Проклятие зеленоглазое, или Тьма ее побери!
Шрифт:
Нет, палку она все-таки перегибала. Это все кубок виноват. После побед в конкурсах Тея заражалась таким азартом и так энергично актерствовала, что всем вокруг хотелось прятаться.
– А это у вас что? – Рисса кивнула на книжку, зажатую в загорелых лапах.
Он подразниться пришел, что ли?
– Ах, это… – протянул мне ветхий томик. – Решил, что мисс Ламберт она пригодится больше, чем одному напыщенному сиру, пытавшемуся выкупить книгу в свою коллекцию. Вы ведь этот трактат собирались полистать в той лавке?
– Вы его что, украли? –
Я ведь думала, мы с сиром Милезингером больше никогда не увидимся!
– Купил перед отлетом из Аквелука, – насмешливо сдвинул брови хитанец. – Теперь он ваш.
– Единственный экземпляр? Стоимостью в половину лавки Фэрвей? Мой?
Для теоретика мой ум работал туговато, но сегодня тому была масса причин.
– Уверен, в столичной Королевской библиотеке найдется дубликат, – равнодушно бросил Рэдхэйвен и настойчиво сунул книгу в мои руки.
– Зачем вы это все? – недоуменно похлопала глазами. – В смысле… прямо сейчас? После нашего… нашей…
Боги Эррена, я не про поцелуй же! Чему он ухмыляется-то?
– Хотел отдать позже, но решил поднять вам настроение, – хмуро бросил мастер проклятий. – Что в этом непонятного? Подумал, что так вы меньше будете бояться… кхм… «монстров» под своей кроватью. И поверите, что съедать вас им нет никакого резона.
Ну да, конечно, все нормальные люди именно с таким лицом и дарят подарки. Хитанец! Может, он и мастер проклятий, но точно не мастер комплиментов и приятных формулировок.
Книгу я взяла и мигом спрятала под подушку. Если вдруг Рэдхэйвен думал, что я начну отказываться и носом вертеть… Стадо гхарров ему на пути и ветер в лицо! Так далеко мое демонстративное упрямство не распространяется. Я же не совсем еще тронулась.
Трактат Милезингера! Мой!
То есть… прямо вообще мой. Собственный. Огхарреть можно. И на полочку поставить – тоже можно.
– Спасибо, – сглотнула, пытаясь распутать клубок из ног и все-таки встать. Загорелая гора имени королевского мастера, возвышавшаяся над моим носом, до чесотки смущала.
– Не думал, что вы увлекаетесь прикладной артефакторикой, Эйвелин…
Не думал он… Мог бы и получше узнать свою «невесту», прежде чем в контракты вляпываться. Двусторонние.
– Скорее теорией бытовых плетений, – сдержанно пояснила.
Ну, здравствуйте, сир надменный, никем не интересующийся квахар. Будем знакомы.
– Эв мечтает изобрести что-нибудь жутко полезное и уникальное. И запатентовать, – тихонько подала голос Рисса, с округлившимися глазами сидевшая напротив меня. – Наше будущее научное светило.
– Рисса, замолчи… – выдавила шепотом.
– Королева бытовой артефакторики. Спасительница магесс-домохозяек…
– Рисс, убью… И прикапывать придется тебя, – угрожающе прошипела подруге.
– Кстати, об этом. Вы уж простите, милые леди, что отвлек от важного совещания, – хрипло прибавил гость, вальяжно прохаживаясь по комнате,
– Умм… – сглотнула Рисска.
– От «частей», как вы изволили выразиться, мисс дир Папиллон, остается невидимый след магической крови. По нему легко найти виновных, – профессорским тоном выдал Рэдхэйвен. – Об этом вам подробнее расскажут на последнем курсе.
– Спасибо за ценную рекомендацию, – первой вышла из ступора Тея и добавила шепотом: – Мы примем к сведению.
Послав мне прощальную хищную ухмылку, мастер проклятий покинул комнату.
– «Примем к сведению»… Боги Эррена, Тея! «Примем к сведению»! – я закашлялась, прикрывая рот.
Тейка издала жалобный стон: не верила, что всерьез такое сболтнула.
– Нет, Эв, я передумала, – Рисса подбитой крикеткой упала на кровать. – Этого прикапывать нельзя. Даже если получится грохнуть, мы потом за десять поколений от проклятий не отмоемся.
Глава 28
Глава 28
День прошел быстро и сумбурно. Головная боль к вечеру отпустила, и я, уединившись с сиром Милезингером на подоконнике за шторой, с азартом отдалась чтению.
Взахлеб поглощала старинные формулы, докапывалась до сути витиеватых измышлений, скользила пальцами по коричневым строчкам… И не заметила, как в комнате стало тихо и темно.
Сияющий медный шарик-артефакт с вплетенными в него чарами освещения (сама накладывала в пятнадцать!) побледнел. Пучок льющегося из него света истончился и стал нервно прыгать по моим пальцам, требуя подзарядки. Я сползла с подоконника, сунула сира Милезингера под подушку и бухнулась головой сверху. Чтобы опять куда-нибудь не сбежал.
Засыпая, все думала, как изобрету что-то нужное, важное и невероятное. И всем докажу, что от теоретиков магии пользы ничуть не меньше, чем от практиков.
Очнулась я в темноте от странных ощущений. Будто жилы внутри меня наливались болью, натягивались, пытаясь надорвать кожу. Тошнота чуть не выплеснулась на простыню. Я нащупала уснувшего рядом Фиджа, выудила у него из пасти недогрызенный крекер, прожевала… Но тошнота не прошла.
Сонно пощелкала ногтем по артефакту-фонарику. Он, собравшись с последними силами, мигнул, осветив пространство. И с виноватым свистом потух.
В мгновенной вспышке я успела рассмотреть, как по рукам, стремясь все выше и выше, ползут черные извилистые вены. Варх меня прибери…
Стараясь не тревожить спящих подруг, я дотянулась до ночника над кроватью. В его бледно-голубоватом свете вены заимели еще более устрашающие очертания. Разветвленные, упрямо оплетающие запястья до локтей… Матерь гхаррова!
Задохнулась от ужаса: все повторяется. Тьма вернулась. Нет, нет… Я не так планировала избавляться от брачного рабства. Будет нечестно, если Рэдхэйвен овдовеет быстрее меня!