Прощание с Джоулем
Шрифт:
– И самое главное - титановые поставки должны продолжаться в любом случае, - тихо сказал Кесс.
– Что?
– капюшон резко дернулся вверх и застыл, вибрируя от напряжения.
– Что вы сейчас сказали?
– Ничего, - сказал Кесс.
– Это я так.
– Вы удовлетворены полученными знаниями?
– В общем и целом - да.
– Тогда перейдем к напутствиям. Какое напутствие вы хотели бы получить?
– Я хотел бы получить такое напутствие, - Кесс на секунду замешкался, а потом выпрямился, одернул мундир и закончил уже другим, громким и решительным голосом, - которое позволило мы мне пережить эту дурацкую войну.
– Это невозможно, - служка пожал худыми плечами.
– При
– Но почему?
– Потому, что выжить на этой дурацкой войне невозможно.
– Да почему же?
– воскликнул Кесс.
– Потому, что эта война будет длиться вечно. И знаете - почему?
– Нет, не знаю.
Служка привстал на цыпочках, быстро поднес свою крошечную, похожую на сморщенную птичью лапку, руку и упер длинный и острый ноготь указательного пальца в лоб Кесса. Все это произошло настолько быстро и неожиданно, что сержант даже не откачнулся, он так и стоял теперь с упертым в лоб пальцем.
– Потому, что эта война идет вот здесь, - продолжил служка сильно надавливая острым ногтем на лоб Кесса.
– И только здесь она может закончиться. Вот где находится настоящее поле боя, а то, что происходит снаружи является лишь его отражением. Причем довольно бледным отражением.
– Если дело только в этом, то я могу закончить эту войну прямо сейчас, - хрипло сказал Кесс.
– Вы в этом уверены?
– Абсолютно.
– Хорошо если так. А другие? Они смогут закончить эту войну вместе с вами? Ведь для завершения любой войны нужно, чтобы она закончилась сразу на всех полях сражений, не так ли?
– Да, - из-за упертого в лоб ногтя, давление которого все усиливалось, Кесс боялся пошелохнуться и стоял словно бы окаменев.
– А теперь скажите - смогут квадратные генералы закончить свои войны вместе с вами? Смогут ли они очистить свои поля сражений?
– Нет, эти точно не смогут.
– А фронтовики смогут ее закончить?
– ноготь уперся в лоб Кесса с такой силой, что под ним выступила кровь.
Сержант сразу вспомнил улыбающееся лицо Красавчика Пью с черной шелковой повязкой на глазах. Потом он вспомнил их последний разговор на фронтовой автобусной станции и сразу, почти не раздумывая, сказал:
– Нет. Они тоже не смогут.
– Теперь вы понимаете - почему эта дурацкая война будет длиться вечно?
– Понимаю, - прохрипел Кесс.
– Но теперь я перестал понимать почему ее называют дурацкой.
– Да потому, что ее ведут дураки, причем уже много-много веков, - служка рассмеялся, убрал руку от головы Кесса и вытер окровавленный палец о свою тогу.
– К тому же, как военный человек, вы должны понимать, что более-менее приличная война должна вестись разумными существами, которые хоть в чем-то не согласны друг с другом. А если они согласны абсолютно во всем, да еще одеты в одинаковую форму, используют одно и то же оружие, награждают друг друга одинаковыми медалями и в их карманах хрустят одинаковые вафли? Как еще можно назвать такую войну? Она является не просто дурацкой, а абсолютно дурацкой да вдобавок ко всему еще и неприличной по слишком многим причинам. Теперь вы поняли, почему священная триада не может дать вам своего напутствия на выживание конкретно в этой дурацкой и неприличной войне?
– Но ведь чай у нас разный? Может быть, все дело в чае?
– Может быть, - служка опять рассмеялся.
– Но остальное вы поняли?
– Да, теперь я все понял, - Кесс расслабился и вытер кровь, которая тонкой струйкой текла по его переносице и капала на китель.
– Абсолютно все. Большое вам спасибо.
– С вас сорок килокалорий, - подвел итог служка своим прежним писклявым голоском.
Кесс уже было потянулся к боковому карману походного мешка, но его правая
– Примите от меня вот это, - сказал Кесс, подбрасывая вверх титановую монету.
– В знак благодарности.
Монета взлетела высоко вверх, а потом начала вращаясь в воздухе и тускло поблескивая своими гранями в отсветах факелов и светильников опускаться на ворох полуистлевших вафель.
Кесс не видел выражения лица служки (да он и не мог, и не хотел его видеть), но по движению капюшонного раструба сразу понял, что тот внимательно следит за полетом монеты. И еще ему тогда представилось, что служка удивлен и взволнован неожиданным щедрым подарком. Да что там какой-то служка? В тот момент Кессу показалось, что само время замедлилось как бы от удивления такой небывалой щедростью, и даже пространство сжалось до точки, в которой теперь вращался крошечный титановый кружок, но тут случилось нечто невероятное.
Джоуль, который во время всего разговора проявлял беспокойство и постоянно дергал за поводок, вдруг дернул слишком сильно, слабые золотые карабины не выдержали этого рывка и разжались, и он серой мохнатой тенью взлетел вверх, поймал монету зубами уже у самой поверхности подноса, а потом стремглав бросился к выходу.
– Собака плохая!
– закричал служка пронзительно и тонко, с грохотом роняя поднос на пол.
– Плохая!
– Прошу прощения, - сказал Кесс, торопливо отсчитывая сорок килокалорий и опуская их на поднос.
– Он у нас совсем молодой и почти дикий, внештатный. Сейчас я все исправлю.
После этого сержант бросился вслед за Джоулем, на ходу заталкивая пачку вафель в боковой карман походного мешка и набрасывая его лямки на плечи.
– Джоуль, ко мне!
– кричал Кесс, пробегая через темные залы и переходы.
– Ко мне! Вернись, Джоуль! Я кому сказал? На! На!
Но Джоуля нигде не было видно, вероятно он бежал из храма слишком быстро и сержант не мог состязаться с ним в этом беге.
***
Кесс искал Джоуля до самого заката, к вечеру он обошел и облазил все пространство вокруг храма и совсем охрип. Задачу поиска осложняло то обстоятельство, что прихрамовые улицы были абсолютно безлюдными и сильно заросшими пышной тропической растительностью. Стараясь не выпускать из виду единственный ориентир, которым был высокий храмовый шпиль, Кесс бродил по округе, пока не вышел на берег небольшого затянутого тиной старого пруда. К тому времени он совсем выбился из сил и почти потерял голос, а виды вокруг были настолько приятными для глаза, успокаивающими, как бы приглашающими отдохнуть, что сержант решил последовать этому приглашению.
Кесс подошел к самой воде и глубоко вдохнул напитанный запахами тины, отцветающих лилий и лотосов воздух, а потом сбросил с плеч походный мешок и растянулся на упругой траве. Он некоторое время лежал на берегу, закинув за голову руки и смотрел на высокое но еле различимое из-за древесных ветвей небо на котором уже догорал багрово-красный закат. Из головы все никак не шли мысли, навеянные разговором со странным служкой. Да и служка ли это был? Может быть, это был какой-нибудь храмовый призрак или даже дух одного из членов священной триады? Во всяком случае, он никак не походил на вечно пьяных полевых жрецов Маммонэ, с которыми сержанту приходилось иметь дело раньше.