Протопоп Аввакум и начало Раскола
Шрифт:
Однако и на этот раз Капитон ускользнул, и на протяжении всего этого периода, столь полного иными заботами, опасность отошла. Что значила для Никона и его последователей какая-то горстка мужиков в северных лесах? Поэтому движение получило возможность свободно развиваться, понемногу передвигаясь на восток, сосредотачиваясь в основном ближе к Москве, к югу от Волги, между Шуей и Вязниками. Там оно обосновалось крепко. Вот что, согласно одному доносу, происходило там в 1664 году [1230] .
1230
Показания Вавилы, конец 1665 года (Барсков. С. 334).
«За рекою де за Клязмою в бору поселились незнаема какие люди, старцы и бельцы, и келии поставили, и в земле норы поделали, и к церкви Божии не ходят, и людем к церкви Божии ходить не велят. И которые у них помирают бес причастия и бес покаяния, и тех у церкви Божии не погребают; а погребают в лесу бес попа сами. И про церкви Божии гово рят, что де от церкви святыня отошла, и называют церкви простыми храминами, и не велят никому к церкви ходить, и причастия приимать не велят. А кто де у них побывает или у кого
1231
Барсков. С. 329.
Ясно, что тут имеется неразрывная связь между тремя довольно различными группами верующих. Осмотрительные монахини, которые, доверяясь только старым обрядам, допускают, однако, к службе официального священника; последовательные сторонники старой веры, порвавшие с новой церковью, но сохранившие втайне алтари, священников и истинные таинства; наконец, люди, совершенно обходящиеся без священнослужителей и без церкви. Эти последние – ученики Капитона: «капитоны», как их скоро будут именовать.
Поскольку старая вера была отвергнута, ее ушедшие в оппозицию приверженцы роковым образом должны были встретиться с принципиальными противниками церкви как таковой. На обширных пространствах, простиравшихся на восток и на север от Москвы, в Суздальской земле, в Вязниках, Муроме, Нижнем Новгороде, Костроме и Вологде [1232] , исключая города и поселения, находившиеся под непосредственным наблюдением воевод, протопопов и архимандритов, завязывались таинственные связи; созывались потайные церковные совещания. Религиозная мысль трудилась над разрешением тревожных проблем, ставших в этот момент особенно трагически-актуальными. То были извечные проблемы борьбы Бога с темной силой, спасения мира, войны Церкви с антихристом. Но прежде всего росла огромная волна морального возмущения, где по очереди оттенки то сливались, то контрастировали друг с другом. Волна эта все нарастала и нарастала.
1232
Перечисление это находится в одном документе того времени (Барсков. С. 332).
Все это происходило среди людей или очень простых, или очень экзальтированных. Ибо у людей, отдающих себе отчет в окружающем, у людей, основательно и прочно устроившихся, у людей, живущих в городах, жила, несмотря на все, надежда получить от царя возврат к прежнему благочестию. Практически же создавался некоторый компромисс; от церкви, где были новые обряды, удалялись, группировались вокруг священников, оставшихся верными старой вере, но избегали претворять этот образ действия в категорическое правило. Боярыня Морозова, например, не ставила себе в укор присутствие с царицей на официальных религиозных службах. Остерегались называть благочестивого царя Алексея приспешником антихриста. Кстати сказать, непоследовательность была присуща не одним только старообрядцам; когда в октябре 1664 года Питирим, местоблюститель патриаршего престола, сделавшись новгородским митрополитом, рукополагал в иеромонахи и иеродиаконы тринадцать соловецких монахов, он совершил это, согласно их просьбам, по старым обрядам, и при том без малейшего затруднения [1233] .
1233
Сырцов. С. 84–85.
V
Западные влияния. Симеон Полоцкий
Умиротворение было бы вполне возможным, если бы к богослужебным и книжным спорам, которые разделяли приверженцев и противников новшеств, не присоединились две различные точки зрения относительно самой жизни.
Расхождения между Никоном и его противниками в начале были незначительными. Никон вбил себе в голову подражать грекам, его противники также ссылались на греков, исключая греков современных, зараженных ересью. И греки, и русские – у них была ведь одна и та же основа; у них то же чувство непосредственного присутствия высших сил, одно и то же убеждение в ничтожности тела по сравнению с душой; одинаковая вера в силу молитвы, покаяния и одна и та же аскеза. Никон объявлял войну различным привезенным с Запада модам. После своего удаления он обратился к своим преемникам и к царю с упреками, которые порой поразительно напоминали упреки старообрядцев: он также предвидел пришествие антихриста [1234] .
1234
Каптерев. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. II. С. 199–201.
Однако, если антихрист – это не что иное, как отказ от старой русской набожности, то ведь не кто иной, как сам Никон проложил ему путь. Он вел образ жизни, подобающий больше царю, нежели монаху, – а ведь патриарх должен непременно быть монахом [1235] . Думая больше всего о своей личной власти, он не колебался подчинять религиозные требования мирским соображениям: из-за гигиенических соображений он во время моровой язвы запретил исповедовать умирающих; из-за полицейских соображений он запретил исповедовать приговоренных к смерти [1236] .
1235
См.
1236
Гиббенет. II. С. 183–184.
Во время его патриаршества канонизация, некогда столь частая, а во время существования кружка боголюбцев – столь торжественно проводимая, совершенно прекратилась [1237] . Русскому церковному пению, хотя и испорченному некоторыми злоупотреблениями, но сохранившему строгость и степенность, он предпочел красивость чарующих киевских хоров, со светскими мелодиями, которые, казалось, так и ждали аккомпанемента гуслей [1238] , связанных с размашистым движением рук, покачиванием головы и притоптыванием [1239] . Все это было началом регресса религиозного сознания. Не зависящие от желания патриарха обстоятельства ускорили развитие этого движения. Смоленская кампания, присоединение Малороссии, военные операции, продолжавшиеся на Западе до 1666 года, снова привели москвичей в соприкосновение с польской культурой. Так же, как и в Смутное время, это было сильным увлечением москвичей. Многие не устояли, когда появился такой разительный контраст между требуемой строгостью и всеми мирскими радостями, между порабощением и свободой, между убогим существованием и материальным благосостоянием. Правда, контраст этот был скорее внешний, чем внутренний, но он все же бросался в глаза!
1237
Если пересчитать по труду Голубинского имевшие место в тот период канонизации святых, то их окажется двадцать две между 1600 и 1653 годом и всего одна (в 1655 г.) между 1653 и 1690 годом (Голубинский. История канонизации святых. С. 120–133).
1238
Материалы. I. С. 482.
1239
Материалы. II. С. 7. Это были – согласно выражениям обвинителей – собственные слова Аввакума.
У Ордина-Нащокина, старшего боярина Посольского приказа, был сын, образование которого он, подобно многим другим высоким особам, поручил пленным полякам. Юноша научился латыни, немецкому и польскому языкам, путешествовал с отцом или по его поручениям за границей, живал в Ливонии, в Варшаве. Он возненавидел все, что было русским; в 1660 году он перешел на сторону Яна Казимира с имевшимися у него секретными документами и деньгами [1240] . Многие другие люди, только с менее цельными характерами, так же, хотя и потихоньку, устроили себе на Руси жизнь, которая все больше и больше отходила от старых обыча ев! Артамон Матвеев, несмотря на свое скромное происхождение, достиг в 1651 году, в возрасте 25 лет, чина стрелецкого головы. Это был энергичный и упорный человек, с приятной внешностью. Царь, который его высоко ценил, посылал его с дипломатическими поручениями в Польшу и Литву. В 1664 году царская благосклонность к нему возросла еще больше. Однако Матвеев был убежденный поклонник западных обычаев: он искал знакомства с иноземцами, с их наукой, книгами, их произведениями искусства, их мебелью, их безделушками. Он не побоялся жениться на шотландке, урожденной Гамильтон. Другой вельможа, Федор Нарышкин, который был сотником, а затем полуголовой под начальством Матвеева, был также женат на некой Гамильтон [1241] . Подобные браки уже никого не шокировали. Царь сам, казалось, устал от однообразия московской жизни: в 1660 году он выразил желание иметь при дворе труппу комедиантов [1242] .
1240
Позднее он вернулся в Россию, был помилован царем, но с трудом приспособился к московской жизни. Статья, которую Е. Лихач посвящает Ордину-Нащокину в «Русском биографическом словаре», представляет большой интерес (РБС. СПб., 1905. Т.: Обезьянинов-Очкин. С. 282–303).
1241
Чарыков. Посольство в Рим. С. 2–3; Белокуров. О Посольском приказе. С. 45–46; Щепотьев. Ближний боярин А. С. Матвеев. С. 24 и след. (монография эта, между прочим, далеко не полная).
1242
Платонов. Москва и Запад. С. 121.
Дипломатические сношения с иностранными государствами становились все более частыми и более тесными. В июне 1660 года в Москве был принят шведский посланник Эберс, прибывший в Москву в качестве резидента [1243] . В мае 1661 года прибыло большое посольство императора [Леопольда I] [1244] . С декабря 1661 года по июнь 1663 года в Лондоне постоянно проживали дипломатические представители московского царя, и один из них, Желябужский, между прочим, был в Венеции и Флоренции; в феврале 1664 года прибыл в Москву посол Карла II граф Карлейль со своей семьей, с французским секретарем и со свитой, состоявшей из восьмидесяти лиц [1245] . Часто переговоры не приводили к желаемым результатам, но от них все же оставался какой-то след: все больше русских сближались с западной культурой.
1243
Форстен. Сношения Швеции и России // ЖМНП. 1898. Май. С. 69.
1244
Сборник МГАМИД. V. С. 239. См. также: Relation d’un voyage en Moscovie, d’Augustin baron de Mayerberg. 2 vol. Paris, 1858. XVII + 168 et 200 p.
1245
Lubimenko. P. 236–242; см. также: La Relation de trois ambassades de Mr le comte de Carlisle. Paris, 1857. XXXI + 368 p.