Просто сказка...

Тимофеев Сергей Николаевич

Владимир приблизился и обнаружил почтенных размеров белку, забавлявшуюся тем, что теребила собственный хвост.

– Ну и что?
– вместо приветствия безапелляционным тоном заявила белка вместо приветствия.
– Руководитель я али нет? А раз начальство, значит право имею.

– На что?
– удивился Владимир.

– То есть как на что?
– в свою очередь удивилась пушистая красавица.
– Право на отдых, на обеденный перерыв... На привилегии там всякие... А вот всякие ваши планы по обустройству - дудки. У меня голос. Его беречь надо. Так Гвидону и передай.

– Какой голос?
– Владимир по-прежнему ничего не понимал.

– То есть как какой?
– белка предприняла неудачную попытку приподняться.
–

Всем голосам голос. Восемь регистров, как у органа. А то и поболее.
– И, не дожидась очередного глупого вопроса, вдруг затянула: "В ю-у-ном месяце апреле, в старом парке тает снег..." Исполнив первый куплет, она самодовольно заявила: - Ну что, видал? Куда там твоему Робертино Лоретти.

Голос у нее действительно был замечательно-певучий.

– А то еще могу...

Проворно выскочив из гамака, белка, скрестив передние лапы на груди и встав на задние, трубой распушив хвост, пустилась гопаком по подиуму, лихо насвистывая: "Ты ж мене пидманула, ты ж мене пидвела..."

– Или так.
– И грянула глубоким басом, да таким, что уши заложило: "Из-за острова на стрежень..."

Ограничившись опять-таки первым куплетом, зверек скользнул за сто, ухватил огромный боровик, сунул в рот и принялся жевать.

– А как же орехи?
– Владимир, совершенно ошеломленный, не знал, чего и сказать.
– Изумруд... скорлупки золотые...

– Еще чего! Ты сам-то пробовал золото грызть? Аль изумруд?

– Не пробовал, - честно признался Владимир.

– То-то же!
– наставительно изрекла белка с набитым ртом, и вдруг подобрела.
– Так чего тебе надобно-то, гость дорогой? Ты от князя, али еще от кого?

– Я сам по себе, - сказал Владимир и махнул рукой в сторону постройки.
– Я тут вот...

– Понятно, - белка не дала ему договорить, метнулась в гамак, села, закинув одну заднюю лапу на другую, взяла хвост передней лапой и, раскачиваясь, принялась им обмахиваться, удивительно напоминая екатерининскую или версальскую даму.

– Так я тебе что скажу? Греки - они народ хоть и шибко знающий, а себе на уме. Вот скажи ты мне на милость, из чего мой домик построен?

– Не знаю, - пожал плечами Владимир.
– Судя по внешнему виду, из мрамора...

– Да я не об этом, - поморщилась белка.
– Из мрамора-то из мрамора - это с одной стороны, а с другой - из отходов. Как и те две сотни там, на берегу...

И, видя недоумение Владимира, принялась объяснять.

– Греки, они поначалу вроде как не шибко донимали. Пару раз всего, как старики рассказывают. Один раз у них шкуру какую-то баранью украли, - это они так утверждают, - вот и снарядилась целая экспедиция. Вслед за похитителями. Хотя сами признают, что шкуру украли лет эдак назад столько, что от нее, должно быть, уже ничего и не осталось - сгнила вся. А они - вот мелочный народишко-то - ни в какую. Они, кричат, нам дороже золота! Потому - принцип. Эдак ежели каждый по одной шкуре утащит - баранов не напасешься! Осели тут у нас поначалу, безобразничали, еле-еле вытурили спустя время. Защитнички-то наши - ого-го! Богатыри морские - любо-дорого посмотреть... Ну да не о них речь. А греки эти уже и строиться было начали... Корабль ихний обветшал совсем... Вот...

А вторые - те на войну какую-то собрались. И - не поверишь - из-за девицы. Опять-таки у них, сердешных, украденной. Осели было и эти... Расхаживают гоголем, песни знакомые поют - мол, ежели каждый по девице украдет... В общем, и этих спровадить удалось. Не всех, правда. Часть здесь осела, оженились, хозяйством обзавелись, часть обратно вернулась, тоже с нашими девицами-женушками... А один... Он из них самый хитрый оказался. У него, видать, с женой нелады, так он сам здесь живет, а ей чуть не каждый день весточки посылает. Поначалу-то все про войну писал, а как фантазии ратные кончились, - так про путешествие свое

обратное. И такое оно у него, понимаешь, неудачное выходит - что только руками развести и остается. То его к одному чудищу выбросит, то с другим столкнет, то ветра попутного нету - все к нашему берегу обратно прибивает... Ну, тут он развернулся! Чего ж не развернуться - походи-ка по торговым рядам - такого понаслушаешься... Вот он и ходит. Да только нашлась и на старуху проруха.

Весточку он тут недавно получил, и тоже уплыл восвояси. Жена у него, понимаешь, в отместку за такое его поведение непутевое, пригрозила - вот, мол, тут ко мне женихи сватаются, потому, говорят, женщина ты еще молодая, а мужа твоего, может, уже и в живых-то нет, так чего ж тебе одной век вековать? А чтобы слова их доходчивей были, они в его доме тамошнем греческом и поселились. Все хозяйство вчистую объели. Видит она, деваться некуда, дала слово. Как, говорит, ткать научусь, так сразу и замуж. А куда ж без рукоделья-то? Надо ведь на хлебушек чем-то зарабатывать... От прежнего, мол, достатка одни стены голые в доме остались, да долги с пирамиду Хеопсову. Вот.

А какие они мастера-мастерицы, тут далеко ходить не надобно. Глянь вон туда, - белка махнула хвостом в сторону Колизея, - самь увидишь. Лет эдак с десяток уроки брала - никак ей мастерство не дается. Только, понимаешь, свитер там, рушник, еще чего... может, валенки... поди их, разбери, этих греков - смастерит, вынесет женихам, покажет, светится вся от счастья, ну, который, мол, тут мой суженый, а они носы от ейной работы воротят. А чего ж не воротить? Такое надеть - сраму не оберешься. Порвет она все в сердцах, размечет по сторонам, скажет пару-тройку слов лаконически, - и в горницу, плакать. Поплачет-поплачет, и снова ткать... Ну да время идет, видать, получаться что-то стало, вот грек наш и сорвался...

– К чему это я?
– белка на несколько мгновений замерла, а затем продолжила.
– Это я к слову. Я вот что хотела сказать. Греки эти, они хоть и шелопуты, а петь и действие театральное представлять весьма даже умеют. А поскольку они к Европам все-таки ближе, то уговорили они нашего князя консерваторию обустроить, для введения и у нас искусства изобразительного. С танцами, говорят, пока повременим, они у вас как правило мордобоем заканчиваются... Пение, правда, тоже... Ну да ничего. Окультурим. И добавляют, - это князя совсем уж добило, - что у них даже императоры в театре поют, представляют и успехом большим при этом пользуются. Оно и понятно - император, он во всем самый лучший... К нам его обещали прислать со временем... Но только после того, как соответствующие помещения возведут и обустроят.

Смету под это дело представили, землицы участочек попросили. Глянул князь - чудеса, да и только! За такие гроши да за такой клочочек пустыря - и на тебе, столько всего европейского. Они, греки эти, даже соревнование предполагали устроить здесь, шахматное... Или нет, это вроде как индийцы... Ну, не важно... Согласился Гвидон.

Взялись греки за строительство. Шибко так взялись, что и не рассчитали в пылу созидательном. Земельки-то раз в двадцать поболее отхватили, чем в проекте значилось. А раз земельки побольше - так и суммы затрат первоначальные тоже возросли. И вот что удивительно. Домишки, что по берегу, ну словно грибы после дождя повыперли, мне вот хоромы поставили, а театра эта самая - никак не выходит. То одно не подходит, то другое. Семь раз проект меняли, начнут - бросят, опять начнут - и опять бросят. Спохватился князь - как так? И началось - комиссии ревизорские одна за другой... А проку все равно нету. Не успеет председатель этой самой комиссии в дело вникнуть, глядь - а уж и на берег переселился, с домочадцами, и садик у него, и скотинка, и народишко подрабатывает... А там и заместитель его... Вот и растет поселение это греческое потихоньку да помаленьку, а театра как была, так и осталась.