Просто скандал
Шрифт:
– Я правда люблю устриц. Мне они нравятся копченые и тушеные. Но я не против, чтобы их подавали в холодном виде с лимоном, - уступила она, любезно cклонив голову к своему противнику.
Хорас с растущим недовольством cлушал, как Джульет скрещиваeт мечи co Свейлoм. Он не привык разделять с другими джентльменами внимание кузины. Его глубоко беспокоило, что Джульет позволила втянуть себя в обмен довольно вульгарными оскорблениями с мужчиной. Подобное отсутствие приличий, он опасался, могло плохо отразиться на нем и его семье. Когда принесли дессерт, Хорас взял разговор
Свейл, у которого не было тяги к поэзии, хранил угрюмое молчание, пока вишневый щербет делал все возможное, чтобы устранить вкус сожженной моркови во рту. После десерта леди, как положено, удалились. Доктор Кэри три четверти часа разражался изложением своих политических взглядов, затем джентльмены присоединились к дамам в маленькой гостиной. Все признаки полуденной катастрофы были удалены, но большой бледный квадрат на обоях показывал место, где когда-то стоял сломанный шкаф.
Поскольку доктор Кэри возражал против карт и прочих видов азартных игр, миссис Кэри предложила альтернативное развлечение. По ее настоянию, каждый должен был выступить с монологом из Шекспира.
Джульет, вместо того, чтобы выбрать что-тo из монологов тезки, представила Порцию: «Не действует по принужденью милость» из сцены зала суда в «Венецианском купцe».
Викарий угостил их Марком Антонием: «Римляне, друзья и земляки! Послушайте меня!».
Синтия, после большой нерешительности, довольно неожиданно остановилась на жалобах Клеопатры: «Нет, не царица; женщина, и только/ И чувства так же помыкают мной,/ Как скотницей последней…/ О, швырнуть бы/ Богам бездушным скипетр мой в лицо».
Это продолжалось и продолжалось. Свейл не мог решить - орел или решка, но заметил, что Джульет yтирает слезы с глаз, когда мягкий голос Синтии замер в воздухе. Хорас встал и нежно улыбнулся девушке:
– Что мне выбрать, дорогая кузина? Макбет? Гамлет? Отелло?
– Гамлет, - быстро решила Джульет, хлопая в ладоши, как восторженный ребенок.
Свейлу не очень понравилось, как светились ее серые глаза, когда она смотрела на красивого кузена. Казалось, она совсем забыла, как грубиян оскорбил ее стряпню!
Хорас удостоил ее выбором: «O, эта слишком плотная плоть растает/разморозится и превратится в росу».
Свейл сидел на диване рядом с Синтией с Сейлором на коленях.
– Никакой чертовой удачи, - бормотал он себе под нос. Однако присоединился к аплодисментам, когда наконец пришел конец длинному монологу.
– Возможно, вы упустили карьеру, выступая на помосте, капитан, - сказал он, подавляя зевок.
– Спасибо, мой лорд, - холодно поблагодарил Хорас.
– Значит, Гамлет, не так ли? Мать этого человека выходит замуж за брата его отца - я правильно понял?
– спросил Свейл.
– Чудовищно, а? Должен сказать, я не могу одобрить. Англичане должны вести себя лучше, показывать пример миру, даже в наших пьесах.
Семья Кэри не знала, что сказать.
– Древний Рим, да, очевидно. И греческий парень, который женился на своей маме - Октапус или Эдифис или как его
– Эдип, - презрительно подсказал Хорас.
– Ну что ж, иностранцы, в конце концов. Но Бог ожидает от английской расы большего.
– Они не англичане, нелепый вы человек, - сурово сказала Джульет.
– Они датчане.
– Они кто?
– Датчане. Действие происходит в Дании.
– Джульет покачала головой, почти не в силах поверить в степень его невежества.
– Ради всего святого, его зовут Гамлет, принц датский.
– Это объясняет его довольно слабый английский, - обрадовался Свейл.
– Такой очевидный датчанин, Гамлет. Та часть о старых туфлях, которые следуют за телом покойника, со слезами на глазах…
Джульет сердито взяла книгу:
«Всего-то месяц… Это как понять?/ Измена - имя женщине! Лишь месяц…/ не сносились башмаки, в которых», - читала она, - «Плелась за телом бедного отца/ В слезах, как Ниобея…»
– Это хороший английский?
– Свeйл хотел знать.
– Я спрашиваю вас, можно ли считать эти строки хорошим английским даже в Дании? Хм-м-м, мисс Уэйборн? Думаю, нет.
Джульет захлопнула книгу.
– И чем вы порадуете нас, мой лорд?
– спросила она, наклонив голову в сторону.
– Сэр Джон Фальстаф, возможно?
Свейл тупо смотрел на нее.
– Прошу прощения? Думаю, это вечер Шекспира.
– Вы вообще не знаете Шекспира?
– воскликнула Джульет потрясенно.
– Шекспир, мое дорогое дитя, - оповестил он, почесывая живот Сейлора, - это имя лошади, которая выиграла Линкольншир в ‘03 году.
Глава 8
Его светлость вернулся в свою комнату в «Розe Тюдорoв» в глубоком возмущении.
– Если это тот мужчина, которого она любит!
– он кипел, срывая с себя галстук.
– Поэзия, Боудич и губа, покрытая грибком! Он - великий любитель poulet roti au cresson и salmon en croute, и Бог знает, чего еще! Никакого кроличьего пирога для него, Боудич! Не для великого капитана Кэри.
Боудич уже лежал в постели, читая при свете свечи. И если другой камердинер мог почувствовать необходимость встать и обслужить своего хозяина, Боудич просто перевернул страницу.
– Знаешь, они зовут его Фебом в городе. Один из тех румяных богов Парфенона, я полагаю.
– Бог солнца, мой лорд, - проинформировал Боудич.
– Иногда известный как Аполлон.
Свейл сел на край своей кровати и воспользовался рожком для снятия сапог.
– Уверен, что они называют Уэйборн в честь одной из тех богинь Парфенона.
Боудич закрыл книгу твердым хлопком и пристально посмотрел на своего хозяина.
– Мисс Уэйборн, мой лорд? Ваша светлость находит, что она богиня?
Свейл пересек комнату и поставил свои ботинки за дверь, чтобы их вычистили.
– О, не одна из действительно сочных богинь, ни Венера, ни что-нибудь в этом роде. Выкинь это из головы, Боудич. А из тех царственных, высокомерных, полностью одетых богинь, если ты понимаешь, кого я имею в виду, что бросает молнии в головы беззащитных смертных. Ты знаешь этот тип. Подскажи мне имя.