Просветленные не боятся темноты

Гор Олег Николаевич

– В каких условиях воспринимать, мы выбирать не можем, - продолжил брат Пон, внимательно глядя на меня: вряд ли он хотел еще раз передавить и вызвать новый обморок.
– Карма предлагает нам определенный набор обстоятельств, внутри которого мы существуем. Выставляет перед нами колоссальную витрину, набитую разными вещами. Тут и одежда, и еда, и игрушки, и оружие, чего только нет... Многие тысячи предметов.

Монах ненадолго замолчал, и я услышал мягкое шуршание кондиционера в соседней комнате.

– А вот на что обратить внимание -

мы выбираем сами, и в этом наша свобода. Хотя чаще всего мы ее упускаем из рук, отдаемся во владения страстей - голодный в первую очередь вытаращится на еду, не видя ничего больше, скупец будет глядеть на золото и драгоценности, трус схватится за оружие, женщина ринется перебирать тряпки...

– Но витрины у всех разные?
– уточнил я.

– И по ассортименту и по размеру, - подтвердил брат Пон.
– Но выбор есть всегда. Надо только помнить о нем, знать, что в каждый момент ты свободен в том, какие аспекты, грани реальности "подсвечивать" с помощью своего внимания, собирая из них свой мир.

Я нахмурился и почесал в затылке:

– Вот я могу считать, что мучаюсь тут, прикован к кровати, все плохо... или могу решить, что это такой отдых на прекрасной вилле, где ничто меня не тревожит и не беспокоит... Но ведь сама вилла, и кровать, и состояние моего тела никак не изменятся!

– Уверен?
– брат Пон прищурился.
– Попробовать не хочешь? Хотя не стоит... Сейчас ты слишком слаб... Отдыхай.

И он ушел, погасив свет в комнате.

Осталась только луна, светившая в окно, точно громадный фонарь.

Спал я великолепно, без видений, и проснулся бодрым, как огурец.

После завтрака узнал у брата Пона, что в доме есть вай-фай, и полез в Интернет работать. К полудню сделал несколько звонков, покончил с делами и собрался искупаться в бассейне, но тут монах, пропадавший на втором этаже, появился снова.

– Совсем другое дело, - сказал он, оглядывая меня пронзительными черными глазами.
– Полагаю, что тебе станет еще лучше, если ты научишься уничтожать карму. Просто и элегантно.

– И как?
– о бассейне я в этот момент напрочь забыл.

– Один из древних сказал, что следы прежних деяний неотделимы от нас как тень или эхо, - брат Пон уселся на пол, скрестив ноги, и с азартной улыбкой потер ладони.
– Поэтому ты должен уметь избавляться от того и другого.

– Что?
– я заморгал.
– Но как? Это же невозможно!

– Я тебе уже говорил, что в этом мире возможно все. Начнем с эха, это проще. Крикни чего-нибудь.

– Чего-нибудь!
– рявкнул я сердито, и услышал, как мой голос отдался в углах.

– Отлично!
– монах радостно осклабился.
– Теперь крикни так, чтобы эха не было.

Я беспомощно посмотрел на него - издевается, что ли?

Но даже если и издевается, то не просто так, а с определенной целью, как-то связанной с моим обучением, которое вовсе и не обучение, поскольку учить меня на самом деле нечему

и незачем.

Тут я понял, что несколько запутался.

– Смотри, карма-действие бывает видимая и невидимая, - сказал брат Пон мягко.
– Первая определяет то, каким образом, в каком порядке располагаются элементы чувственного мира, какие объекты из них формируются, что за обстоятельства возникают... Это тебе понятно?

– Ну да, - признал я.

– Но есть еще и невидимая, это тот нравственный оттенок, то содержание, настроение, духовная сердцевина, что кроется внутри элементов видимой кармы. Например, для туриста посещение храма Изумрудного Будды в Бангкоке имеет один смысл, а для верующего буддиста - другой, хотя внешне и то и другое может выглядеть одинаково...

Концепцию я уловил, хотя не факт, что смог бы сам толком ее объяснить.

– Так вот упражнения, которые я тебе предлагаю, как раз и предназначены для того, чтобы слегка ослабить фиксацию невидимой кармы, тех представлений и шаблонов сознания, что давят на нас хуже железных цепей, - закончив объяснение, монах просиял, точно выглянувшее из-за черных туч солнышко.
– Так что давай, кричи, не стесняйся.

– Что-нибудь!
– завопил я еще раз, но эхо и не подумало исчезать.

– Еще раз, - велел монах.

Мы тренировались целый час, пока я не охрип, но толку, на мой взгляд, никакого не было - мои вопли звучали уныло, будто карканье одинокой замерзшей вороны, но порождали отголоски так же, как и всегда.

Но брата Пона это ничуть не расстроило.

– Замечательно, - сказал он.
– Теперь садись спиной к окну, чтобы видеть тень.

Я выполнил это указание и получил от монаха метелку вроде той, какой тайки смахивают пыль с мебели.

Услышав "стирай ее", я не стал ничего спрашивать, а послушно заелозил метелкой по полу. Тень заколыхалась, поскольку я сам двигался, но исчезать или хотя бы истончаться не подумала.

– Это бессмысленно!
– сердито воскликнул я.
– Как воду решетом носить!

Английского аналога для решета я не знал, поэтому пришлось использовать русское слово, а потом еще и объяснить брату Пону, что оно обозначает.

– Полезная штука, - сказал он с хищным блеском в глазах.
– Надо будет завести. Для учеников, ха-ха. А ты мети, не отвлекайся, карма ждать не будет, пусть ее и не видно!

Этим бессмысленным делом я занимался до самого вечера, пока не стемнело, и тень не исчезла по естественным причинам.

– Не зря старался, - сообщил монах.
– Теперь можно и поесть с чистой совестью. Завтра же с утра мы покинем это благословенное убежище, поскольку ты здоров и делать нам тут нечего.

Эта новость меня, мягко говоря, не обрадовала.

– А почему мы не можем остаться?
– спросил я, морщась от прозвучавшего в голосе недовольства.
– Тихо, спокойно, просторно, никто не мешает, хозяева вроде бы не выгоняют, можно заниматься чем угодно.