Просветленные не боятся темноты
Шрифт:
Судя по лукавому виду, он затеял всю эту лекцию не для того, чтобы дать новые знания, а с целью каким-то не совсем постижимым для меня образом растормошить мое восприятие.
– Вроде да, - признал я.
– И какая из двух схем истинная?
– А ты подумай, - предложил брат Пон.
– Все же просто.
– Обе... и никакая? Все зависит от точки зрения?
Монах кивнул.
– Можно выразиться более сложным образом, как это обычно делается, - сказал он.
– Схема из трех видов не является истинной и не является не-истинной, схема из пяти видов тоже не является истинной и
Голова у меня слегка закружилась.
– Еще одно противоречие из тех, что должны быть включены в сознание, чтобы разрушить клетку из банальных противопоставлений, внутри которой мы живем?
– предположил я, и поежился, от воспоминаний о вчерашнем по спине побежал холодок.
– Как то, что о смерти надо помнить, но в то же время не придавать ей значения, поскольку ее нет?
– Совершенно верно.
– Как и то, что вы меня ничему не учите и вам вообще нечему меня учить?
– Опять же, ты прав, - монах улыбался невинно, голова продолжала кружиться, но это было даже приятно, возникало ощущение, что укрытый внутри черепа ум хочет одновременно убежать в противоположных направлениях, и в процессе дергается и растягивается, постепенно утончаясь.
Я попробовал закрыть глаза, но это не помогло.
– А теперь поговорим серьезно, - тон брата Пона заставил меня встрепенуться.
– Настало время сообщить, чем же мы все-таки с тобой занимаемся в этом прекрасном несуществующем городе.
От этих слов и того, как они были сказаны, по моей спине побежали мурашки.
– Знакомо ли тебе слово тантра?
– поинтересовался монах.
– Да, - я кивнул.
– Ну как же... тантрическая йога, и всякий разврат вокруг нее...
– Ох уж эти мне фаранги, - брат Пон поцокал языком.
– Все способны испортить. Само слово "тантра" вполне невинное, означает лишь вид священных текстов и основанных на них практик... Они в идеале позволяют куда быстрее добиться свободы, чем иные методы, но в то же время они и более опасны... Это как крутая тропа, она намного короче и ведет к вершине прямо, но с нее можно сорваться и переломать все кости, и тогда новое восхождение если и предпримешь, то очень не скоро.
Это выглядело понятным.
– Тантры бывают разных типов, их очень много, все не изучить и за сто жизней, - продолжил он.
– То, что мы делаем с тобой здесь и сейчас, именуется Тантрой Темноты.
Рассказывать дальше брат Пон отказался, ну а я не стал настаивать, поскольку не сомневался, что рано или поздно буду знать все.
Когда мы сели в машину, чтобы ехать к "Паттайя Парку", он напомнил мне про самовстряхивание - в последние дни я если его и практиковал, то лишь урывками, а затем снова забывал.
Сейчас же все пошло легко, и я, делая "срезы" себя каждые десять-пятнадцать минут, пришел в состояние, близкое к тому, которое переживал, исполняя смрити. Оказавшись на пляже, без особых усилий переместил центр сознания в одну из рук и занялся фруктами.
Ну а к макашнице нашей выстроилась настоящая очередь.
Туристы галдели, брат Пон улыбался, точно ведущий шоу на американском ТВ, я орудовал ножом. Я воспринимал мир четко, рельефно, осознавал все запахи,
Но в то же время и сама Паттайя, и заполнявшие ее люди казались изображениями на завернутом вокруг меня холсте, который в то же время был частью меня, такой же неотъемлемой, как нос или уши.
Поэтому как я мог злиться на истошно оравшую девочку лет трех?
Или раздражаться по поводу того, что пьяный жирдяй весом в два центнера едва не опрокинул нашу макашницу, после чего, брызжа слюной, долго матерился по поводу "чернозадых"?
Одна часть сознания взаимодействовала с другой, и только...
К полудню, когда стало совсем жарко, толпа схлынула.
– Если хочешь, иди, искупайся, - предложил мне брат Пон, указывая на море, сверкавшее под лучами солнца.
Но у меня такого желания не имелось, так что я лишь головой покачал.
А потом вытащил телефон и отошел на десяток метров от макашницы - вчера я испробовал не все варианты "дружеского займа", кое-кто еще остался про запас.
– Привет, - сказал Толик, взявший трубку после первого же гудка.
– Ты как, брат?
Выслушал он меня спокойно, не стал расспрашивать, почему я съехал из кондо и что вообще со мной происходит, а узнав, что мне нужны деньги, поинтересовался только суммой и тем, на какой срок я хочу ее получить.
– Не вопрос, - заявил он.
– Приезжай ко мне в офис через час. Годится?
– Конечно!
– радостно воскликнул я.
– Буду!
"Офисом" Толик называл комнатку за кухней в ресторане "Московские огни", расположенном неподалеку от отеля "Прима Вилла". Там он сидел под включенным чуть ли с утра до ночи кондиционером, занимался делами, курил сигары и прихлебывал смешанный с ледяной колой ром.
– Кажется, я нашел деньги, - сказал я, вернувшись к брату Пону.
– Ну и отлично, - сказал тот.
– Езжай, если тебе нужно. Я и один справлюсь. Возвращайся только к вечеру.
Я кивнул и чуть ли не вприпрыжку зашагал к выходу с пляжа.
Машину на этот раз оставил чуть в стороне, на одном из пустынных сои Пратамнака. Свернув на него, услышал шум мотора за спиной, и посторонился, чтобы не оказаться на пути автомобиля.
Краем глаза увидел нагнавший меня черный пикап, щелкнула открывшаяся дверца. Начал поворачивать голову, и в этот момент что-то тяжелое и мягкое ударило меня по затылку. Перед глазами все расплылось, шершавое коснулось макушки, поползло вниз, царапая нос и уши.
Я взмахнул руками, чтобы удержать равновесие, ощутил, что меня подхватили под локти. Упал на мягкое, неудачно вывернув хрустнувшую шею, а затем на меня кто-то сел, и вновь хлопнула дверца.
– Не рыпайся, фаранг, - сказал прямо в ухо знакомый хриплый голос.
Заработал двигатель, меня качнуло.
Судя по всему, я находился на заднем сидении автомобиля, с мешком из дерюги на голове, с закрученными за спину руками.
– Куда...
– выдавил я.
– Зачем?.. Я..
– Заткнись, урод, - прервал хриплый.
– Ты чего, думал, что ты самый умный, да? Удрал из своего кондо, чтобы мы тебя не нашли? Одежду поменял, чтобы не узнали? Волосы снял?