Просто сказка...
Шрифт:
Царевич шмякнул ладонью о борт одной из них и воззвал:
– Есть тут кто живой? А ну-ка, покажись!
Из-за борта свесилась лохматая рыжая голова, чем-то напомнившая Лихо. С большими глазами, рыжими усами и бородой, носом-картошкой. Вытаращенно оглядев наших путешественников, голова заявила:
– Чего ж не быть-то? Али мы голландцы какие летучие? Тебе чего?
– А чего попрятались, коли живые?
– Час у нас обеденный, отдыхаем, откушавши. Голодны? Милости просим к нашему столу, а по борту нечего попросту лупить.
Услышав про стол, царевич ухватился за борт, подтянулся и мигом оказался на палубе. Владимир поднялся менее ловко; а что касается
Плотно перекусив (каждый раз, когда царевич порывался достать свою скатерть-самобранку, Владимир незаметно для гостеприимных хозяев делал ему страшные глаза и тряс головой), все уселись кружком, привалившись кто к чему сподобился, и завели неспешную беседу.
Поведал им Иван, куда и за какой надобностью они путь держат; обещались корабельщики помочь им - нельзя же вот так запросто в беде бросить - тем более, что по дороге им оказалось, до поры, до времени.
– Не сумлевайтесь, прямо на Лукоморье к самому дубу и доставим, в цельности и сохранности, - заявил тот самый рыжий, прозвище имевший Ищиветра.
– А уж дальше сами, не взыщите.
– Сами-то далеко ли?
– поинтересовался царевич.
– Сами-то?
– переспросил Ищиветра.
– Сами-то...
– Он вздохнул.
– Знать бы... Вишь ты, какая штука у нас приключилась.
И он поведал следующую печальную историю.
У старшого их, купца первой гильдии Степана Тимофеевича, было три дочери, в которых он, само собой разумеется, души не чаял, баловал там всячески, то-се. И вот как-то раз, отправляясь в очередное торговое предприятие, дернуло его спросить у дочерей, чего бы они хотели в подарок из диковин заморских. Обычно он сам подарки выбирал, а тут... Ну, старшие две, они на то и старшие, чтоб поумнее быть. Одна колечко заказала, с алмазом в то карат, другая зеркало из стекла венецианского да серебра эфиопского. А третья поначалу задумалась, а потом возьми и ляпни: привези ты мне, батюшка, цветочек аленький.
Удивился поначалу Степан, закручинился. Зачем тебе, говорит, крапиву всякую разводить, нешто у нас своей травы мало? Вон, луг неподалече, рви себе вволюшку, да венки плети. Или еще что... А она - ни в какую. Обещался, отвечает, так будь любезен держать слово. Я ж тебе, говорит, не каменный цветок заказываю, а аленький...
Слово за слово, поцапались маленько, а все ж таки она правее оказалось - обещание-то дадено...
Думали поначалу - поперва остальное сыщем, оно труднее, а цветочек по дороге сорвем какой ни на есть, лишь бы аленький, да и делу конец. А вышло оно совсем даже наоборот.
Колечко да зеркало сразу присмотрели - его на привоз турки какие-то привезли, из-за моря Чермного. Самые что ни на есть настоящие, ну, алмаз тот и стекло венецианское. И стоят соответствующе. А цветочек...
Глядь-поглядь, нету нигде. Все обыскали, народишко уж от нас шарахаться стал, до того мы им надоемши своими расспросами. Только мы на причал - а на базаре уж и нет никого, кто бегом, кто вплавь... Наконец, улыбнулась нам-таки удача, нашли мы тот цветочек. У басурмана одного. По виду - чудище чудищем, а как цену объявил - так и втрое страшнее стал. Таких цветов, говорит, на свете, может один-два всего и осталость. Я, говорит, его из самой Нидерланды привез, жизнью рисковал. И еще что-то, в том же духе.
Неделю
Привез домой подарки, роздал, - уж и не вспомню, сколько туча тучей сидел...
Думали, на том и конец делу. Ан нет, не по-нашему вышло.
Вдругорядь Настенька книгу заказала - травник называется, а по-заморски - гербалайф. В ней все черным по белому про всякие растения написано, как сажать, как ухаживать... Сторговали ей и эту книжицу. Ну, думаем, теперь уж точно все.
А оно пошло-поехало. Такие цветы просить в подарок стала - хоть без штанов по миру иди. Сараи, что за теремом, начисто снесла. Хату выстроили по ее заказу, из стекла всю - вишь ты, этим ее забавам не по нутру климат наш, морозный больно. А цветам этим ейным каждому свой подавай. Да навоз свой - кому куриный, кому телячий, да воду свою - кому из родника, кому из болота...
Так и мыкается Степан Тимофеевич год от году, и конца-края этому не видно. Уж несколько раз, бывало, махнет рукой, вздохнет тяжко, и говорит: нету, говорит, силушеи у меня долее это терпеть. На Дон пойду. Брошу все, и на Дон. Гулять там буду. А уж коли царевну какую там встречу, так не взыщите - и все на воду при этом странно так поглядывает... И ведь что главное? Вот, к примеру, у меня: огород - как огород. Репа там, свекла, капуста, огурчики... А эти цветки что? Ни тебе щи сварить, ни заквасить... Тьфу!
– Поня-я-тно, - протянул царевич и спросил, желая увести разговор с неприятной темы: - А это кто ж у вас такой умный, что лодьи на колеса приспособить догадался?
То не мы, был ответ. То Олег князь, пращур нонешнего Владимира князя. Повздорил он раз с греками, собрал рать да и подался на Царьград, отношения выяснить. А город этот, он боком одним на море выходит - тут бы его и взять, ан нет. Народ там хитрющий проживает - он бухту сетями да цепями так перегородил - камбала не прошмыгнет, где там лодья! Но и Олег был не лыком шит. Почесал бороду, да и велел корабли свои на колеса приспособить. Сам на переднем стал, глядит из-под ладони, что там греки делать собираются. А те как увидели паруса, ветром наполненные, да песнь удалую услыхали, поняли, что неправы были в споре, что худой мир лучше погрома-разорения, переоделись быстренько в плохонькое, хлеб-соль на поднос и бегом навстречу. Ковры постелили, тоже, правда, потертые да дырявые.
Прости нас, кричат, князюшко, обмишурились, признаем тебя за правого во веки веков. Прими вот хлеб-соль, а больше у нас и нету ничего, перебиваемся, чем можем, обветшали совсем... Видишь вон, и дыра над воротами - слон пролезет. Нечем тебе, отец родной, дани дать, а вот почет и уважение - это за нами не заржавеет, это сколько угодно.
Другой бы, может, и поверил, да Олег был воробей стреляный, на мякине не проведешь. Ну, говорит, с воротами - это дело житейское, это я вам вмиг разрешу. И щит свой - раз, прямо над дырой, да так удачно, что всю разом и закрыл. А что касается бедности вашей, так это от того, что живете неправильно, местечково. Вот я вам сейчас вертикаль власти обустрою, и все будет иначе. Это как это, вертикаль власти? удивились греки, даром что за умных себя почитают. А так, отвечает Олег. Поставлю я вам своих наместников, и впредь посылать буду, сам же в Киеве останусь. Они моими полномочными представителями будут, управлять там, потоки всякие, финансовые, направлять в казну... Они на это дело весьма у меня способные.