Промышленный НЭП
Шрифт:
Валериан Степанович Бойков, директор завода, встречал меня у проходной. Грузный человек с массивными плечами и привычкой постоянно поглаживать короткую бороду.
Рядом стоял Нестеров, худощавый главный инженер, всегда с карандашом за ухом и блокнотом в кармане. Раньше эти двое конфликтовали со мной, но в последнее время наши отношения наладились.
— С прибытием, Леонид Иванович! — Бойков энергично пожал мне руку. — Честно говоря, не ожидали вас так скоро после вашего отъезда по нефтяным делам.
— Как всегда, времени в обрез, Валериан Степанович, —
— Ждут в заводоуправлении. Все, кого вы просили. Вся ваша знаменитая команда.
Через проходную мы направились по территории завода. Всюду кипела работа: рабочие в спецовках сновали между цехами, туда-сюда перевозили детали и материалы, из кузнечного цеха доносился лязг прессов.
— Как продвигается серия «Полет»? — спросил я, глядя на стоянку, где выстроились десятки новеньких грузовиков, наше персональное выстраданное детище.
— Выполняем план с опережением, — с гордостью ответил Бойков. — Конвейер работает безостановочно, в три смены. Дизельный «Полет-Д» тоже пошел в гору, раскупают, как горячие пирожки.
— А как люди реагируют на новую систему оплаты?
— Поначалу было недоверие, — вмешался Нестеров. — Привыкли к уравниловке. Но когда увидели первые премии за перевыполнение, отношение изменилось. Теперь конкуренция между бригадами такая, что приходится сдерживать.
Мы поднялись по широкой лестнице заводоуправления, и я увидел всю свою команду: Мирослав Аркадьевич Звонарев, молодой инженер-строитель с непослушными рыжими волосами; Алексей Руднев, гениальный специалист по точной обработке, язвительный и непредсказуемый; Игнатий Маркович Циркулев, педантичный технарь старой школы.
И, конечно, Варвара Загорская, невысокая решительная женщина с короткой стрижкой, талантливый инженер-моторист, при виде которой невольно екнуло сердце.
Отдельно от всех держался Борис Ильич Вороножский, эксцентричный химик с взлохмаченными седыми волосами, создатель уникальных катализаторов для нашего топлива. Он что-то нашептывал пробирке, которую держал у губ. Работу в Институте нефти и газа химик совмещал с деятельностью на автозаводе.
При виде меня все оживились.
— Леонид Иванович! — Варвара подошла с папкой чертежей. — У нас потрясающие результаты по расходу топлива в новой модификации «Полет-Д»!
— Потом, Варвара Никитична, — я улыбнулся, невольно вспомнив наш недолгий роман прошлого года. — Сначала общее совещание.
В просторном кабинете Бойкова мы расположились вокруг длинного стола. Я достал из портфеля документы.
— Товарищи, наш эксперимент получил официальное одобрение Сталина, — начал я, и по комнате пронесся гул удивления. — Горьковский автозавод становится опытной площадкой для внедрения «промышленного НЭПа» в масштабах всей страны.
— То есть то, что мы делали полуофициально, теперь легализовано? — уточнил Звонарев.
— Именно. Теперь нам нужно систематизировать все наши новации и подготовить детальную документацию для распространения опыта.
Я разложил на столе схемы и графики.
—
Бойков встал, поправляя пиджак на крупном животе:
— Мы разделили всех рабочих на три категории по квалификации. Базовая ставка плюс сдельная оплата. Дополнительно премия за экономию материалов и отсутствие брака. В результате производительность труда выросла на сорок два процента за четыре месяца.
— Сорок два! — воскликнул я. — Отличный показатель. Нестеров, что по техническим инновациям?
Главный инженер подошел к схеме:
— Главное достижение — система управления качеством. На каждый узел персональное клеймо сборщика. Брак теперь легко отследить до конкретного рабочего. Плюс межоперационный контроль.
— А как с хозрасчетом между цехами? — спросил я.
— Внедрили полностью, — ответил Бойков. — Каждый цех теперь как отдельное мини-предприятие. Внутренние расчеты ведем в условных единицах, «производственных рублях». Цех может «заработать» дополнительные средства на премирование или даже улучшение условий труда.
— Это самое интересное, — я подошел к доске и начал чертить схему. — Фактически, мы создали внутренний рынок на предприятии. Литейный цех «продает» детали механическому, тот — сборочному. У каждого свой лицевой счет, свой бюджет.
— И это здорово мотивирует руководителей среднего звена, — добавил Нестеров. — Мастера и начальники цехов теперь заинтересованы не просто выполнить план, а сделать это с минимальными затратами и максимальным качеством.
В этот момент в кабинет заглянул запыхавшийся молодой рабочий:
— Товарищ Бойков! На конвейере представители РКИ, Рабоче-крестьянской инспекции!
Директор завода обеспокоенно посмотрел на меня:
— Это странно. Обычно нас предупреждают о проверках заранее.
— Похоже, наши успехи кому-то не дают покоя, — я усмехнулся. — Что ж, пойдемте встретим проверяющих. Заодно покажете мне конвейер в действии.
Мы спустились вниз и направились в главный сборочный корпус. Гигантское помещение с высокими потолками заполнял рокот моторов и лязг металла. По движущейся ленте конвейера перемещались кузова грузовиков «Полет», на каждой станции рабочие добавляли новые детали и узлы. Система, вдохновленная фордовскими заводами, но улучшенная нашими инженерами.
Возле пульта управления стояли трое мужчин в строгих костюмах, с папками и блокнотами. Увидев нашу группу, старший из них, лысоватый человек с колючим взглядом, шагнул навстречу:
— Глебов, Рабоче-крестьянская инспекция. Внеплановая проверка соблюдения трудового законодательства.
— Валериан Бойков, директор завода, — представился Бойков, пожимая протянутую руку. — Чем можем помочь?
— Поступили сигналы о нарушениях в системе оплаты труда, — сухо ответил Глебов. — Необоснованная дифференциация зарплат, создание нетрудовых доходов…