Пророчество Двух Лун
Шрифт:
А потом королева заговорила.
— Любовь, — произнесла она негромко, но так, что все слышали, — это всегда «да».
И больше не произнесла ни слова. Просто взяла их за руки — своего врага и закутанную в покрывало дочь Ларренса — и соединила их.
И Вейенто испытал приступ настоящего ужаса. Потому что именно сейчас, в это самое мгновение, он ощутил всю силу эльфийского слова и понял, что отныне и навеки связан со стоящей рядом незнакомой девицей, Он не сможет избавиться от нее, своей жены. Никогда, даже если очень захочет этого. Она останется с ним
В глазах Вейенто мелькнула паника. Он встретился взглядом со своей царственной кузиной и понял, что она знает, какую ловушку он сам для себя уготовил. Любой брак может быть расторгнут — если не жизненными обстоятельствами, то смертью одного из супругов. Но тот союз, которому было дано эльфийское благословение, простирается и по иную сторону вечности.
Королева медленно подняла руки и так же медленно коснулась ладонями склоненных голов жениха и невесты.
— Будьте счастливы, — сказала она. И обернулась к своим придворным.
Это был сигнал: на молодоженов посыпались поздравления. В небо начали взвиваться первые фейерверки. Музыка зазвучала громче, пьесы стали более короткими. Возле беседки, где прежде находилась невеста, вспыхнули факелы; там уже танцевали. Опьянение любви охватило, казалось, всех, кто собрался в обширном королевском саду.
Над деревьями выступила вторая луна, Стексэ. Ее лучи протянулись в черноте ночи — как бы отделенной невидимой завесой от беспорядочного, пестрого освещения праздника, кипевшего внизу, на земле.
Стоя возле жены, Вейенто невольно проследил глазами за широким лунным лучом. Все происходящее казалось ему исполненным особенного, глубинного смысла. У каждой мелочи имелся подтекст, каждая деталь обладала вторым значением, которое ожидало своего толкователя. Обо всем здесь можно было судить ложно — но горе тому, кто совершит ошибку!
Вейенто подумал: «Вероятно, все это представляется мне лишь потому, что я очень давно не находился поблизости от эльфов… Что бы там ни говорили, но эльфийская кровь не выдумка; сильно и страшно действует она на людей».
Второй луч, синий, — луч Ассэ — потянулся навстречу первому, желтому, и в какой-то миг они скрестились почти под прямым углом.
Над головами веселящихся нарядных людей образовался прозрачный куб, поставленный на один из углов. Две его стены были желтыми, две — голубыми; свет лун не смешивался, напротив: при соединении лучей бледно-желтое вспыхнуло ярким золотом, а тускло-голубое стало пронзительным, лазурным.
— Смотрите! — закричала какая-то дама.
Строй танцующих сломался, все замерли; нарядно разодетые придворные, в бантах, в лентах, с множеством вычурных пряжек и заколок, застыли в причудливых позах, точно перестали быть людьми и по мановению волшебства превратились в кукол изумительной работы.
Затихли все инструменты, кроме одной арфы. Казалось, так и было задумано заранее. Скрытая розовым кустом, арфа продолжала звучать, все более тихо и вместе с тем все более грозно: как будто над
— Смотрите!
Высоко в небе внутри прозрачного куба стояла человеческая фигура. Издалека невозможно было разобрать, кому она принадлежала, мужчине или женщине; человек был облачен в облегающие одежды золотого цвета. Он стоял, расставив ноги и раскинув руки, слегка упираясь ладонями в синюю и желтую грани.
Затем куб расступился, и человек вышел наружу. Сделал первый шаг по желтому лучу — вниз, к земле. Второй шаг, третий. Затем он остановился, откинул назад волосы, поискал кого-то глазами и, отыскав, рассмеялся.
— Мама! — крикнул Талиессин, сбегая по лучу прямо к королеве.
Невидимая часть луча, та, которую скрыл яркий свет разноцветных фонариков, упиралась в землю прямо у ног ее величества, так что Талиессин просто сошел к ней с неба, как по лестнице.
Королева молча протянула к нему руки, и он влетел в ее объятия. Она прижала его к груди — изящно накрыв голову сына ладонью с длинными, красивыми пальцами. Среди наблюдавших за королевой не нашлось бы никого, кто счел бы эту картинность неуместной.
Вейенто искал глазами Ренье, от всей души желая покарать любовника королевы за ложь. Можно подумать, будто ничтожная постельная утеха ее правящего величества несла какую-то ответственность за чужую интригу! Но Вейенто хотелось сорвать гнев хоть на ком-нибудь.
Однако Ренье как сквозь землю провалился, и сколько Вейенто не озирался по сторонам, он не видел напомаженного и разодетого красавчика, который лгал ему столь самоуверенно.
Наконец Вейенто обернулся к своей жене.
— Идемте, — сквозь зубы процедил он. — Кажется, эта комедия закончена — закончим же и нашу…
Он взял ее за руку повыше локтя и потащил через сад в апартаменты, которые отвели для высокого гостя для первой брачной ночи.
Талиессин высвободился из объятий матери, тряхнул волосами.
— Вы красивы, матушка, — прошептал он. — Кто он?
— О чем ты спрашиваешь? — так же тихо шепнула она в ответ.
— У вас появился возлюбленный.
Она вздохнула.
— Где ты прятался все это время, Талиессин?
— В доме вашего конюшего, матушка, господина Адобекка.
— В таком случае, — сказала королева, сияя, — ты хорошо знаешь, кто мой новый любовник!
Он смотрел на нее во все глаза, так жадно, словно заново открывал для себя и свою мать, и эльфийское наследство, и красоту. Несколько месяцев кряду Талиессин не видел ничего, кроме унылого солдатского быта, кроме пыльных дорог, скудости, одних и тех же простых физиономий… Неожиданно он понял, как мучительно стосковался по разноцветным одеждам, по прикосновению шелка, по блеску камней на женских пальцах, по сиянию раскосых зеленых глаз — по тому эльфийскому жизненному изобилию, от которого пытался отказаться навсегда.