Протопоп Аввакум и начало Раскола

Паскаль Пьер

Однако у Аввакума остались мучительные воспоминания от прежнего ужасного обращения. Его терзали страшные приступы ревматизма. Иногда, как он писал царю, он думал, что его последний час близок. У него так болела спина, что он был не в состоянии встать, чтобы совершить полунощницу и положить нужные земные поклоны. Тогда его новый друг, Федор, приходил ему на помощь; так как Федор спал с ним во второй горнице избы, он будил его, тормошил, стыдил, приподнимал, чтобы заставить его прочесть его молитвы; одновременно он клал за Аввакума земные поклоны [1157] .

1157

Житие. Л. 253.

Но как только приступ проходил, Аввакум снова становился отцом своих домочадцев, строгим и неутомимым. Как когда-то в Лопатищах или в Москве, семья эта была многочисленна: около двадцати человек. Дом был полон. Тут была и его неутомимая жена Анастасия Марковна, управляющая хозяйством, не прибегая к помощи извне, но всегда готовая помочь протоиерею и следовать за ним. Детей, после смерти двух, было еще пятеро: старшие Иван и Агриппина, которым было около двадцати лет, затем шли Прокопий и Акилина, наконец Ксения, которой шел двадцатый месяц [1158] . Шестой должен был родиться [1159] . Иван, вероятно, женился на Неониле [1160] . Затем были

слуги, во главе которых находилась достойная вдова Фетинья Ерофеевна со своим сыном. Затем шли находящиеся под покровительством протопопа: Федор, юродивый, который забирал все больше и больше власти; покаявшаяся Анна, страстно привязавшаяся к своему спасителю; Филипп, несчастный бесноватый, привязанный цепью к стене в общей комнате [1161] . Федор всех распекал. Фетинья, благодаря своему возрасту и своим функциям заведующей хозяйством, открыто выражала свои мысли. Филипп тянул цепь и кричал; Федор читал над ним Псалтырь и учил его краткой, но горячей молитве: «Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, грешных!» Но даже сам протопоп с крестом и со святой водой совершенно не мог с ним сладить. В этой патриархальной семье случались моменты, когда мир бывал нарушен.

1158

Ксения была крещена до отъезда из Иргенского острога; в своем письме дьякон Федор (Барсков. С. 69: 27) упоминает ее после Акилины; откуда следует, что Акилина была старше.

1159

Афанасий, который был крещен на Мезени (Житие. Л. 233).

1160

Письмо дьякона Федора от 1 сентября 1669 г. (Барсков. С. 69: 25); в это время у Ивана была дочь Марья, которая как будто не была новорожденной, поскольку в своем письме Федор упоминает и ее. Марина, племянница, которую Аввакум взял с собой в Сибирь в 1653 году, больше нигде не упоминается.

1161

Житие. Л. 274.

Однажды, вернувшись домой, Аввакум нашел Анастасию в ссоре с Фетиньей. Будучи расстроен спорами, которые у него были с еретиками-никонианами, – он вспылил и, ругая их обеих, даже побил. При виде этой необыкновенной сцены Филипп начал кричать и отчаянно бесноваться. Весь дом сбежался на этот шум. Аввакум оставил обеих женщин, чтобы наброситься на одержимого; но затем протопоп вдруг ослабел, почувствовал, как его кто-то схватил, кто-то его разрывает, услышал, как дьявол обращается к нему со словами: «Попал ты мне в руки». Тогда он пришел в себя. Он увидел свой грех перед Богом и перед обеими женщинами, вспомнил, что греховное состояние лишает человека, будь он даже священником, его власти над дьяволом; дал одержимому себя поколотить еще, чтобы искупить свой грех, и затем принял героическое решение. Он покорно пошел просить прощения у Анастасии и у Фетиньи и, вернувшись в горницу, распростерся там на полу: каждый член семьи, включая детей, должен был ударить виноватого отца пять раз плетью. И, так как они колебались, он приказал им это выполнить под угрозой проклятия [1162] .

1162

Житие. Л. 274 об. – 276.

Когда Аввакум бил свою жену и служанку, он был человеком, созданным из плоти и нервов, послушным примитивной нравственности своего времени: он был во власти грубости, пренебрежения к женщине; таким же образом ему случалось произносить разные ругательства [1163] , так же как это делал царь, который писал их и затем зачеркивал. Но затем Аввакум, налагая на себя необычайную епитимью, превращался в христианина, поднимавшегося до высокой святости. Этот контраст и позволяет понять исключительную высоту его души.

1163

Следы этого имеются в Житии.

II

Аввакум и московские приверженцы старой веры

Протопоп никогда не сидел дома. Целыми днями он ходил по делам. Повсюду у него были друзья, он разыскивал сторонников истины и древнего благочестия.

В Вознесенском монастыре, в Кремле, он был как у себя. Настоятельница его Мариамна Викуловна Пальчикова, назначенная в 1660 году, была малоразвитой женщиной, которая не разбиралась в объемистых богослужебных книгах. Богослужение было в руках уставщицы Елены Хрущевой, молодой монахини из хорошей семьи, образованной, цельного и гордого характера. Новшества Никона были в этом монастыре неизвестны. Благодаря общей смуте такое положение могло там еще удерживаться. Продолжалось оно еще и в 1664 году. Елена продолжала повелевать; вскоре она подпала под руководство Аввакума. Он поддерживал, таким образом, в этом монастыре, одном из наиболее значительных в Москве [1164] , правую веру. Он вводил туда своих духовных детей, он совершал там церковную службу.

1164

Елена продолжала быть уставщицей в декабре 1664 года (Дело о патриархе Никоне. С. 134). Но когда новые книги появились и в Вознесенском монастыре, она перестала посещать службу и была замещена другой. См.: Калужские епархиальные ведомости. 1862. № 9. С. 142–144 (жалоба настоятельницы Мариамны царю).

Сколько было в Москве среди этих небольших приходских церквей, из которых каждая обслуживала несколько десятков домов, таких, которые ввели у себя никоновские новшества, – сказать этого никто не мог; впрочем новшества вводились не все сразу. Какой-нибудь священник мог служить по-новому, а исповедывать по старому Требнику. По-видимому, несомненным было то, что большинство священников повиновались или делали вид, что повиновались, а паства следовала за ними. Во все времена и в каждой стране толпа склонна подчиняться. Фанатики новизны, так же как и фанатики старины, были всегда в меньшинстве.

Из воинствующих никониан того времени нам известны только трое. Первым, идет Иродион Федосеев, этот священник Ризоположенской церкви во дворце, который пострадал за старую веру, получил приход церкви св. Софии, церкви, недавно построенной в Садовниках в Замоскворечье, напротив Кремля. Там он проявил себя еще своими речами против архимандрита грека Дионисия, нового справщика; последний опорочил в алтаре Успенского собора иподьякона, который в письменной форме признал это. Иродион показал это письменное признание епископу Александру и галицкому протопопу Михаилу, дьякону Успенского собора Федору и рассказал всем, кто только хотел послушать, о происшедшем. Аввакум, прибыв в Москву, тоже услыхал об этом [1165] .

1165

Этот факт предшествует февралю 1664 года, то есть времени, когда Александр покинул Москву, следовательно, это было по прибытии Аввакума. Он упоминает об этом в своей челобитной к царю от ноября 1664 года (РИБ. Т. 39. Стб. 751).

Далее идет Иван Фокин, в 1656 г. священник церкви Введения в Барашевской слободе, который также долго критиковал новшества [1166] . Но во время Великого поста 1663 года в эти пылкие души проникло сомнение. После Троицына дня, то есть в середине июня, Иродион и Иван отправились в Новый Иерусалим к Никону. Затем они второй раз поехали туда вместе со своими прихожанами. Их было десять из Софийской церкви и приблизительно семьдесят из Барашевской слободы [1167] . Низложенный первоиерарх,

приняв тех, кого он почитал своими возможными союзниками, сумел так хорошо убедить их своими словами и заласкать подарками, что по возвращении Иван заменил у себя в церкви в ектениях и возгласах формулу «святейшие вселенские патриархи» формулой «святейший патриарх Никон». Он был тут же наказан за свою дерзость и 17 июля 1663 года выслан на покаяние в Кирилло-Белозерский монастырь. Послан он был туда «в кандалах и закованный в цепи». Кстати сказать, он был освобожден в октябре того же года и получил свой приход обратно [1168] . Более ловкий Иродион выжидал и только во время следующего Великого поста в 1664 году согласился принять новые книги [1169] . Весьма вероятно, что прежний священник Григорий Исидоров из храма св. Марии Египетской, приписанного к Сретенскому монастырю на Сретенке, был другом Ивана и Иродиона и прошел тот же путь, как и они [1170] .

1166

Материалы. I. С. 479; Забелин. Материалы для истории, археологии и статистики. г. Москвы. I. Стб. 630 (имеется в виду церковь Введения в Барашах на Покровке).

1167

Материалы. I. С. 482–483.

1168

Варлаам, архим. О пребывании патриарха Никона в заточении в Ферапонтове и Кириллове монастырях // ЧОИДР. 1858. III. С. 148–149, прим. Дело Ивана Фокина упомянуто: АИ. V. Стб. 480. № 263. Забелин нашел его имя в Введенском соборе, где он упоминается в составе клира вплоть до 1671 года (Забелин. Материалы для истории, археологии и статистики г. Москвы. I. Стб. 630). Этот год был, вероятно, годом его смерти, ибо дьякон Федор повествует в одном письме о его жалком конце и говорит там относительно «казни Божии новым отступникам»; письмо это датируется концом 1677 года. «Барашевский поп Иван Фокин растерзан удицею Божиею, яко Арий, жив, и чревом вся внутренняя его вон изыде, и от того тако и скончался» (Материалы. VI. С. 253).

1169

Материалы. I. С. 482.

1170

В добавлениях к «Преням с греками» Арсения Суханова (1665) Григорий упоминается в связи с Иваном Фокиным (Белокуров. Арсений Суханов. II. С. 151–152). Он упоминается как находящий в церкви св. Марии Египетской с 1664 по 1680 год (Забелин. Материалы для истории, археологии и статистики г. Москвы. I. Стб. 465); в 1668 году он упоминается также в надписи на кресте, пожертвованном им в церковь богоугодных заведений на Пречистенке (Скворцов Н. Московская церковная старина. 1904. I. С. 3); упоминается он также в 1669 г. (РИБ. XXIII. Стб. 1050).

Эти совсем недавние противники новшеств уже в 1664 году стали самыми ярыми их поборниками, самыми яростными врагами старой веры. В то время, когда епископы действовали предписаниями, ученые – объемистыми книгами, царь – полицейскими мерами, они вместе со своим низшим духовенством, живя в самой гуще народной, по слободам, одни только были в силах по-настоящему бороться с активными защитниками старой веры. Поэтому последние и осыпали отступников насмешками и обвинениями, доходившими даже до того, что подвергали сомнению их веру. Один из этих священников-никониан отсоветовал одной бедной женщине просить выздоровления своему одержимому бесом брату у святителей московских: «Какие де оне чюдотворцы?», а о «чудотворных» веригах великомученика Никиты сказал: «И на Земском дворе или в Стрелецком приказе такие же вериги». Испуганная простая женщина донесла об этих нечестивых словах священнику приходской церкви св. Никиты, что в Толмачах, в Замоскворечье, и с ее слов происшедшее было все записано [1171] . Аввакум столкнулся с этим тремя никонианами: «ублюдки» никоновские, «приспешники» Иларионовы, «волки жадные», пожирающие стадо Христово [1172] , так характеризовал он их.

1171

Белокуров. Арсений Суханов. II. С. 152.

1172

РИБ. Т. 39. Стб. 908 (письмо Феоктисту, конец 1664 г.).

И наоборот, в районе Китай-города, населенного ремесленниками, стрельцами и торговцами, было много церквей, где Аввакума принимали как друга. В церкви попа Козьмы, «праведного человека», он смиренно пел на клиросе, в то время как священник совершал богослужение; там же причащал, хоронил своих духовных чад [1173] . Может быть, в этой церкви, а может быть и в другой, он совершал богослужение и сам, принося Бескровную Жертву «на семи просфорах», по древнему обычаю, а также и проповедовал, поучая о старой вере и увлекая своим учением многих прихожан из Софийской церкви [1174] ; он называет в качестве места пребывания также церковь св. Николы на Болоте, расположенную как раз очень близко от Садовников [1175] . Он считал уже, наверное, среди своих учеников по пов Исидора и Стефана, которые позднее переписывались с ним; Акиндин Иванов, молодой священник, рукоположенный при Никоне, был его духовным сыном [1176] , так же как и Дмитрий, священник при домовой церкви Анны Милославской, равно как и его жена [1177] .

1173

РИБ. Т. 39. Стб. 850, 940. К сожалению, трудно с точностью выявить, кто был этот Козма и где была его церковь. Здесь речь отнюдь не идет о Козме, уехавшем в 1668 году в Стародуб, ибо друг Аввакума находился Москве еще при царе Федоре. Некий Козма Иович находился в это время (в 1662–1678 гг.) в монастыре на Лыщиковой горе; но, рукоположенный в 1663 году (Невоструев. Запись о ставленниках московских церквей. С. 52), мог ли он пользоваться доверием Аввакума? Упоминается еще некий поп Козма в Козмодемьянской церкви, который преследовался Патриаршим разрядом за то, что «произнес безумные речи» (РГАДА. Государственный архив. Разряд XXVII. Д. 364. I. Л. 233), но он с отрезанным языком был выслан в Симбирск (РИБ. XXI. Стб. 341–342). Можно найти и других лиц под именем «Козма»; между прочим, один Козма был в церкви св. Николы на Мясницкой в 1646–1683 гг. (Забелин. Материалы для истории, археологии и статистики г. Москвы. I. Стб. 1047), который подходит по всем датам, но в иных отношениях не подходит.

1174

Материалы. I. С. 481 (слова Саввы Семенова садовнику Фоме Данилову 24 августа 1664 года).

1175

РИБ. Т. 39. Стб. 909. Он отсоветовал Феоктисту ходить в Никольскую церковь из боязни, что никониане «его удавят»; захотел ли бы Феоктист поступить туда, если бы это не было обычным местом свидания друзей Аввакума?

1176

Имеются два письма Аввакума к Исидору (РИБ. Т. 39. Стб. 939–946), написанные после 1676 года, и одно к Стефану (РИБ. Т. 39. Стб. 909), написанное до 1670 года. Аввакум, по всем данным, знал их лично; это знакомство могло иметь место только в 1664 году. Акиндин писал Аввакуму в 1669 году (Барсков. С. 40).

1177

Барсков. С. 35: 8–10; 71: 21.