Протопоп Аввакум и начало Раскола
Шрифт:
Александр был, без сомнения, первым епископом, подвергшимся этому испытанию. Для него, прибывшего в Москву с целой кипой обличительных документов против новых книг, подготовленных с участием Феоктиста и дьякона Федора, для него, намеревавшегося документально доказать бесчисленные ошибки справщиков, разочарование было потрясающим. По существу своему это был человек молитвы и богословской науки, а не полемист. После нескольких собеседований он признал себя побежденным и заполнил требуемое заявление. Но в виду того, что он долгое время колебался, от него потребовали дать более точные объяснения. Он должен был ответить, что он во всех отношениях соглашался с тремя пунктами, о которых шла речь, и принимал их, между прочим, принимал троеперстие и уничтожение прилагательного «истинного»; он должен был подтвердить, что вера его отныне была именно такова, что «от сего дня он к ней прилепился, ничтоже сумняшеся и исповедовал ее из глубины своего сердца»; как доказательство своей искренности, он должен был присоединить к заявлению переписанный его собственной рукой Символ веры в исправленном виде. После того как он сделал все требуемое, ему было разрешено заседать вместе со своими собратиями. Его заявление воздействовало и на других священнослужителей [1347] .
1347
Дело о патриархе Никоне. С. 257–258. Трудно определить хронологический порядок обсуждения вопросов на соборе 1666 года, так как Деяния, отредактированные сразу же Симеоном Полоцким, не учитывают хронологического момента, что было доказано Каптеревым (Каптерев.
Никита Суздальский, с того самого момента как у собора появилась его Челобитная, казался самым опасным сторонником старой веры. Это был самый важный документ изо всех, им написанных дотоле в пользу старой веры; свиток был более чем в пятьдесят восемь метров длины на приблизительно пятнадцать сантиметров ширины, исписанный порой почер ком правильным и четким, порой мелким и сжатым. Никита проработал над этим сводом доказательств около семи лет. В этом документе было перечислено все: все ереси, которые были сформулированы в «Скрижали» и других отпечатанных со времени патриаршества Никона книгах, все подозрительные новшества, введенные в обряды и обычаи – все это было подробно разобрано и блестящим образом опровергнуто с помощью множества доводов. Никита использовал все возможные источники: Св. Писание, каноны, древние рукописи, касающиеся литургии, жития святых, деяния св. отцов, Стоглав, Хроники. Автор ссылается на археологию, на архитектуру древних иерусалимских и константинопольских церквей, на антиминсы, алтари, иконы, фрески, церковные сосуды и священные предметы. Он ссылался на свои беседы с патриаршим дьяком Парфением Ивановым, с дьяконом Федором, на сторонников суздальского архиепископа Иосифа и его преемника Филарета. Вся эта аргументация была использована искусно, выдержанно и добросовестно. Стиль был прост и ясен, без вульгаризмов и изысканностей; тон спокойный, серьезный и скромный, совершенно лишенный ругательств, столь обильных в ту эпоху [1348] .
1348
Румянцев дает прекрасную оценку Большой Челобитной Никиты (Румянцев. Никита Константинов Добрынин. С. 329–338), сопровождая ее критическим анализом одного пункта за другим (С. 338–481). Самый текст был напечатан первоначально Субботиным (Материалы. IV. С. 1–178) и затем правильнее Румянцевым (Румянцев. Никита Константинов Добрынин. Приложения. С. 153–248, 326–382).
Труд Никиты обладал всеми данными для того, чтобы быть глубоко воспринятым народом, так же как и образованными людьми, и привлекать новообращенных. Не знать его было невозможно. Челобитная была передана на рассмотрение Паисия Лигарида, который считался наилучшим богословом, а также Симеона Полоцкого, с тем чтобы тот перевел ее Паисию на латинский язык. Что же касается самого автора, то с ним велись частные собеседования, на которых у него спрашивали объяснения относительно того или другого пункта, одновременно стремясь вернуть его на путь нового православия.
Ввиду того, что в деле с Никитой ничего не помогло, и вследствие того, что во второе воскресение после Пасхи, 29 апреля, собор уже был торжественно объявлен открытым речью царя и ответом Питирима от имени епископата, в первых числах мая приказано было Никите предстать перед собором. После чтения его Челобитной, или, вернее, выдержек из нее, после того как Никита признался, что он ее автор и действительно изложил в ней свои собственные мысли, постарались в последний раз убедить его и заставить признать свои заблуждения. Он был непоколебим. Тогда собор вынес свой приговор: поп Никита лишен священнического сана, отрешен от церкви и подвергается анафеме – он сам и его ко щунственные сочинения [1349] . Суд над ним длился несколько дней, самый обряд отлучения был совершен 10 мая [1350] .
1349
Деяния Собора 1666 года. Л. 16–19 (Заседание V).
1350
Относительно всего процесса Никиты см.: Румянцев. Никита Константинов Добрынин. С. 168–183.
Дьякон Федор, бывший в Покровском монастыре, также несколько раз вызывался в Кремль для собеседования и допросов [1351] . 11 мая он официально предстал перед собором, собравшимся в патриаршей церкви. Ему задавали вопросы, сделавшиеся с того времени критерием православия. «Что думаешь ты о вселенских патриархах? – Никто, – отвечал Федор, – не говорит, что они неправославные; но нам известно из “Проскинитария” Арсения Суханова, что у греков нет больше православного крещения, ни истинного крестного знамения. – Но в конце концов, ты-то считаешь их православными или нет? – Они не православные, раз они придерживаются крещения через обливание и творят крестное знамение тремя перстами». И в подтверждение дьякон показал копию книги «Прения с греками», переписанную его собственной рукой с оригинала, принадлежащего Неронову [1352] ; он сослался и на признание, сделанное митрополитом Иконийским Афанасием Серапиону, бывшему смоленскому протоиерею, находившемуся в тот момент в Симоновом монастыре. Что же касается патриархов, которые крестят по преданию и творят крестное знамение подобно Мелетию, Феодориту и Максиму Греку, мы их почитаем нашими духовными отцами и наставниками. – А епископы российские, православные ли они? – Вы все? Господь вам судия! Вы проповедуете и заставляете проповедовать относительно Символа веры и пения аллилуии и относительно крестного знамения догматы, противные церкви, мерзостные, нечистые и кощунственные, которым Никон научился у сатаны [1353] .
1351
Материалы. VI. С. 236.
1352
Материалы. I. С. 405.
1353
Там же. С. 408–413 (подлинные протоколы сохранились в Синодальном собрании свитков (ГИМ).
Дьякон передал собору еще небольшой свиток из двенадцати склеенных листов, которым он очень дорожил. Сначала он, «убогий и невежда», поставил архипастырям собора, «обученным диалектике и философии», небольшой вопрос: как вы понимаете стихи Апокалипсиса XX, 1–3; XII, 4; XIII, 18? Если же они не понимали их сущности, то он объявлял себя готовым, с разрешения царя, объяснить их. Без лишних слов, он перечислил им основы своей веры относительно крестного знамения и аллилуии: положения Мелетия, Феодорита, Петра Дамаскина, Петра, митрополита Московского, Максима Грека, Стоглава, Требника Филарета, а также и положения из множества других книг, древних рукописей, российских, сербских, греческих и прочих, которые он сам видел. Затем, чтобы оправ дать прилагательное «истинный» в отношении к Святому Духу в Символе веры, он сослался на все книги первых пяти московских патриархов, на патриархов сербских, болгарских, молдавских, валашских, моравских, на иерархов острожских, киевских, на Евангелие, на отцов церкви, на Дионисия Ареопагита, на Большой Катехизис, на Пролог; это были труды, которым он всецело отдавал предпочтение перед рукописями, ему противополагаемыми; ведь все эти источники, он их внимательно прочел и изучил! В одной рукописи есть «Господь», но нет «истинный», в другой «истинный», но нет слова «Господь», и даже в одной нет ни слов «Господь», ни «истинный», но только «и в Духа Святаго животворящаго». Как верить столь различным
1354
Материалы. VI. С. 1–21 (подлинник находится в Синодальном собрании свитков).
Его ответы нисколько не походили на оскорбительный памфлет. Это было рассудительное изложение своих убеждений, глубоко продуманное и основанное на авторитетных источниках, без риторических тонкостей, без грубых формулировок, плод деятельности необычайно уравновешенного разума. От его работы веяло не только искренностью, она отражала глубокое волнение верующих перед реформами, которые казалось, извратили веру, перед расколом, который последовал затем, перед предсказаниями Апокалипсиса, которые, по-видимому, точно относились к настоящему времени. Однако все это убедительное изложение его взглядов на новшества Никона и весь пыл его религиозных убеждений не привели ни к чему [1355] .
1355
См.: Материалы. I. С. 413–416. Приговор, вынесенный Федору (ср. Деяния собора 1666 года. Л. 22–23, заседание VI).
После того как 11-го дело Федора было окончено, перед собором, очевидно 12-го в субботу, предстал Аввакум. Его привезли накануне из монастыря св. Пафнутия Боровского, посадив на плохонькую лошаденку. Весь путь по распутице он совершил без остановок. Без того уже изможденный сидением на цепи в продолжение двух месяцев, он прибыл в Москву полуживой. Утром его ввели в церковь, где происходило заседание собора. Его начали допрашивать, и он стал отвечать. Но после одного его резкого ответа, переданного Козмой, уже невозможно было даже предположить, что он изменит свои твердые взгляды. Приговор был быстро вынесен [1356] .
1356
Деяния собора 1666 года. Л. 16–16 об., заседание. I V. Ввиду того, что отлучение было произнесено во время обедни, 13 мая, прения не могли состояться в тот же день, тем более что это было воскресенье. С другой стороны, из Жития (л. 247) вытекает, так же как и из других материалов (РИБ. Т. 39. Стб. 708), что Аввакум был привезен из Пафнутьева монастыря только для суда на соборе. Поэтому надо допустить следующее: 11 мая был суд над Федором; 12 мая состоялись суд и осуждение Аввакума; 13 мая – произнесли отлучения.
На следующий день, в воскресенье 13 мая, в Успенском соборе приступили во время обедни к лишению сана и отлучению от церкви первых двух осужденных, Аввакума и Федора. Обряд начался после Великого выхода. Протопоп с горечью увидал, как к нему приблизился, чтобы остричь ему волосы, дьякон Афанасий, а также его охранник в Тобольске Матфей Ломков, только теперь его имя было Митрофан и он был ризничим у митрополита Павла. Вот был еще один, которого дьявол сразу же поглотил! [1357] Лишение сана было произведено грубо: сорвали все отличительные знаки священства, у Аввакума сняли все то, что подобало его сану, у него также отняли рясу, в которой он ходил. Затем последовало изгнание из алтаря жезлом, пение стиха «Ныне Иуда Наставника своего предает и к дьяволу приобщается». В то же время оба хора, подобно яростным громам, перекликаясь, гремели снова и снова: «Анафема! Анафема!» Аввакум не выдержал и самым громким голосом, насколько хватало сил, также закричал: «Анафема! Анафема! Злым архиереям!» Дьякон Федор тоже закричал вслед за ним по их адресу: «Анафема! Анафема!» «Зело было мятежно в ту обедню», – написал позднее об этом протопоп [1358] .
1357
Житие. Л. 209.
1358
Там же. Л. 247 об.
В последний момент, уже в Успенском соборе Федор передал архимандриту Чудова монастыря Иоакиму новый запечатанный свиток в двенадцать листов, с надписью в виде адреса: «Сего писания никому не распечатать и не прочести, кроме самого царя, и с сим писанием хощу аз судитися с вами на страшном суде Христове» [1359] . То не была обстоятельная защитительная речь, это было своего рода завещание. И вместе с тем дья кон, льстя себя какой-то последней надеждой, собрал в своей рукописи, правда, расположив их несколько беспорядочно, большое количество заблуждений, противоречий и произвольных изменений, найденных им в книгах, напечатанных со времени Никона. В «письме» поданном собору, дело касалось только главных вопросов; здесь же говорилось и о подробностях; тут фигурировали: буква «и», добавленная к имени Исус, низведенному, таким образом, до имени Иисуса Навина и Иисуса сына Сирахова [1360] ; Божия Матерь, названная просто «детородительницей», и сокращение песнопения «Свете Тихий». «Блудят, государь, што кошки по кринкам, так нынешние переправщики по книгам, и яко мыши огрызуют божественная писания», – писал дьякон. Только в конце своей рукописи он возвращался к принципиальному вопросу: Церковь, говорил он, не могла заблуждаться до такой степени, чтобы надо было восстановить ее в том объеме, как они это утверждали; «Как, государь, прародители твои держали веру и отец твой, государь наш: тако и мы те же догматы хощем держати и спастися, а претворяти их не хощем. (…) Мы, государь, ни от чево не отпали (…). Сами же (…) своя небывалая вносят, и нас силою приводят и хотят покорити мучением». Истинная Церковь сама терпит преследования, а не других преследует. «Не поверь, государь, одному Никону, патриарху бывшему (…). И ныне кажется ученик Христов быти, ноги умывает водою: а иным те же ноги ломает дубиною, а иным кнутом кожю одирает. Христос Спас наш тако не творяше (…) сам бит был, а никово не бил». Федор заклинал царя не верить своим советчикам, искать самому правду, дозволить обеим сторонам свободно говорить и, в конце, говорил о Страшном суде. Затем он отпустил шпильку: «А о том, государь, что у Никона патриарха слышал аз поносныя слова на тебя, царя, – о том скажю, ково ты, государь, зная, пришлешь, или сам спросишь, и об иных тайных делех великих, ихже достоит тебе, государю, ведать» [1361] . Какое жалкое падение, какая некрасивая уловка, достойная лишь заурядного осужденного!
1359
Материалы. VI. С. 221; Материалы. I. С. 422.
1360
Автор Екклесиаста. [Автор не вполне точен в изложении мысли дьякона Федора: «А толкуют, государь, нам: того де ради мы приложили иже ко Иисусу: г образует божество, а и человечество. Так по тому их безбожному толкованию равны будут Исусу Христу Исус Навин, Исус Сирахов, понеже и тем ныне по лишной литере также приписаша: Иисус Навин и Сирахов Иисус же» (Материалы. VI. С. 32). – Прим. ред.]
1361
Челобитная опубликована по автографу: Материалы. VI. С. 21–45.