Пророк, огонь и роза. Ищущие
Шрифт:
В главном павильоне полным ходом шла подготовка к свадебным церемониям, и поэтому принимать гостей пришлось здесь, под сумрачными сводами огромного зала, отделанного тёмно-синим мрамором — всё великолепие ярких, расшитых золотом одежд совершенно терялось в освещении многочисленных, но почти не разгоняющих холодную темноту зала светильников.
Однако золотисто-рыжие волосы гостя, появившегося в дверях, сверкнули ярче, чем шёлковые и парчовые одежды — вероятно, всё дело было в лучах солнца, светившего прямо в западные окна коридора, расположенные
За мгновение до того, как узнать вошедшего, Иннин ощутила пустоту в груди — так бывает, когда смотришь вниз с большой высоты. Так было семь с половиной лет назад, когда она спрыгнула со Срединной Стены прямо на площадь Нижнего Города… сначала всё внутри леденеет от ужаса, а потом, когда ноги уже коснулись мостовой, испытываешь облегчение, но и лёгкое разочарование, потому что всё закончилось, и исчезло головокружительное чувство неизвестности.
Хатори. Это его назвали сыном госпожи Санья.
А Хайнэ рядом с ним не было…
Впрочем, Иннин довольно быстро справилась со своими чувствами и стала внимательно разглядывать вошедших, таких знакомых-незнакомых.
Мать её почти не постарела. Осталась всё той же: лицо с едва заметными признаками макияжа, мягкая улыбка, тяжёлая чёрная коса, обёрнутая вокруг головы и закреплённая заколками в виде бабочек. Это была довольно старомодная причёска, которую в столице уже никто не делал, но к маминой ненавязчивой красоте она очень шла.
А вот Хатори, названный брат — старший или младший?.. — изменился до неузнаваемости. Мальчишка, присвоивший себе имя демона и чуть было не попавшийся на воровстве, немой оборванец с причёской простолюдина… Сейчас он выглядел, как и полагалось отпрыску знатного семейства: длинные, до пояса, волосы были зачёсаны назад, распущены по плечам и перехвачены на лбу тонкой лентой.
И только одежда была чёрной… вся — штаны, высокие сапоги, туника длиной до середины бедра, плотно облегающая тело и подпоясанная широким кушаком. Судя по всему, Хатори получил имя Санья, однако в привилегии надевать цветную одежду во время торжественных церемоний ему было отказано, и теперь среди облачённых в шелка придворных он выглядел вороной, попавшей в сад с экзотическими птицами.
Однако, как ни странно, это ему даже шло.
Он не был слишком красив, по крайней мере, той красотой, которая ценилась в столице — чересчур высокий и не особенно хрупкий, хотя и стройный — однако отвести от него взгляд было трудно.
Хотя, возможно, всё дело было в слишком ярком, непривычном цвете волос.
«Новый указ! — вдруг вспомнила Иннин. — Так, значит, это его природный цвет… как странно».
Мать её обратилась, как и было положено, к кукольной императрице, однако Хатори даже глядеть в сторону муляжа не хотел, как будто не замечал. Неужели ему не объяснили традицию?
Взгляд его вишнёво-красных глаз, пылавших в полумраке зала, как гранаты, заскользил по придворным дамам и остановился на Иннин.
Её как будто обдало жаром, но она не подала виду.
«Вряд
Почти восемь лет…
Иннин вспомнила, как сажала вместе с ним зёрна в горшок, и какой тёплой была его рука, с которой она случайно соприкоснулась.
Жар в груди стал сильнее.
«…твоё тело холодно, как лёд, а душа тверда, как камень», — пронеслись в голове слова Латены, и Иннин захотелось весело усмехнуться.
Как бы не так.
Впрочем, это всё равно было невозможно и не имело никакого значения.
Госпожа Ниси, тем временем, произнесла свою речь, поднесла символические дары и низко поклонилась. Теперь сказать надлежащие слова предстояло сыну.
А тот никак не желал поворачиваться в сторону куклы.
И даже глаз не опускал, как положено. Если и было в нём что-то, что осталось прежним, так это взгляд — прямой, самоуверенный, дерзкий.
— Мой брат, который должен был стоять сейчас рядом со мной, не смог попасть в этот зал и остался в саду, — внезапно сказал Хатори, и Иннин похолодела.
Что он делает, он с ума сошёл?!
Разве можно начинать приветственную речь с таких слов?
Судя по растерянному взгляду Ниси, она была удивлена и напугана не меньше.
В зале поднялся шёпот, однако Хатори как будто ничего не замечал.
— И поэтому я хотел бы говорить от имени нас обоих, своего и Хайнэ Саньи.
Только когда Хатори произнёс это имя, Иннин в полной мере осознала смысл его предыдущей фразы: Хайнэ здесь, он в саду!
Помедлив секунду, она обвела взглядом зал и, пользуясь тем, что всеобщее внимание было приковано к дерзкому юноше, незаметно поднялась на ноги и выскользнула через боковые двери.
Выйдя из павильона, Иннин с наслаждением глотнула свежего воздуха. Лёгкий осенний ветер, ласково коснувшийся её лица, напомнил о порывах другого ветра, тёплого, морского и напоенного благоуханием роз.
Инесс и Ранко…
Кем они могли быть?
Что-то подсказывало Иннин, что люди с этими именами уже умерли, и она не была уверена, что хочет узнавать их историю — в прошлый раз это было больно.
Она торопливо спустилась по малой лестнице в пятьсот ступеней — большая, в две тысячи, ведущая к главному павильону, осталась по правую руку, сияя разостланным на ней полоном с узором из золотых нитей.
Кленовые аллеи, тонувшие в осеннем багрянце, были, вопреки обыкновению, полны людей.
Как найти среди них брата?
«Он изуродован болезнью, — вдруг вспомнила Иннин и замедлила шаг. — Поэтому и не появился в зале».
Её охватило замешательство.
Каково будет увидеть его таким?
Она не боялась вида уродства, но…
Преодолев оцепенение, Иннин сделала шаг вперёд, но прежняя уверенность покинула её, и она сворачивала с аллеи на аллею, уже не вглядываясь в посетителей и не пытаясь догадаться, где может обнаружить брата.