залоглу сказал:
— Видел я вчера одну девушку, Хафыз. Ох, хороша! Ох, аллах, как хороша!
— Не может быть! — воскликнул Хафыз-Тыква. Он выпучил глаза и весь подался вперед.
— Говорю тебе — пташечка!
— Ну, а тебе-то что за дело до чужой пташки?
— Не трещи ты… Эта пташка, кажется, хочет совершить благое дело…
Хафыз не понял.
— Хочет, говорю, совершить благое дело, — повторил Залоглу.
— Говори-ка поясней. Чего она хочет?
— Неужели не понял? Замуж за меня хочет выйти.
Хафыз-Тыква расхохотался.
— Как быстро ты забываешь свои проповеди, — обиделся Залоглу. — Не ты ли внушал, что рабы, не любимые аллахом, служа рабам, любимым аллахом, совершают благое дело?