Пророчество Двух Лун
Шрифт:
— Я здесь, — тихо подал голос Ренье.
В последнее время дядя откровенно его недолюбливал. И хотя Ренье знал причину этому, ему все равно было грустно.
— Ты еще не одет? — вспылил Адобекк. — Немедленно напомадь волосы. Напяль что-нибудь вызывающее. Ты — любовник королевы. У тебя на лице должно быть написано, что ты знаешь все ее интимные тайны.
— Дядя! — взмолился Ренье.
— Делай, как велят.
Адобекк отвернулся, схватился за голову, нащупал на ней ночной колпак и взвыл:
— Фоллон! Одеваться!..
Ренье
Ренье знал, что не он этому причиной. Точнее, не только он один. Разумеется, он принимал ее ласки как великую честь для себя; разумеется, он любил ее всей душой и всем телом — как только и возможно любить эльфийскую королеву. Но главным все-таки было не это. Ее величество чувствовала себя победительницей в борьбе. Она не желала быть милосердной к герцогу, который еще не знал, что проиграл, безнадежно проиграл свою партию.
Ренье болезненно ощущал сильный запах благовоний, исходивший от его волос. Адобекк настоял на том, чтобы племянник надушился как можно ядренее. «И губы не забудь накрасить, — прибавил он. — Ты не просто мальчик, ты дворцовая шлюха».
Ренье не только намазал губы темно-красным, он еще и подвел глаза ярко-синей краской. Его одежда была заткана золотыми розами. Тонкие белые перчатки облегали руки, на мизинце левой красовалось кольцо с изумрудом. Почти все в наряде Ренье указывало на даму его сердца, и все в его внешности говорило: «Вот идет молодой любовник королевы!»
Он и не подозревал, как тяжело ему будет проделывать все это. А она не удостоила его даже взглядом. Сияла для других.
Он стоял у дерева в королевском саду и наблюдал за ней. Большое празднество — прием в честь свадьбы — затевалось не в залах дворца, где не хватило бы места чтобы развернуться по-настоящему, а прямо под открытым небом. Между деревьями висели фонарики, везде слышалась музыка. Шуршал шелк, шелестели голоса, взрывался смех.
Невеста в плотном белом покрывале, похожая на статую, неподвижно стояла в уединенной беседке, среди колонн. Никто не смел приближаться к ней. Те двое, что во время шествия символизировали супружескую любовь, охраняли ее с обнаженными мечами.
При виде Ренье оба охранника переглянулись. Женщина прошептала:
— Эмери?
— Или Ренье, — добавил мужчина. — А чего ты ожидала? Имея такого дядю, как у них! Разумеется, они здесь, во дворце. Один или оба…
Аббана сощурила глаза.
— Мы стольким пожертвовали, столько совершили только для того, чтобы очутиться здесь — в роли бессловесных фигур, оберегающих непонятно что от
— Аббана, он любовник королевы, — сказал Гальен. — Я слышал в кордегардии. Об этом говорит весь дворец, а скоро станет известно в городе.
Аббана задохнулась и долго не могла вымолвить ни слова.
— Любовник королевы? — повторила она наконец. В ее взгляде, устремленном на грустного напомаженного Ренье, появилась неподдельная ненависть. — Но как он этого добился?
— Никак, — сказал Гальен, усмехаясь. — Как вообще становятся любовниками? Просто живет себе такой красавчик, меняет костюмчики дважды, трижды в день, носит перстни на всех пальцах, какие только есть… Рано или поздно его замечают. Вот и все. Не надо особенно стараться.
— Наш черед еще настанет, — сказала Аббана.
— Только не торопись, — предупредил Гальен. — Действуй очень осмотрительно. И дай ей сперва объявить нашего герцога законным супругом девственной Ибор, иначе вся затея окажется бессмысленной.
Она шевельнулась, распрямила плечи, с удовольствием ощущая, как касается ее груди маленький кинжал, спрятанный в ножнах под одеждой.
Сперва — Элизахар с Фейнне, теперь — Эмери!.. Правду говорят, что для выпускников Академии мир становится очень тесным.
Пестрый свет от фонариков перебегал по лицам. Неожиданно все фонари ожили, сдвинулись к центру; люди, которые несли их, остались невидимы в темноте. Плавание в воздухе пестрых огоньков завораживало, а музыка играла в такт этому движению.
Неожиданно Ренье услышал тихий голос:
— Господин Эмери, не так ли?
Он обернулся.
— Да.
И замер. Перед ним стоял сам герцог Вейенто. Белый атласный наряд очень шел ему, хотя этого меньше всего можно было ожидать, зная коренастую фигуру и крепкое сложение герцога.
— Вы изумительно хорошо выглядите, — сказал Ренье, радуясь тому, что первая его фраза не была враньем.
— Вы тоже, — криво улыбнулся герцог. — Буду краток — скоро начнется церемония… О вас говорят поразительные вещи, мой дорогой. Вы простите мне такое обращение? Я старше вас, знатнее и к тому же хорошо знавал вашего драгоценного дядю…
— А, — сказал Ренье. — Разумеется.
Герцог приблизился к нему вплотную, облизнулся и прошептал:
— Ну и какова она, моя кузина?
— Простите, я не совсем вас понимаю, — сказал Ренье.
— Да бросьте вы, все вы понимаете… Я хотел бы спросить об этом Адобекка, да он отмалчивается — тихоня. Нынешнее поколение более разговорчиво. Во всяком случае, я на это надеюсь. Всю жизнь я мечтал узнать, какова моя кузина в постели.
— Очень хороша, — сказал Ренье.
— А… подробнее?
— Я расскажу вам при одном условии.
— Я готов на любые условия.
— Вы расскажете мне, какова была ваша девственная жена в первую брачную ночь.
Герцог и глазом не моргнул:
— Согласен!