Проси, что хочешь: сейчас и всегда
Шрифт:
– Вы что, курите?
Марта не отвечает, а я согласно киваю головой. Почему я должна лгать? Эрик смотрит на мою руку. Он хмурится и выхватывает у меня сигарету. Это меня злит, и я раздраженно шиплю:
– Это был последний раз, когда ты делаешь что-нибудь подобное.
Холод во взгляде Эрика пронзает меня.
– Это был последний раз, когда ТЫ делаешь что-нибудь подобное.
Воздух вокруг нас можно разрезать ножом.
Испания против Германии. Плохи наши дела!
Я не понимаю его обиды, но очень даже понимаю свое возмущение.
Эрик смотрит на меня с открытым ртом, Марта и Флин за нами наблюдают. Мгновения спустя Эрик снова вырывает у меня из рук сигарету и бросает ее в раковину. Но нет. Я этого так не оставлю. Я беру еще одну сигарету и опять ее зажигаю. Он повторяет свои действия.
– Ладно, вы решили истратить все мои запасы табака? – возмущается Марта, забирая пачку.
– Дядя, Джуд плохо поступила, - настаивает мальчик.
От голоса ребенка, доносящегося откуда-то из окружившего меня тумана, у меня сжимается сердце, и, увидев, что Эрик и Марта оставляют его слова без внимания, я с обидой смотрю на парнишку.
– А ты? Как ты стал таким ябедой?
– Курить – плохо, - говорит он.
– Послушай, Флин. Ты ребенок и должен бы закрыть рот и…
Эрик меня обрывает:
– Не веди себя так с мальчиком, Джуд. Он всего лишь сделал то, что должен был сделать.
– Он должен был ябедничать?
– Да, - уверенно отвечает Эрик.
И после, глядя на свою сестру, добавляет:
– Я считаю, что это отвратительно, что ты куришь и заставляешь курить Джуд. Она не курит.
А, нет! Конечно же, нет! Я курю, когда мне надо выплеснуть свои эмоции, и не в силах вымолвить и слово, я пытаюсь привлечь к себе его внимание и обиженно бормочу:
– Эрик, ты очень ошибаешься. Ты не знаешь, курю я или нет.
– Но за все это время я никогда не видел, как ты куришь, - сердясь, уверяет он.
– Если ты не видел меня курящей, то только потому, что я не заядлая курильщица, - я, в свою очередь, делаю выпад. – Но, уверяю тебя, что в определенные моменты мне нравится выкурить сигаретку-другую. И эта сигарета не первая в моей жизни, и уж конечно не последняя, нравится тебе это или нет.
Он смотрит на меня. Я смотрю на него. Он бросает вызов мне, я бросаю вызов ему.
– Дядя, ты сказал, что курить нельзя, а они с Мартой курили, - настаивает маленькое чудовище.
– Заткнись, Флин! – возмущаюсь я, видя пассивность Марты.
С серьезным взглядом мой совсем не латиноамериканский парень указывает:
– Джуд, не кури. Я тебе не разрешаю.
Отличноооооо, просто здорово!
Мое сердце качает кровь по венам в таком ритме, что я чувствую, что добром это не кончится.
– Отстань, не раздражай меня. Ты мне не отец, а мне не десять лет.
– Джуд, не зли меня.
Это его «не зли меня» заставляет меня рассмеяться.
В этот момент улыбка на моем лице предупреждает,
– Эрик, ты меня уже разозлил.
Тут появляется мать Эрика и, увидев нас троих вместе, спрашивает:
– Что здесь происходит?
Внезапно, заметив в руках своей дочери пачку сигарет, Соня восклицает:
– Боже, как хорошо! Дай мне сигарету, родная. Я до смерти хочу курить.
– Мама! – возмущается Эрик.
Но Соня хмурит брови и, глядя на сына, тут же отвечает:
– А, сынок! Немного никотина мне совсем не повредит.
– Мама! – снова возмущается Эрик.
У меня на губах появляется улыбка, когда Соня объясняет:
– Сын мой, жена сеньора Винченцо просто невыносима, она выводит меня из себя.
– Соня, курить - вредно! – выступает с обвинениями Флин.
Марта и ее мать переговариваются друг с другом взглядами, и, наконец, первая, не желая оставаться на кухне, хватает свою мать за руку и говорит, одновременно пытаясь утащить за собой Флина, который отчаянно не желает уходить:
– Мы пойдем, что-нибудь выпьем… Нам очень надо.
Как только мы с Эриком остаемся на кухне вдвоем, я с твердым намерением дать ему бой заявляю:
– Не разговаривай больше так со мной на людях.
– Джуд…
– Не смей мне больше ничего запрещать.
– Джуд…
– Никаких «Джуд», - в ярости взрываюсь я. – Ты заставил меня почувствовать себя провинившимся ребенком перед твоей сестрой и этим маленьким ябедой. Да кем ты себя возомнил, чтобы так со мною разговаривать? Ты не понимаешь, что потакаешь Флину в его попытках поссорить нас? Ради бога, Эрик! Твой племянник – маленький монстр, и если его не остановить, в один прекрасный день он превратится в настоящее чудовище.
– Не преувеличивай, Джуд.
– Я не преувеличиваю. Сейчас ему всего девять, а что будет, когда он вырастет. В конце концов, я…
Подойдя ко мне, Эрик берет в руки мое лицо и говорит:
– Послушай, любимая, я не хочу, чтобы ты курила. Это все.
– Ладно, Эрик, это я могу понять. Но что случится, если ты мне скажешь об этом наедине в нашей комнате? Или обязательно нужно, чтобы Флин видел, как с его подачи ты меня ругаешь. Черт, Эрик! Иногда ты бываешь таким умным, что даже не верится, что сейчас ты такой дурак.
Я поворачиваюсь и смотрю через стекло. Я обижена. Очень обижена. Я кляну на чем свет стоит все живое на земле, пока не чувствую, что Эрик встает позади меня. Он берет меня руками за пояс, обнимает и кладет подбородок мне на плечо.
– Я сожалею.
– Пожалей себя, потому что ты вел себя, как идиот!
Это слово заставляет Эрика рассмеяться.
– Мне нравится быть твоим идиотом.
Я тоже очень хочу засмеяться, но сдерживаюсь.
– Мне жаль, что я был таким дураком и не понимал, что ты мне говорила. Ты права, я плохо себя вел и пошел на поводу у Флина. Ты меня простишь?