Просветленные не боятся темноты

Гор Олег Николаевич

Настаивать я не стал, мы выпили кофе, потрепались, и на том расстались.

Аня оседлала украшенный блестками мотобайк, а я уселся в "Ниссан" и поехал к брату Пону.

– Ну, как твои успехи?
– спросил он, когда я подошел к макашнице.

Клиентов у него не было, и вообще пляж выглядел по паттайским меркам на удивление пустынным, даже тайки-массажистки, обычно занимавшие пятачок тени под деревьями, куда-то подевались.

– Да никак, - ответил я, и поведал, как пытался одолжить денег у друзей.

–

Что же тебя удивляет?
– поинтересовался монах, когда я закончил рассказ.

– Почему они так ко мне переменились? Еще неделю назад все было иначе! Каждый бы за меня последнюю рубаху отдал!

– Ты уверен в этом?
– брат Пон поднял левую бровь.
– Погоди, не возмущайся... Никто не хочет сказать, что твои друзья не настоящие или что они лживые гнусные типы. Просто ты воспринимал их рожденные из твоей же головы привычные, шаблонные образы... Держи-ка...

И он выдал мне дынный шейк с торчащей из него трубочкой.

Я взял стаканчик, и рука моя заныла - таким холодным тот оказался.

– С моим появлением твое сознание начало модифицироваться, не какие-то его части, а все целиком. Изменилась перспектива, и ты увидел своих друзей немного с другого бока, или даже не с бока, а со спины. Кроме того, посмотрим на ситуацию с их стороны - ты вдруг ни с того ни с сего начал вести себя дико, не в соответствии с их представлениями о себе, выбиваясь из собственного образа... Как ты думаешь, это кого-то обрадовало?

– Ну вряд ли, - отозвался я.
– Но злиться-то зачем?

– Люди просто любят, когда их ожидания в отношении других оправдываются. Если этого не происходит, возникают злость, раздражение, гнев, непонимание, подозрения...

– Ну да, я в этом убедился, - пробормотал я.
– Но ведь я никого толком не видел! Никого не встречал все это время...

Брат Пон развел руками:

– Наверняка весь кондо гудит о твоем внезапном исчезновении. Слухи, сплетни... Помнишь, я говорил, что на ожидания и взгляды других не стоит обращать внимания?

Ну да, еще бы я не помнил - это случилось всего несколько дней назад!

Но одно дело - принять умом некий принцип, и совсем другое - воплотить его в жизнь.

– Ну а много раньше я упоминал, что собственные ожидания и надежды причиняют нам массу неприятностей. Вот ты надеялся выйти из затруднений, взяв взаймы у друзей, ожидал от них помощи... и что?

Я пожал плечами:

– Деньги мне все-равно нужно достать, а я пока не знаю, где.

– Ты можешь продать один из своих магазинов.

Эта мысль приходила мне в голову, само собой, но энтузиазма не вызвала - несколько лет назад, еще до знакомства с братом Поном, я лишился бизнеса, остался практически ни с чем, у разбитого корыта.

Еще раз проходить через подобное мне не хотелось.

– И вообще, - сказал монах.
– Это что, главная твоя проблема в данный момент? Давно ли ты купался?

–

Э...
– я несколько опешил.

Как и всякий фаранг-долгожитель, я вовсе не проводил каждый свободный день на пляже... Ну если не считать выезд на дайвинг несколько дней назад, то в море я погружался под Новый год... или в начале декабря, когда приезжали друзья из Москвы?

– Так вот иди и окунись, - велел брат Пон.
– И получи удовольствие.

Поплавал я замечательно, на какое-то время словно растворился в теплой воде и солнечных бликах. Выбрался на берег под последними лучами уходившего за горизонт светила, а когда высох и оделся, на берегу начало темнеть, и загорелись фонари на вершине башни "Паттайя Парка".

Явился хозяин макашницы, брат Пон "сдал вахту", и мы зашагали туда, где я оставил машину.

Я не знал, где буду сегодня ночевать, не представлял, где раздобуду денег, чтобы откупиться от вымогателей, но в этот момент меня это совершенно не волновало... Безо всяких усилий или специальных упражнений я воспринимал мир через призму алая-виджняны, сознания-сокровищницы...

Пучок нитей восприятия, растущих из единого центра, не имеющего ничего общего с тем "я", что способно мучиться и претерпевать страдания, ощущать боль или недовольство.

Нет, эмоции имели место, как и мысли, но все это существовало на периферии восприятия.

– И ты еще говоришь, что все было зря?
– спросил брат Пон, когда мы сели в машину.

– Зря не зря, но ради чего?
– пробурчал я, с трудом артикулируя обычные слова.
– Есть ли та свобода, к которой я иду? Существует ли нирвана?

– Ну да, слепец, не видящий цветов, тоже утверждает, что их нет в природе. Удивительно, но он по-своему прав, - и брат Пон расхохотался, да так заразительно, что я не смог к нему не присоединиться.

Он велел мне ехать на Наклыа-роад, и я решил, что меня ждет очередная ночь в компании бомжей. Запарковались мы на том же месте, но двинулись вовсе не в сторону пляжа, а обратно к центру города.

– Вот тут нас и приютят сегодня, - заявил монах, когда справа началась высокая ограда вокруг небольшого вата.

Что тут за храм и как он называется, я не знал, хотя сто раз проезжал мимо.

Выглядело святилище обыденно: светло-бежевое здание на возвышении, ведущая к нему широкая лестница, остроконечная крыша, фронтон украшен фресками с Буддой и его сподвижниками в оранжевых рясах, внизу, меж колонн у входа, портрет короля в белой с золотом мантии.

– А нас тут ждут?
– спросил я.

– Конечно, - подтвердил брат Пон.

Едва мы вступили на лестницу, как рядом с портретом короля объявился невысокий старый монах, напомнивший мне брата Лоонга, отшельника из джунглей Бирмы - то же самое морщинистое лицо, безмятежные темные глаза и полное отсутствие зубов.