Происшествие
Шрифт:
— Мы с ним не знакомы, не встречались, но я слышал о нем…
— Есть ли такой, кто о нем не слышал?! Храни его аллах! Святой, как пророк, благочестивый, честный, правдивый, поистине благословенный — таков наш имам, да продлятся дни его! Слава о нем идет по всей стране. Имя его у каждого на языке. Но на кого больше одной-двух недель снисходила милость его?
Он взглянул на Решида, желая узнать, какое впечатление произвели на того эти последние слова, и наставительно сказал:
— А вот в нашей деревне он живет уже второй год!
Решид
— А как ты думаешь, почему святой имам два года остается в нашей деревне? — настойчиво продолжал Ясин-ага.
— Ей-богу, не знаю… — взмолился Решид. — Наверно, ему показалось, что в вашей деревне не в пример другим можно жить прибыльно…
— Замолчи, не впадай в грех! Какое значение имеет прибыль для такого благословенного человека? Разве не отрешился он от мира и утех его? Разве не единственная его забота — наставлять на путь истинный непокорных рабов?!
И он с возбуждением принялся рассказывать о видении, пригрезившемся благословенному имаму.
И хотя Решид особой набожностью не отличался, совершал намаз, постился и ходил в мечеть, когда взбредет в голову, не гнушался водки и блуда, но, услышав, что святой Махди явится миру от рода Рамазанова, впервые в жизни воистину уверовал во всемогущество всевышнего и возликовал, будто сам завладел миром. От радости у него звенело в ушах, ему не сиделось на табурете. Но он сдержался и, стараясь не выдавать волнения, чинно встал и сказал:
— О господи, благодарю, премного благодарен, о господи… Тысяча благодарностей за твое благоволение и щедрость. Безбожник тот, кто не верит в тебя… Так вот, как оно получается… Выходит, над головой Рамазана-эфенди кружит птица счастья!
— Разве только над головой Рамазана? — сощурился Ясин-ага.
— Правильно, и над головой девушки… Я только хотел сказать…
— Знаю, — перебил его Ясин-ага. — Знаю, что ты хочешь сказать. Она, мол, рабыня, не любимая аллахом… Но откуда нам, грешным, знать, — вопросил он, — кто любим и кто не любим всевышним? — Тысяча благодарностей милости аллаха…
Решид слушал, опустив голову, только слушал. Он боялся, что, подняв лицо, выдаст свою радость и испортит все дело. Он и раньше слышал, что святой Махди явится миру. Он явится в день страшного суда, в это он верил. Но чтобы святейший явился в мир от Залоглу… В это Решид не мог поверить. И он покаялся, словно совершил грех, хотя — если говорить откровенно — эта сторона дела его и не интересовала. Главное, чтобы Гюллю вошла в имение невестой!
Ясин-ага рассказывал с воодушевлением, размахивая руками. Но Решид уже не слушал. Ожили мечты, которые Джемшир оборвал утром своим кашлем. Решид снова видел себя в самолете, щека к щеке с девушкой с этикетки на флаконе одеколона. Самолет совершал посадку на аэродроме. Они садились в такси… Они останавливались в одном из больших отелей в Сиркеджи, где когда-то, давным-давно, жили с Джемширом…
—
— Ты выведай все это у Джемшира, — наказывал Ясин, — а потом приходи ко мне.
Решид кивнул.
— Не волнуйся, ага-бей, — сказал он. — Ради такого приятного, благословенного дела я постараюсь! Я сейчас же разыщу Джемшира, и тотчас — к тебе!
— Не торопись, — сказал Ясин. — Здесь надо действовать м-м-м… Как говорят арабы, изящно, грациозно!
— Джемшир согласится. Я ведь ей тоже как отец родной… — убеждал он Ясина-ага.
— Знаю, знаю, но все-таки поговори-ка с Джемширом…
Он поднялся и направился к выходу.
— Куда же ты? Еще чашечку кофе…
— И вот еще что, — сказал Ясин уже в дверях, — ты уж заодно узнай и… сколько он за нее просит. Ясно?
Решиду было ясно. Он готов был плясать от радости.
— Ей-богу, Ясин-ага, — рассыпался Решид, — это ведь не лошадь или верблюд, да и какие между нами могут быть счеты… Некрасивую дочь от второй жены он отдал за пятьсот лир, Ту, что постарше, за шестьсот пятьдесят. Ну а эта, известное дело, красивее их обеих, да и любит он ее больше других…
— Я думаю, дорогой, мы сойдемся на тысяче…
«Тысяча лир!» — у Решида перехватило дыхание. Девушка становится наследницей целого состояния, и они вдобавок получают тысячу лир!
— Договорились, Ясин-ага, договорились, — улыбался Решид. — Из уважения к тебе… Ведь это не шутка, ты, такой солидный человек, сам пришел к цирюльнику Решиду… Я улажу это дело за тысячу. Да и какой может быть разговор о деньгах в таком благословенном деле? Обожди, Ясин-ага, я сбегаю за фаэтоном.
Но ему не пришлось далеко бежать. Свободный фаэтон показался на углу. Ясин-ага крикнул извозчику, и тот подкатил к цирюльне. Решид подсадил Ясина, и они стали прощаться. Ясин обещал наведаться через пару дней.
— Мы всегда рады тебе, Ясин-ага. Ты найдешь меня здесь в любое время. И если ты не застанешь Джемшира, я буду счастлив передать тебе его решение…
— Спасибо. Хорошо, если б вы были здесь оба, когда я загляну. Закрепим обещание, и получите половину! Ну, пока…
— До свидания, Ясин-ага, счастливого пути…
Решид влетел в цирюльню, как подхваченный ветром сухой лист. Он чувствовал себя на седьмом небе и готов был прыгать от радости. Что делать: бежать к Джемширу и сообщить ему приятную новость или подождать?
Он остановился посередине цирюльни, уперев руки в бока. Взгляд его снова упал на улыбающуюся девушку, изображенную на этикетке флакона с одеколоном. Он подмигнул ей: «Все в порядке, наше дело сделано! Это я выторговал тысячу лир. Джемширу будет сказано, что Ясин-ага предложил пятьсот лир, а я поднял цену до тысячи. Так или иначе, а триста лир мои. А не даст, я покажу ему спину…» Решид вздохнул. Он прекрасно знал, что это пустая угроза, что не захочет Джемшир — медяка не даст, что все равно он, Решид, будет держаться за того обеими руками.