Просто сказка...

Тимофеев Сергей Николаевич

Владимир глянул украдкой: зашелестела, задвигалась кукуруза, обозначая движение Бонифация в сторону речки...

Потом была баня, был ужин, а лишь чуть спустился вечер да вызвездило, повел Сила Карпович гостей своих к хлеву - разделенному на две части срубу. В одной части помещались корова с нетелью да поросята, в другой - единственная лошадь.

– Лошадь одна, а стойл четыре, - заметил недоуменно Иван.

– Прикупить собирался, да все никак, - пожал плечами мужик.
– Не про то речь. Вы давайте коней обеспечьте, -

обратился он к волкам, - ты за ними присмотри, - царевичу, - а тебе, молодец, мы сейчас укрытие какое-никакое подыщем.

Он притащил корыто, прислонил к стене, завалил его сеном, забрался под него и принялся шебуршиться, приводя в порядок нехитрое сооружение. Владимир стоял рядом.

– Ну вот и готово, - довольно заметил Сила.
– Тут твое место и будет. Как завидишь домового, так... Ой!
– неожиданно вскрикнул он, дернулся, и корыто (вместе с сеном) дружно осели на мужика, сведя на нет его труд.

Владимир поначалу не понял, что случилось, но затем, услышав стук копыт около двери, обернулся.

Первым вошел царевич и, пожав плечами, ясно давая понять, что он здесь вообще ни при чем, отодвинулся в сторону. Следом появились волки-кони... Да какие! Первый конь, едва не задевая головой притолоку, сделал бы честь известной лошади д'Артаньяна или, скажем, Росинанту, поскольку был невообразимо худ и походил, скажем прямо, на велосипед. Второй оказался совершенной противоположностью и выглядел совершенным бегемотом, правда, с конским хвостом. Оба короткошерстные, они, тем не менее, умудрились обзавестись тут и там торчащими репьями, а также были обсыпаны пожухлой травой. У "бегемота" промеж ушей кокетливо затесался лист лопуха, у "Росинанта" с уха свисала традиционная морковь, из чего можно было заключить, что это Бонифаций.

Подойдя к Владимиру едва ли не вплотную, оба дружно вытянули морды глаза в глаза, явно ожидая одобрения.

– Я и помыслить не успел, - донеслось между тем от двери; голос у царевича был не то чтобы виноватый, а такой, словно он он не оправдал возложенного на него чрезвычайного доверия, - как они уже того... этого... в общем...

Сила выбрался из-под корыта, весь красный от смеха.

– Ну что ты будешь делать, - он всплеснул руками.
– А делать нечего - вечер на дворе. Авось кривая вывезет. Становись сюда, - он махнул рукой в сторону одного из стойл.
– И чтобы у меня больше ничего...
– Он опять зашелся в смехе.
– Подобного...

Схоронив Владимира под корытом и завалив сеном, он шепнул:

– Ты, молодец, особо не тушуйся, смотри в оба, не спи; с хозяином, ежели объявится, говори без робости, но вежливо. Я ему сейчас для большей уверенности горшок каши поставлю да квасу... А ближе к утру сам наведаюсь, глянуть, что да как... Ну, прощевай пока.

Они с царевичем удалились, затем Сила принес и поставил в уголку на колоду горшок каши и кувшин квасу, махнул Владимиру и снова скрылся, притворив дверь.

Наступила тишина, прерываемая мышиной возней, перетоптыванием "коней" и каким-то подозрительным чавканьем и чмоканьем.

"Интересно, -

пришло на ум Владимиру ни с того, ни с сего, - волк - он хищник, а конь - травоядный. Когда волк обращается в коня, теряет он свои хищнические инстинкты или нет?" Так раздумье следовало за раздумьем, мысль за мыслью, воспоминание за воспоминанием, добавьте к этому пряный запах душистого сена, баньку и ужин, дорогу, мерные звуки... Чего ж удивляться, что караульщик наш заснул крепко-накрепко, вопреки наставлениям Силы Карпыча, который и сам явился незадолго под утро, проверять своего доглядателя.

Обнаружив Владимира сладко посапывающим, он осторожно потряс его за плечо и тихонько прошептал:

– Ну что, молодец, видал кого аль нет?

– Нет, не видал, - спросонья пробормотал Владимир, разом вдруг проснулся и добавил виновато: - И не слыхал.

– Знамо дело, - недовольно буркнул Сила.
– Храпел так, что едва малость сарай по бревнышку не раскатал. И что мне делать с тобой, с таким караульщиком? Тут сиди, а я покамест возьму вон того, дохлого, да на двор сведу. Сам сховаюсь, а он пусть побродит. А ты уж впредь не спи, доглядай. До рассвета уж немного осталось...

В свете воткнутой около двери в сарай лучины в светце, Владимир сквозь сено разглядел, как Сила подошел к Бонифацию, что-то прошептал ему на ухо и повел прочь на двор, дунув по дороге на огонек.

Но стоило ему оказаться вне сарая, как сразу раздался истошный вопль: "Рятуйте!", звук шмякнувшегося оземь тела и сразу вслед за тем дробный удаляющийся топот. Владимир вскочил, разбросав корыто и сено по сторонам. В сарай, ровно вихрь, ворвался Сила.

– Вот окаянный! Так по уху двинул - мое почтение! А коня твоего только что и видели... Чего стоишь? Царевича буди, а я вдогонку...

Он прянул к "бегемоту", вскочил на него, саданул лаптями под бока и унесся в предрассветную темноту.

Владимир ринулся прочь и застыл в дверях: на крыльце, всполошенные, помятые, еще не пришедшие в себя после сна, стояли Иван и... Сила Карпович, собственной персоной.

– А ну, что за шум?
– гаркнули они в один голос, и одновременно принялись сосредоточенно засучивать рукава.
– Кого тут мирить надобно?
– Потом, разом осекшись, недоуменно поглядели сперва друг на друга, а затем на Владимира.

– Да никого мирить не надобно! Обманул он меня! Ну, то есть домовой ваш... И коней угнал... Туда...
– Владимир махнул рукой в ту сторону, куда, как ему показалось, домовой направился верхом на Аристархе.

– Как же ты...
– начал было Сила, но Владимир прервал его:

– Спасать их надо, не время сейчас... Делать что-то надо...

Иван глянул на Силу, Сила - на Ивана, и они, пожав плечами, рванули что есть мочи в указанном направлении. Владимир поспешил за ними.

Искать долго не пришлось. "Кони" мирно стояли там, где, в общем, и следовало ожидать - в той самой пресловутой яме с перегноем. Являя собой воплощение мировой скорби и вселенской укоризной во взгляде.