Прощание с Джоулем

Лапин Андрей

Сержант залюбовался скульптурой и настолько глубоко ушел в свои размышления о прекрасном и древнем, что очнулся только тогда, когда Джоуль сильно дернул за поводок и залился громким лаем. Этот лай сразу вызвал к жизни многоступенчатое гулкое эхо, которое начало, отражаясь от стен и купола, метаться по всему залу.

Кесс резко обернулся назад и увидел перед собой худую низкорослую фигуру в широкой серой тоге с глубоко надвинутым на маленькую, как бы птичью головку, капюшоном. Капюшон был очень большим для такой маленькой головы и оканчивался широким темным раструбом в котором абсолютно ничего нельзя было рассмотреть даже несмотря на яркие отблески огней многочисленных факелов и светильников. Обернувшись, Кесс так и застыл - с широко

раскрытыми глазами, с расширившимся зрачком левого глаза и с механически положенной на кобуру ладонью. Он молча всматривался в темноту капюшонного раструба и не знал, что сказать. Тогда он почему-то решил, что перед ним стоит какой-то младший храмовый служка из тех, которые обычно отвечают за чистоту в помещении и поддерживают огонь в светильниках. Эта тишина и противостояние явно затягивались, но вдруг по тоге служки прошла слабая вибрация (так это выглядело в полутьме) а потом высокий писклявый голос из самого центра раструба произнес:

– Мира и войны вам.

– Войны и мира нам всем, - автоматически ответил Кесс на приветствие.
– Джоуль, фу, тихо, молчать.

– Вы пришли к нам с собакой?

– Да.

– И правильно сделали, - сказал служка.
– Триада любит животных. Правда, не очень крупных. Но это будет стоить вам несколько лишних килокалорий. Вы к нам за напутствием, знаниями или просто так - зашли посмотреть?

– За напутствием и за знаниями. И просто так.

– Покажите ваши вафли.

"Все жрецы Маммонэ одинаковы, - подумал Кесс, вынимая из походного мешка пачку килокалорий.
– Всегда и везде, по обеим сторонам от линии фронта".

– Хорошо, - сказал служка.
– Все вместе обойдется вам в сорок килокалорий.

Кесс начал было отсчитывать вафли, но служка остановил его нетерпеливым жестом.

– Потом, - сказал он.

После этого служка обернулся к скульптуре и начал что-то неразборчиво бормотать словно бы обращаясь к массивным круглым коленям Маммонэ. Через равные промежутки времени служка совершал ритуальные телодвижения. Он протягивал руки вверх и некоторое время тер пальцами густой, напитанный благовониями воздух, как бы проверяя на прочность невидимое тонкое полотно, потом покачивал бедрами, энергично двигал тазом и сразу проводил пальцем под капюшоном, где-то в области горла, а потом снова принимался бормотать что-то невнятное. Это длилось довольно долго и Кесс подумал, что это уже слишком, что все это точно не стоит сорока килокалорий.

Словно бы услышав мысли сержанта, служка прекратил бормотать, развернулся к Кессу, низко склонил капюшон и уже совсем другим - низким и сильным голосом сказал:

– Сначала знания. Спрашивайте.

– Я хотел бы узнать, - сказал Кесс прокашлявшись, - почему наши Маммонэ, Афродизи и Марз выглядят именно так. Ведь в самом начале они выглядели совсем иначе.

– Вы имеете в виду первичную древнюю античность?

– Да.

– Это объяснить очень просто. Видите ли, после обмена ядерными ударами, когда старые боги не уберегли мир и были немедленно сброшены со своих пьедесталов, перед выжившими философами встал вопрос о настоящей божественной истинности. Но не древней истинности, ведь древние боги тоже были когда-то сброшены, растоптаны и забыты, а новой, или даже новейшей истинности. К счастью, этот вопрос оказался не сложным, и новая истинность была очень быстро обнаружена. Ведь, строго говоря, из всех древних богов только Маммонэ, Афродизи и Марз не нуждаются в храмах и каком-то особом поклонении. Все и так служат и поклоняются им ежедневно и повсеместно.

– Вы в этом уверены?

– Оглянитесь вокруг. Какие еще боги нужны этому миру? Гермесий? Афино? Аидос? Зеяя? Все это лишь различные личины Маммонэ, Афродизи и Марза, а если разобраться, то во всех них можно легко увидеть образ Маммонэ. И все остальные боги таковы.

– Но есть еще Зевс. То есть - Зевес.

– Старый добрый Зевес пока не удел, - рассмеялся служка.
– Сейчас

принято считать, что он отдыхает от прежних трудов. Можно сказать, что он в бессрочном отпуске. Правда, есть еще скрытый культ Асклепсиуса, но Маммонэ против него не возражает, потому, что это один из его особенно глубоко скрытых образов. Хотя тайных асклепсусиан у нас пока официально и гонят.

– Но откуда такие имена?
– спросил Кесс.
– Почему нельзя пользоваться старыми именами?

– А почему нельзя пользоваться старой одеждой?
– особенно проникновенным и низким голосом вопросил служка.
– Потому, что она истлела. А почему нельзя пользоваться старой едой? Потому, что она испортилась и превратилась в отраву.

– А старым вином?

– А где его взять? Где взять старое вино, если оно давно выпито, и даже от старых мехов не осталось и следа? К тому же, как воспользоваться вином, когда вокруг бушуют такие сухие законы?

– Вы говорите разумные вещи, - кивнул головой Кесс.
– Ну а если кто-нибудь узнает старые имена?

– Бросьте, - раструб капюшона затрясся в беззвучном смехе.
– Кто сейчас это может узнать? А главное - откуда? После запрета и разрушения информационных сетей это невозможно.

– А почему их нужно было запрещать и тем более разрушать?

– Да как же? Такое обязательно нужно было запретить и разрушить. Ведь до кризиса и войны все человечество было буквально превращено в скопление лишенных индивидуальности идиотов. Их настоящим, одним на всех, мозгом на момент начала кризиса и была та самая сеть. Причем, этот общий мозг постоянно промывался и продувался разрушительными абстрактными мыслями, которые брались неизвестно откуда и исчезали неизвестно куда. Сейчас можно сказать, что все люди тогда были самыми настоящими дронами, которые под воздействием ежесекундной промывки и продувки дергались на невидимых ниточках радиоволн и принимали это подергивание за настоящую жизнь. Это же ужас, правда? Сегодня мы не можем даже понять, каким именно богам поклонялись эти дроны. Кошмар, да? А ведь так было на самом деле.

– Поэтому были запрещены портативные устройства связи?

– Да, поэтому. Как военный человек, вы должны понимать, что для ведения боевых действий вполне достаточно тяжелых армейских радиостанций. Правда, в самом начале, некоторые дроны пытались ходить с тяжелыми ранцевыми станциями, при помощи которых они хотели связаться со своим старым мозгом, но сети уже не было и все это быстро сошло на нет. Поймите, виды и типы радиостанций не имеют особого значения, все дело в сетях, которые были созданы какими-то хитрыми древними демонами исключительно для уловления, промывки и продувки мозгов злосчастных дронов.

– Маммонэ не нравятся подобные сети?

– А что в них хорошего?
– капюшон снова начал вибрировать от беззвучного смеха.
– Что хорошего в радиоволнах, которые решают за дронов - куда им ходить, что одевать, что есть, что пить, о чем думать, как и на что тратить килокалории, кого или что любить, как и когда умирать? Это могут решать только Маммонэ, Афродизи и Марз, которые живут в каждом сердце, и которым не нужны никакие радиоволны, и уж тем более им не нужно поклонение каких-то дронов. В сущности, к кризису и войне привели именно все эти сети и волны. Их обязательно следовало разрушить. Обязательно.

– Я думаю, что не все так однозначно.

– Почему?

– Вряд ли те дроны были хуже ныне живущих. К тому же ими было легче управлять. Это хорошо в военном смысле.

– А стрелять по живым людям ядерными зарядами, это хорошо?

– Нет, это плохо.

– Правильно, потому, что все они - дети Маммонэ, Афродизи и Марза. Пусть и блудные, но все-таки дети. А первые ракеты запустили именно дроны с уловленными, промытыми и продутыми мозгами. Причем, до сих пор неизвестно кем были уловлены, промыты и продуты мозги этих дронов. Так нельзя. В мире должен быть хоть какой-то порядок. Беспорядочные миры попросту нежизнеспособны.