Прощание с Джоулем

Лапин Андрей

Кесс гулял по таким кварталам не первый раз, поэтому зрелище трущихся о золотые стержни тел его уже давно не интересовало, поэтому он относился к нему только лишь как к рекламе ходового, но уже давно надоевшего товара и сейчас он совсем не обращал на это внимания. Но многочисленные покупатели этого ходового товара обращали на него свое живейшее внимание, поэтому они образовывали те пробки и ту самую тяжелую толкотню у стекол, из-за которой по кварталам Афродизи всегда было ни пройти, ни проехать. К тому же рядом со своими заведениями постоянно суетились увешанные фальшивым титаном мелкие криминальные сутенеры и бордельные зазывалы, которые круглые сутки, напряженно и бойко работали с потенциальными клиентами.

Иных они ловко и умело обхаживали, а потом увлекали за красноватую дымку стекол, а иных грубо отталкивали от витрин своих заведений. Сначала Кесс решил, что те отваживают от стекол бедно одетых и дурно пахнущих городских нищих, которых всегда так много во всех городских кварталах и которые все и всегда пытаются получить даром, но когда перед ним прямо на асфальт свалился одетый в дорогие шорты гражданский с разбитым в кровь лицом, он понял, что сутенеры и зазывалы пользуются какими-то другими, одним им известными и понятными критериями.

Перед самым кварталом Афродизи Джоуль снова начал скулить и просить еды и Кесс скормил ему пару вафель. Листки прессованного теста с надписью "обеспечено титаном" быстро исчезли в пасти Джоуля и он снова начал смотреть на сержанта такими просящими заискивающими глазами и он так жалобно поскуливал при этом, что сержант сразу начал искать глазами вывеску какой-нибудь забегаловки, кафе или ресторации.

– Ты действительно настолько голоден, пес?
– спросил Кесс и, получив в ответ протяжное повизгивание, добавил.
– Ну, хорошо, пойдем. Но предупреждаю - за твое здоровье после этого я отвечать не буду. Ты сам будешь за него отвечать.

Мяса вокруг было много, но все оно не отличалось хорошим качеством, это было понятно с первого взгляда. Лотки с ровно выложенными ровными рядами каких-то подозрительных синих тушек лежали прямо на горячем асфальте перед аквариумами, но к ним тяжело было пробиться из-за пробок и круговоротов потных человеческих тел. К тому же Кесс никак не мог понять - каким животным принадлежали раньше эти продолговатые синие тушки со скрученными колечком и перетянутыми грязной бечевой передними лапками, и он опасался накормить Джоуля какой-нибудь дрянью. Кроме того от мясных лотков исходил настолько тошнотворный запах несвежего жареного мяса, обильно спрыснутого перед жаркой какой-то смесью с острым чесночным запахом, что даже двигаясь по центральной части улицы приходилось прикрывать лицо рукой и часто прочищать горло.

Однако Джоуль, казалось, был страшно голоден и буквально рвался к этим лоткам, увлекал сержанта за собой.

– Это плохая идея, собака, - бормотал Кесс, зажимая нос и морщась от нестерпимого липкого запаха фальшивого чеснока.
– Знаешь, у всего этого мяса как бы три жизни. Сначала его пытаются продать сырым, потом жарят, и лишь в самом конце коптят, обрызгивают какой-то дрянью и выкладывают здесь, в надежде, что какой-нибудь покупатель, увлеченный разглядыванием жриц Афродизи, купит его, и не глядя отправит его в себя. Но мы с тобой не можем так рисковать, собака, понимаешь? Нам еще нужно выполнить приказ командования и поэтому нам нужно достать тебе сырого мяса, оно здесь самый безопасный продукт. А я бы легко продержался до госпиталя на вафлях. Но если ты настаиваешь...

Но Джоуль не слушал Кесса и, роняя на асфальт обильную слюну, все тянул его к этим дурно пахнущим мясным лоткам. В конце концов, сержант не выдержал и решил поддаться этому порыву, но тут на них налетел какой-то сутенер.

То, что это именно сутенер, а не бордельный зазывала или еще какая-нибудь мелкая бордельная сошка было понятно по короткой кожаной безрукавке, скроенной и пошитой так, чтобы оголять волосатую грудную клетку с болтающейся на ней крашеной "под титан" тяжелой цепью сложного двухрядного плетения и еще по дорогим шортам, изготовленным из сильно истертого,

но точно довоенного велюра. Кроме цепи и обычных медных перстней у этого сутенера имелось еще одно редкое пока украшение - тяжелое медное с очень качественным напылением кольцо в носу. Кесс раньше слышал про такие кольца, но видел впервые и ему почему-то сразу захотелось ухватиться за него и дернуть - резко и сильно, на себя и немного вниз. Почему возникло такое желание, он не понимал, может быть, потому, что в этом украшении было что-то ухватистое, как бы дверное.

Прилипший к Кессу и Джоулю сутенер на свою беду оказался очень нахрапистым и наглым, он буквально навалился на них всей своей потной и волосатой тушей, тяжело наехал всеми своими цепями и кольцами. Он сразу ухватил Кесса за запястья, чуть пониже рукавов и потянул его куда-то в сторону от мясных лотков, шепелявя и приговаривая:

– Господин военный, идите к нам. Заведение "Альба" самые лучшие и свежие девочки во всем городе. Только у нас, и только для вас все самое свежее и лучшее.

– Пошел вон, - выдохнул Кесс в лицо сутенеру.

Но тот все не унимался, все тянул его на себя, все шепелявил свое "самые лучшие и свежие" и сержант вдруг испытал такой приступ злости и отвращения, которого не случалось с ним уже давно. Фронтовики вообще не любили всех этих городских, а сутенеров они почти ненавидели за их дородность и какую-то особую, почти абсолютную отдаленность от каких бы то ни было линий фронта, зон боевых действий, артобстрелов, бомбежек, штыковых атак и всего того, чем живет каждый фронтовик. И еще дородных сутенеров ненавидели от глубинного понимания того, что вот - все они уже столько раз были ранены, искалечены, почти убиты и что их тела уже столько раз были запротезированы, что у некоторых фронтовиков они уже почти на половину состояли из презренного, грязного золота, а здесь - целая гора живого натурального мяса, и она вращается где-то в тылу, занимается здесь своими делишками и ни о каком фронте даже не помышляет. Но это было общее отношение, а вот этот конкретный сутенер точно перегнул палку, он точно был слишком надоедлив сегодня.

Кесс ловко высвободил свои запястья, а потом ударил сутенера по ноге - носком сапога, точно под коленную чашечку, а когда тот с воем начал проседать на асфальт, схватил его за носовое кольцо и не дал ему упасть. Теперь не сутенер наваливался на него, а он удерживал и не отпускал его от себя, и носовое кольцо оказалось очень удобным для такого удержания, оно буквально само ложилось в ладонь.

– Какие еще лучшие и свежие девочки?
– опасно сужая глаза спросил Кесс.
– Здесь - в самом начале квартала? Ты за кого меня держишь, сутенер? За сопливого первогодка?

– Больно, - шепеляво стонал сутенер.
– Ой, больно. Пустите меня, господин военный. Я ошибся, господин военный.

– Почему не на фронте?
– хрипло спросил Кесс, выворачивая носовое кольцо.
– На фронте вас, собак, нету.

– Я был, - стонал сутенер, выворачивая голову вслед за движением руки Кесса.
– Был на фронте. Триста двадцать четвертый пехотный полк синегубых, господин военный. Комиссован по ранению. СВЧ контузия головы. Вот у меня и справка есть. Пустите, я сейчас покажу.

– Что же ты врешь? Позоришь триста двадцать четвертый. Он весь полег еще два года назад, во время зимнего наступления. За такое у нас убивают, сутенер. Или у тебя совсем нет страха? Хочешь, чтобы я прострелил тебе руку? Или ногу. Хочешь узнать - каково это жить на протезах?

– Ой, нет, - хныкал сутенер, - не хочу, господин военный, я только хотел предложить вам своих девочек. Самых све...

– Вырву ноздри!

– Простите меня, господин военный!

– Ладно, - Кесс выпустил кольцо и вытер ладонь о жилетку сутенера.
– Мы здесь вообще не за этим. Мне собаку покормить нужно.