Проклятие Неферет
Шрифт:
– Но пожертвования на благотворительность имеют первостепенное значение для нашего социального и финансового статуса. Давай представим на минутку, что ты можешь начать сама заниматься благотворительностью. Скажи мне, Эмили, что это будет?
Я слегка поколебалась, раздумывая, возможны ли негативные последствия, если я честно ему отвечу, и быстро решила, что могу высказать свое мнение. Очевидно, что я — его игрушка, его кукла, его развлечение. Ничего из того, что я говорила, не имело для него хоть какого-то значения.
– Я бы не стала поддерживать
– Ха!
– Отец с такой силой стукнул кулаком по столу, что его вино выплеснулось из бокала через край, и, словно, кровь, потекло по тонкой льняной скатерти.
– Отлично сказано! Отлично сказано! Я полностью согласен. Я заявляю, что ты больше не будешь волонтером в ОФЖК.
– Тут он наклонился вперед и поймал мой взгляд.
– Знаешь, Алиса, мы могли бы добиться многого вместе.
Все мое тело заледенело.
– Отец, меня зовут Эмили. Алиса, твоя жена, моя мать, умерла.
– Прежде чем он успел ответить, я встала и, как только Джордж вошел в комнату с десертом, я поднесла руку ко лбу и, пошатнулась, почти потеряв сознание.
– Мисс, вам нехорошо?
– спросил негр, обеспокоенно нахмурившись.
– Как вчера сказал отец, я все еще чувствую усталость после субботнего вечера. Не могли бы вы позвать Мэри, чтобы она проводила меня в мою комнату?
– Я посмотрела на отца и добавила: - Отец, вы извините меня? Я бы не хотела, чтобы моя слабость помешала вашему звонку Симптонам сегодня вечером.
– Все в порядке. Джордж, позови Мэри. Эмили, я надеюсь, что к завтрашнему дню тебе станет лучше.
– Да, отец.
– Карсон!
– заорал он, отпихивая оставленный для него Джорджем десерт.
– Сейчас же подготовь экипаж!
– Больше ни разу не взглянув на меня, он вышел из комнаты.
Сразу же после этого пришла Мэри, бормоча о хрупкости моего здоровья и опекая меня по дороге в спальню, словно она была курицей, а я — ее цыпленком. Я позволила ей помочь мне снять мое дневное платье и надеть ночную рубашку, а затем свернулась в постели, уверяя ее, что мне будет лучше, если я просто отдохну. Она быстро ушла, но я видела, что она искренне за меня беспокоится.
Что я могла бы ей сказать? Она видела, как пылали глаза отца, когда он на меня смотрел. Она, и Джордж, и Карсон, и, наверное, даже повар, должны были знать, как он преследовал меня и лишал свободы. Однако ни один из них не сказал бы против него ни единого слова. Никто из них не предложил бы своей помощи в планировании моего побега.
Но это не имеет значения. Я должна найти способ обрести спасение.
Но в этот вечер, хотя
Отец собирался ехать в дом Симптонов, подлизываясь к их семье и стараясь изобразить из себя главу семьи, беспокоящегося за свою бедную, хрупкую дочь.
Опять же, не имеет значения. Это означает только то, что я могу убежать в свой сад!
Неслышными шагами, я на цыпочках спустилась по лестнице, прошла через холл, и вышла на улицу через дверь для слуг. Меня не заметили. Дом был, как я и предпочитала, темным и тихим.
Апрельский вечер был таким же темным. И я почувствовала огромное облегчение среди скрывающих меня теней. В задней части дома свет вообще не горел, а луна еще не взошла, так что казалось, что тени полностью укрыли дорожки и приглашающе ласкали мои ноги. Спеша к своей иве, я представила, что тени собрались вокруг меня, полностью укрыв мое тело тьмой так, что никто, никогда и ни за что не смог бы меня обнаружить.
Следуя за музыкой фонтана, я подошла к своей иве, раздвинула ветви, и села на свою скамейку, подобрав под себя ноги и закрыв глаза, дыша равномерно и глубоко в поисках умиротворения, которое всегда здесь обретала.
Не помню, сколько я в действительности там находилась. Я старалась помнить о времени. Я знала, что должна покинуть свое безопасное место прежде, чем может вернуться отец, но я была глубоко опьянена ночью. Мне не хотелось с ней расставаться.
Щеколда боковой калитки в сад не была смазана, и ее протестующий звук заставил мою голову подняться, а тело задрожать.
Спустя мгновение на соседней дорожке хрустнула ветка, и я была уверена, что могу различить шарканье шагов по гравию.
Это не мог быть отец! Я напомнила себе, он не знает, что я прихожу в сад.
Или знает? Мои мысли отчаянно метнулись к разговорам субботним вечером — дамы делают комплименты моим цветочным композициям; сарказм миссис Элкотт по поводу моего отношения к саду.
Нет. О том, что я провожу время в саду, не упоминалось. Нет! Отец не мог этого знать. Знал только Артур. Он был единственным человеком, который…
– Эмили? Ты здесь? Пожалуйста, будь здесь.
Словно в ответ на мою мольбу, вслед за нежным голосом Артура Симптона, он сам развел ветви в стороны и шагнул под крону ивы.
– Артур! Да, я здесь!
– Не дав себе времени подумать, я инстинктивно бросилась в его изумленные объятия, смеясь и плача одновременно.
– Боже мой, Эмили! Ты и в самом деле так больна, как говорит твой отец?
– Артур отстранился от меня, с беспокойством меня разглядывая.
– Нет-нет-нет! О, Артур, я сейчас совершенно здорова!
– Я не вернулась в его объятия, меня удержала его нерешительность. Я не должна выглядеть слишком отчаянной — слишком навязчивой. Поэтому я быстро вытерла лицо и пригладила волосы, снова радуясь скрывающей темноте.
– Прости меня. Мне ужасно неловко.
– Я отвернулась от него и поспешила обратно к безопасности своей скамейки.