Проси, что хочешь: сейчас и всегда
Шрифт:
– Конечно, Аманда, сеньорита Фишер.
– Которая, могу тебя заверить, - поясняет Эрик, дуя мне на шею, - переехала в Лондон, чтобы заниматься там расширением нашей компании.
Мне приятно это слышать. Мне нравится, что она далеко от меня, и Эрик, довольный моими вопросами, обнимает меня и целует в лоб.
– Для меня сейчас, единственная женщина, которая существует на свете – это ты, детка. Верь мне, любимая. Помни, что между нами нет секретов и недоверия. Чтобы сохранить наши отношения, необходимо, чтобы все так и оставалось.
Мы смотрим друг на друга.
Мы боремся друг с другом, и, наконец, Эрик склоняется
– Если я опять попытаюсь тебя поцеловать, ты снова увернешься?
Я не отвечаю на его вопрос.
– Ты мне веришь?
– говорю я.
– Абсолютно, - отвечает он. – Я знаю, что ты от меня ничего не скрываешь.
Я соглашаюсь, но в душе знаю, что многое от него утаиваю. Меня бьет чувство вины. Как мне плохо! Это не касается секса, но я многое не ему не договариваю, например, про собаку в доме, про то, что каталась на мотоцикле Юргена, про то, что его мать с Мартой ходят на курсы по прыжкам с парашютом.
Боже, сколько же я от него скрываю!
Эрик смотрит на меня. Я улыбаюсь и, наконец, вздохнув, шепчу:
– Посмотри, что стало по твоей вине с моей шеей!
Эрик смеется и берет меня в свои объятия.
– Думаю, что специально для твоих визитов распоряжусь соорудить архив в моем кабинете. Что ты думаешь об этом?
Я прыскаю от смеха, целую его и, забыв о ревности и обо всех своих провинностях, мурлыкаю:
– Прекрасная идея, сеньор Циммерман.
Глава 22
В конце недели моя попытка оторвать ворчливого солдафона и его вечно обиженного племянника от дивана увенчалась успехом. Они бы, конечно, с гораздо большим удовольствием сидели целыми днями, не отрываясь от телевизора или рубясь в приставку. Да ну их! В общем, мы идем в кино, потом в театр, потом поесть гамбургеров, и я вижу, что им это нравится. Почему же мне всегда стоит таких усилий вытащить их из дома? Как-то вечером Эрик меня приятно удивляет, пригласив поужинать в ресторан. Потом он приводит меня в клуб, где мы болтаем, целуемся, пьем вино и развлекаемся.
Эрик больше не заговаривал со мной о наших сексуальных играх. Когда мы занимаемся любовью в нашей постели, мы шепчем друг другу на ушко горячие фантазии, заводящие нас с пол-оборота, но до настоящего момента мы ни с кем не делили наш секс. Неужели Эрик хочет меня только для себя?
В воскресенье мне удалось уговорить их пойти погулять. Мы оставляем машину на парковке и направляемся к Английскому саду, великолепному парку, расположенному в центре Мюнхена. Флин со мной не разговаривает, правда я постоянно вмешиваюсь в их с дядей разговор. Это его раздражает, но, в конце концов, он сдается и начинает мне отвечать.
Вечером я заставляю их пойти со мной на «Альянц Арену» - футбольный стадион, на котором играет мюнхенская «Бавария». Эта идея приводит их в ужас. Ведь они большие знатоки только по части баскетбола. Это грандиозная, потрясающая, огромная арена, и как будто немка здесь я, а не они, я рассказываю им про эту команду, упоминая, что она чаще всего выигрывала Бундеслигу. Они меня слушают, соглашаются, но, к сожалению, это их совсем не интересует. Наконец, я, заметив их скучающие лица, улыбаюсь и умолкаю, а около семи вечера они предлагают пойти поужинать. Мне смешно. Я в это время обычно полдничаю. Но,
Они приводят меня в типичный немецкий ресторан, где я дегустирую разные сорта пива. Светлый пильзнер, белый вайсбир, раухбир с дымком. Эрик наблюдает за мной, пока я все пробую и, наконец, рассмешив его, заключаю:
– Лучше «Мау 5 звезд» все равно ничего нет!
Основу блюд немецкой кухни составляет мука. Ее используют для приготовления абсолютно всего. Это мне объясняет Эрик, пока я поглощаю вайсвурст или белую баварскую колбасу. Она делается из рубленой телятины, специй и свиного сала. Я вот-вот лопну! Флин, обрадованный вниманием, которое уделяем ему мы с его дядей, откусывает соленый кренделек в форме восьмерки под названием бренц. Мы с ним излучаем прекрасное настроение, и Эрик просто этим наслаждается. Через довольно продолжительное время нам начинают приносить наш заказ. Хотя немцы едят медленно, я голодна, как волк, и прошу передать мне редиску, нарезанную кружочками и посыпанную солью. Мне говорят, что это блюдо называется «ради». Затем нам приносят обацду, это закуска, приготовленная из камамбера, сливочного масла, репчатого лука и сладкой паприки. А на десерт мы заказываем гермкнедль – умопомрачительно вкусную булочку с начинкой из сливового повидла и тестом из муки, сахара, дрожжей и горячего молока, посыпанную маком и сахарной пудрой. Скажем честно, очень легкая пища.
Возвратившись ночью домой, мы валимся с ног от усталости. Мы стоптали пешком чугунные сапоги. Флин падает в кровать и тут же засыпает, а мы с Эриком устраиваемся на диване в столовой и смотрим кино, и тут я предлагаю нам искупаться в бассейне. Эрик, не открывая глаз, отказывается.
– Солнышко, ты плохо себя чувствуешь?
– Нет, - быстро отвечает он.
– У тебя болит голова? – озабоченно спрашиваю я.
Я смотрю на него. Он смотрит на меня. Внезапно он перебрасывает меня через плечо, как мешок с картошкой, и несет к бассейну. Войдя в зал, мы включаем только внутреннюю подсветку и, когда Эрик совсем этого не ожидает, я толкаю его, и он прямо в одежде падает в воду. Он выныривает, глядит на меня, я удивленно поднимаю брови и, смеясь, спрашиваю:
– Только не говори мне, что ты обиделся?
Мой смех настолько заразителен, что он смеется в ответ, и более того, тащит меня, все еще одетую, за собой в воду. В воде Эрик подхватывает меня и, щекоча мне ребра, шепчет:
– Неугомонная моя смугляночка.
Я вижу, что мой смех греет ему душу и делает его счастливым. Мы веселимся, пытаясь снять с себя одежду, и вот, едва дыша от затраченных усилий, остаемся совершенно голыми. Мы целуемся, ласкаем друг друга и, наконец, мы занимаемся любовью.
Мы никогда до сегодняшнего дня не делали этого в бассейне, но это возбуждающе и чувственно, особенно когда Эрик шепчет мне на ушко вещи, которые, как ему известно, заставляют мое сердце пуститься вскачь.
Придя в себя, я предлагаю ему устроить в бассейне гонки, но это невозможно. Эрику хочется только целовать меня и наслаждаться моим телом. Через двадцать минут мы выходим из воды. Я направляюсь туда, где у нас лежат полотенца, беру два и возвращаюсь к Эрику. Одевшись, мы устраиваемся в прекрасном темно-коричневом гамаке. Он похож на те, что подвешивают между деревьями, только у нас вместо стволов он прикреплен к двум колоннам.