Пророчество (Симфония веков - 2)

Хэйдон Элизабет

"Да".

"Ты можешь ему сказать, Прелестница. Он и сам все понял. Это очевидно".

Она встала, отряхнула пыль с одежды, а потом взяла свои вещи.

– Я заключу с тобой сделку, Эши, - предложила Рапсодия, подхватив свою сумку.
– И дам ответы на твои вопросы.

– Нет, я не имею права...

– Дай мне закончить. Я отвечу на любой из твоих вопросов или на оба, если ты ответишь на такой же вопрос относительно себя самого. Договорились?

Он немного подумал.

– Да.

– Хорошо, тогда я вхожу.

– Извини за беспорядок.

– Тебе не нужно извиняться, - ответила Рапсодия.
–

Во-первых, ты имеешь полное право жить в своем доме так, как пожелаешь. Во-вторых, это образец аккуратности по сравнению с комнатой Джо.

Эши рассмеялся:

– Должно быть, она живет на мусорной свалке.

– Именно, причем большую часть своей жизни, до того как я ее встретила, она и в самом деле жила на свалке. Так что я стараюсь не обращать внимания на бардак, хотя сама очень его не люблю. Боюсь, что фанатичное стремление к чистоте воспитано во мне с детства.

Он кивнул. Рапсодия подошла к креслу, взяла лежащие на нем грязные шерстяные носки, сложила их и уселась, положив носки себе на колени.

– Давай я их заберу, - торопливо предложил Эши.
– Тебе вовсе не обязательно держать их в руках.
– И он бросил носки в пустую корзинку, стоящую в шкафу.

– Хочешь снять плащ?
– спросила Рапсодия.
– Наверное, тебе давно уже не терпится.

Эши откинул капюшон, но плащ снимать не стал и уселся на кровать. Рапсодия затаила дыхание, когда еще раз посмотрела в его лицо; у нее появилось странное чувство. Зрачки его глаз были необычными, но ошеломляющее впечатление на нее вновь произвел металлический блеск его волос. Он перехватил ее пристальный взгляд и заметно смутился.

– Итак, - неуверенно заговорил он, - ты намерьенка?

– Сначала ты.

– Да.

– В таком случае, - сказала Рапсодия, - хотя ты и сам это знаешь, я отвечу: да, я намерьенка.

– Акмед и Грунтор тоже?

– Я не могу ответить на твой вопрос без их разрешения, - с сожалением сказала она.
– Ты должен сделать выводы сам.

Эши кивнул.

– А к какому поколению ты принадлежишь?
– Когда Рапсодия с подозрением посмотрела на него, он улыбнулся.
– К третьему, по отцовской линии. А материнская линия так далека, что об этом не стоит и упоминать.

– Объясни мне еще раз, - попросила Рапсодия.
– Первое поколение намерьенов рождено еще в Старом мире. их дети, появившиеся на свет здесь, называются Вторым поколением?

– Да.

– А что, если кто-то из сереннов, живших на Серендаире, не уплыл вместе с флотом?

Внимательно наблюдавший за ней Эши заморгал, и на его лице появилось недоумение.

– И пережил катастрофу?

– Естественно, иначе что бы мы сейчас с тобой обсуждали?

Эши кивнул:

– Да, конечно. Ты совершенно права, очень глупо с моей стороны. Это случилось со многими людьми, если исторические документы, которые я изучал, не врут. Не все, кто покинул Серендаир, согласились уплыть с Гвиллиамом, многие считали, что он безумен, или боялись не пережить долгого пути, в особенности те расы, которые не склонны к продолжительным морским путешествиям. Они покинули Остров еще до отплытия Трех флотов и отправились в другие места, которые находились ближе к Серендаиру. Рапсодия встала и накинула на плечи плащ.

– Так следует ли считать их намерьенами?

Обжигающе голубые глаза продолжали пристально смотреть на Рапсодию,

вертикальные разрезы зрачков расширились в темноте комнаты, купаясь в отсветах, словно в солнечных лучах.

– Да, - задумчиво проговорил он.
– Даже если они и не приветствовали местное население афоризмом Гвиллиама, я считаю, что серенны, покинувшие Серендаир перед катастрофой, должны считаться намерьенами. Ведь и Второй флот тоже никого не приветствовал таким образом они высадились в Маноссе или Гематрии, а на континент перебрались только в следующих поколениях, когда был созван Первый Совет намерьенов. И они считаются намерьенами; когда заиграл рожок, созывающий всех на совет, и они услышали его зов в своих душах, то посчитали, что должны на него откликнуться, и прибыли на Великую Встречу. Да, всякого, кто родился на Серендаире, а потом покинул его, следует считать намерьеном Первого поколения.

Рапсодия отвернулась, чтобы он не увидел, как она вздыхает, и повесила свой плащ на крючок.

– Ну, тогда меня следует отнести к Первому поколению намерьенов, сказала она, разглаживая складки плаща и стряхивая грязь.

Потом она повернулась и посмотрела на Эши. Ей не удалось увидеть в его глазах победного блеска, в них лишь промелькнула тень улыбки.

– Но как тебе удалось уцелеть? Куда ты направилась? Тебе не пришлось воспользоваться лодкой или паромом, поскольку ты сказала, что никогда не плавала на корабле. Как же тебе удалось попасть сюда, преодолев половину мира?

– Но это уже много больше чем два вопроса, - торопливо возразила Рапсодия. Вновь ожили воспоминания о бесконечном путешествии в чреве Земли; она тряхнула головой, чтобы избавиться от нахлынувших неприятных ощущений. Всякий раз, когда она начинала думать о том времени, ее охватывало отчаяние.
– Кроме того, мы договорились, что постараемся как можно меньше говорить о Прошлом.

– Извини, - быстро сказал Эши.
– Ты, конечно, права. Спасибо тебе за то, что ответила на мои вопросы.

Рапсодия с некоторым беспокойством посмотрела на него.

– И что ты собираешься делать теперь, когда получил ответы на мучившие тебя вопросы?

Эши встал.

– Мыться.

Рапсодии не удалось скрыть своего удивления.

– И это все? Ты столько времени приставал ко мне, а теперь собираешься идти мыться?

– Да, - со смехом ответил Эши.
– На случай, если ты не заметила, скажу: всякий раз, когда мы оказывались рядом с речкой или прудом, ты купалась, а мне приходилось довольствоваться туманом моего плаща. Едва ли это следует считать справедливым, к тому же мы собираемся про вести ночь в одной комнате. Так что извини, я ухожу.
– Рапсодия с улыбкой наблюдала, как Эши подобрал с пола нечто, когда-то служившее полотенцем, и, насвистывая, вы шел из домика.

Эши закончил надевать штаны, когда дверь хижины широко распахнулась и наружу посыпались горы грязи и мусора. Рапсодия наломала веток, сделала из них метлу и теперь энергично подметала пол. Когда она выглянула наружу, их глаза встретились, и Рапсодия ахнула. Она смотрела на его грудь.

От пупка до левого плеча шел след от ужасной раны, черный и изогнутый. Ранение было давним, но оно так и не зажило и продолжало гноиться, обожженная плоть выглядывала из-под обугленной кожи. Голубые вены радиально расходились по груди, образуя звезду вокруг сердца. На глазах Рапсодии выступили слезы.