Протопоп Аввакум и начало Раскола
Шрифт:
Когда еще в 1880 году Владимир Соловьев в Петербургском университете объявил свои лекции о Богочеловечестве, студенты трех факультетов – филологического, юридического и естественного – приготовились встретить обскуранта грандиозной обструкцией [1886] . Этот выдающийся философ и благородный человек ввел и восстановил Никейскую веру среди каких-то кругов университетского общества. Но, вообще говоря, в культурном мире единственным сдвигом этого периода, который продолжался до падения империи, было возрождение различных форм идеализма. После Достоевского допустили самую постановку религиозного вопроса. После Толстого почувствовали влечение к евангельской морали. В этих тенденциях, приводящих самое большее к «какой-то» религиозности, официальная церковь в конечном итоге потеряла больше, чем приобрела.
1886
Mgr. d’Herbigny. Vl. Soloviev. Paris, 1911. P. 288–292; Str'emooukhoff D. Vladimir Soloviev et son oeuvre messianique. Paris, 1935 (диссертация, защищенная
Позитивизм, со своей стороны, упрочивался в своих политических формах: даже человеколюбивое народничество, в лице, например, такого человека, как Короленко, отрицало все сверхъестественное; марксизм в своем безбожии решительно предлагал систему, в которой материализм отвечал на все вопросы в любой сфере, начиная от метафизики и вплоть до общественной организации. После 1906 года и народ, всецело поглощенный политическими и общественными интересами, отошел от церкви.
И при всем том, эта же самая официальная церковь была тем прибежищем душ, где десятки миллионов простых искренне верующих русских, вопреки убожеству ее проповеди, порабощению ее епископата и посредственности ее священников, все же находили удовлетворение как своим духовным, так и морально-религиозным запросам. Вера в православной церкви ни в какой мере не иссякла. Обычно эта вера пассивно удовлетворялась богослужением, введенным со времени Никона. Верующим ведь не дано проверять книги, проникать в смысл сугубой и трегубой аллилуии, решать, не отрицает ли и теперешнее царствование Христа выражение, что «царствованию Его не будет конца». И чем горячее была вера, тем вернее оставалась она верованиям и религиозным обрядам, существовавшим до времени раскола.
Старые книги, преследуемые властями, старательно разыскивались и переписывались простыми людьми из народа. Славянская азбука и Псалтырь оставались до около 1850 года первыми книгами учащихся. Старинные образа, или снятые с них копии, со строгими ликами, выдержанные в темных тонах, всегда казались более благоговейными, чем современные, яркие и чувственные; считалось, что настоящий, достойный этого звания, православный не должен знать ни бритвы, ни табака. Продолжали в семейном кругу читать наизусть церковную службу, а равно и читать жития святых – совершенно также, как и во времена Аввакума. Многие женщины без устали повторяли молитву Исусову, предпочитая ее старую форму. Почитали подвижников, людей, живших в святости и исхаживавших, не имея ни кола ни двора, вдоль и поперек Русскую землю, босых как летом, так и зимой, надевших на тело вериги, а на голову чугунную шапку; так почитали во Христе юродивых, нищих, паломников. Ко всему этому рационалистически настроенные церковные власти относились небрежно, юродивые у них были на плохом счету. Но так как все это были христианские традиции, то народ-христианин оставался им верен. Как только узнавали о каком-нибудь святом месте или о каком-нибудь монастыре, славном своими воспоминаниями о былом благочестии, своими мощами или красотой своих длинных и строгих богослужений, – сюда относятся в первую очередь Киево-Печерская лавра, Соловки, Валаам и Троице-Сергиева лавра, – то народ стекался туда большими толпами. Страдающие души шли за советом к старцам, к тем, кто возрождал в церкви духовное руководство; и прежде всего, к тем, кто находился в Оптиной пустыни и принимали у себя людей, подобных Гоголю, Киреевскому, Достоевскому, Леонтьеву, Владимиру Соловьеву и Толстому. Каждый день эти старцы выслушивали и отсылали успокоенными сотни крестьян и крестьянок [1887] . Как только появлялся какой-нибудь священник мистического направления, ему тут же находились последователи: так было с протоиереем Иоанном Кронштадтским. Как только наступали тяжелые времена, сейчас же начинали помышлять об антихристе и Страшном суде. Все это происходило внутри православной церкви, но все это было менее сходно с «Духовным регламентом» и синодальными решениями, чем с древнехристианской жизнью, существовавшей до времени Петра и Никона.
1887
Макарий, иеросхим. Собрание писем. С. 220; Киреевский. Сочинения I. С. 100; Историческое описание Козельской Оптиной пустыни. С. 123–130. И. Смолич (Smolitsch I. Leben und Lehre der Starzen. Wien, 1936) упоминает и о других старцах в официальной церкви, но как Тихон Задонский, Афанасий [в Площанской пустыни], Клеопа [Валаамский], Серафим Саровский и Феофан Затворник похожи на русских христиан дониконовских времен!
Более того, многие характерные особенности старой веры также были сохранены верующими. Кладбищенские кресты являются очень часто восьмиконечными. «Два перста, – писал в 1904 г. П. С. Смирнов, – рассматриваются почти всеми православными низших классов, живущими в областях, окруженных и зараженных расколом, как единственное крестное знамение, но даже в местностях, где и не слышали никогда о расколе, это крестное знамение преобладает над трехперстным» [1888] . Одной из этих преданных старине областей, естественно, было Поморье, но там верующие, кроме того, часто вынуждены были обходиться без священника: «Попы к нам не приходят: приходы маленькие, и их прокормить стало бы очень дорого. Крещение совершают повивальные бабки, а погребение совершается вообще без богослужения. Только изредка посылают за священником, довершающим таинство крещения и совершающим богослужение. Большинство браков остается без благословения» [1889] . При всем том, речь идет здесь не о «беспоповцах», а о верующих, принадлежащих к официальной церкви!
1888
Смирнов П. С. О перстосложении. С. 26.
1889
Эдемский //
Писатель М. М. Пришвин около 1910 года видел внука последнего настоятеля Выга, который в дни больших праздников, когда служил православный священник, помогал ему при совершении служб, а в обычные воскресные дни сам отправлялся в часовню, звонил в небольшой колокол, зажигал свечи и брал в руки кадило: каждый присутствующий вытаскивал из-за пазухи восьмиконечный крест, он кадил у икон, затем читал. Сам он перешел в православие, но как он, так и его паства хранили неврежденными прежние обряды и даже по необходимости совершали богослужение беспоповцев [1890] .
1890
Пришвин. В краю непуганых птиц. С. 174. Одно из самых продуманных исследований о старой вере и ее взаимоотношениях с религиозным сознанием русских вообще принадлежит перу В. П. Рябушинского. Переписанное рукой единственного священника Кирилла из Жуанвиль-ле-Пон и размноженное на гектографе в двухстах пятидесяти экземплярах, оно продолжает укоренившуюся среди старообрядцев традицию столь дешевого распространения своих произведений.
V
Последствия для современности
Старая вера, лишенная признанной иерархии, расколотая на группировки, по необходимости непоследовательная, отодвинутая властями в низшие слои народонаселения, чуждая всему, что составляет интересы современного общества, – проявила себя неспособной оказать малейшее влияние на общество и создать церковь. Правда, среди своих приверженцев она смогла сохранить те или иные стороны, те или иные черты, те или иные суровые добродетели строгого подлинно-убежденного христианства. Московский митрополит Иоанникий (1882–1891) говорил, что без этой веры православие пришло бы в упадок и переродилось бы в лютеранство [1891] . Но сколь многие видели в ней лишь отрицание официальной церкви. Столь многие, отторгнутые ею от старообрядчества, не смогли ни устоять в соперничающей церкви, ни примкнуть к какой-либо секте, и пришли к религиозному индифферентизму!
1891
Рябушинский. С. 107. Нет труда более верного и справедливого о синодальной церкви и народном духовном сознании, как короткие главы г-жи Данзас в ее книге, написанной на французском языке (Mile Danzas. Itin'erairе Religieux de la Conscience Russe. Istina. Ed. Gerf). С другой стороны, толстая русская книга Г. Флоровского «Пути русского богословия» (Белград, 1937), несмотря на ряд спорных положений, согласно которым спасение для церкви могло быть только в возврате к Византии (особенно для XVIII и XIX столетий), является неисчерпаемым источником фактов и библиографических сведений.
Официальная церковь, духовно оскудевшая, потерявшая свои самые глубокие религиозные основы, вынужденная под нажимом гражданской власти изменить своему назначению для того, чтобы служить политическим целям, оторванная от народа, эта церковь одновременно потеряла и свое независимое положение самостоятельного богоустановленного общества, а также – в своем новом обличии – способность удовлетворять духовным нуждам своей паствы. У нее осталась иерархия и бесспорная апостольская преемственность. Но эта форма, в огромной мере лишенная содержания, не является ли она скорбным зрелищем? Сколько таких, которые уходят от нее в рационалистические секты, а сколько еще таких, которые становятся неверующими!
Ни официальная церковь, ни староверие не содержат всех черт истинной Церкви, которая призвана продолжать дело самого Христа в этом мире. Со времен Никона в России нет больше церкви. У нее есть государственная религия, а от нее до религии государства – только один шаг. Государственную религию учредила власть, которая в 1917 г. ушла вслед за империей [1892] .
Список литературы и сокращений
1892
Во втором издании этим заключительным предложением был заменен абзац: «Но на обломках поднимается новое здание. Уже зарубежный православный епископат снял клятвы 1666 года, признал законность старой веры и восстановил мир с “австрийской” иерархией. Надлежит осуществиться и другим путям примирения, так как невозможно, чтобы великие потрясения современности не имели религиозных последствий. Новая русская церковь будет более чистой, более святой и более кафоличной, чем прежняя».
Архивные и рукописные источники
ГИМ. Синодальное собр. № 416. Житие Дионисия Зобниновского.
ГИМ. Синодальное собр. № 424. Л. 15–343. Запись ставленых грамот за 1645–1666 гг.
ГИМ. Синодальное собр. свитков
ГИМ. Собр. Уварова.
ГИМ. Собр. Хлудова. № 270. Житие инока Корнилия.
ГИМ. Собр. Хлудова. № 282. «Ответ православных»
РГАДА. Писцовые книги (МАМЮ)
РГАДА. Приказные дела новой разборки (ф. 159).
РГАДА. Приказные дела старых лет (ф. 141).
РГАДА. Государственный архив.
РГАДА. Разрядный приказ (ф. 210). Белгородский стол.
РГАДА. Разрядный приказ (ф. 210). Боярские книги.
РГАДА. Разрядный приказ (ф. 210). Московский стол.
РГАДА. Разрядный приказ (ф. 210). Севский стол.
РГАДА. Сибирский приказ (ф. 214).
РНБ. O. XVII. 48. Л. 154 об. и след.
Опубликованные источники, литература, сокращения
ААЭ – Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею Академии наук. СПб., 1836. Т. 2 (1598–1613). Т. 3 (1613–1645). Т. 4 (1645–1700).