Протопоп Аввакум и начало Раскола
Шрифт:
«О, великое Божие милосердие! Не вем, что рещи, но токмо: “Господи, помилуй!” И Дамаскину Иоанну по трех днех рука приросла, а новым сим мучеником Христовым – Лазарю в той же день язык Бог даровал, а старцу во второй день. Дозде Аввакум».
Это послание было сейчас же доставлено в Москву [1451] , где оно способствовало чрезвычайно необходимому утешению небольшой пастве, безутешной от отречений, устрашенной мучением своих пастырей. Бог за нас, что нам преследования, когда нам помогают подобные чудеса!
1451
Письмо Аввакума (РИБ. Т. 39. Стб. 710–712) включено в текст, где сначала вкратце описаны все нравственные терзания трех узников с 29 августа 1664 года вплоть до 22 июля 1667 года (РИБ. Т. 39. Стб. 707–709), затем описаны казнь и ее последствия (РИБ. Т. 39. Стб. 710–712). Рассказ, хотя и составленный в безличной форме, изложен с точки зрения Аввакума. Письмо совершенно определенно написано из Братошина, и весь текст является своего рода протоколом, написанным протопопом, или одним из его соузников, так как пропуск описания событий между 22 июля 1667 года и казнью 27 августа 1667 года дополнен другим текстом того же содержания, бесспорно, написанным самим Аввакумом, обнимающим период с 5 по 24 августа (РИБ. Т. 39. Стб. 703–706). Замена третьего лица местоимением «я» – дело рук переписчика. Весь этот материал находится в драгоценном сборнике рукописей, составленном иноком Авраамием (ГИМ. Синодальное собр. № 641. Л. 179 об. – 184 об.; Савва.
Глава XII
Первые годы ссылки (30 августа 1667 – 14 апреля 1670)
I
Пустозерск. Челобитные Лазаря и прибытие Федора
Из Братошина выехали 30 августа. Заключенные вновь увидели проходившие перед их глазами печальные этапы бесконечного пути изгнания на Север: Вологду, Холмогоры, Мезень.
Весьма правдоподобно то, что Аввакуму здесь представилась возможность вновь повидаться с семьей: три с половиной месяца пути, тогда как нормально требовалось два, это заставляет предполагать наличие достаточно длительных остановок; с другой стороны, было мало сторожей, способных устоять перед моральным превосходством протопопа. Аввакум, более чем когда-либо, продолжал оставаться отцом семейства после почти двухгодичной разлуки и накануне новой, срок которой был неизвестен. Его дорогая Анастасия все еще была мужественной и была готова оказать ему любую помощь, какая ей была по силам. Если не хватало обоих старших сыновей, задержанных в Москве, то остальные дети по своим нравственным устоям стояли на уровне старой набожности. Эта встреча, о которой нам, впрочем, ничего неизвестно, была, конечно, плодотворной и дала нравственное отдохновение протопопу.
Летом отправляются от Мезени в Пустозеро, или Пустозерский острог, через Усть-Цильму, где грузятся, чтобы затем спуститься вниз по Печоре. Зимой получается скорее двигаться прямо по замерзшей тундре, в санях с оленьей упряжкой. Для этого требуется две недели. Чем больше продвигаешься вперед на восток, тем более редкими становятся русские деревни. На юге живут финны, зыряне, на севере кочуют ненцы-самоеды; все они язычники, а последние, кроме того, очень воинственны. Не проходило года, чтобы не было сражений между ними и русскими рыбаками, рассеянными по всей этой области. Пустозерск был укреплен в 1499 г. для взимания налогов с большеземельских самоедов и чтобы держать в страхе карских. Он охранял, таким образом, всю окрестность от вооруженных нападений, но главным образом, служил защитой северным берегам Московии от торговых налетов соседних государств. Для этой именно надобности в Пустозерске был поставлен воевода и гарнизон, таможня, а также кабак. Служащие и стрельцы все-таки, благодаря заботам царя, кое-как снабжались.
Зато гражданское население, неуверенное в завтрашнем дне, было всегда готово задать тягу. В этой низменной местности, влажной летом и вымерзающей с октября, где тощие северные березы, кое-какие грибы, ягоды и трава составляют главнейшую растительность, единственным средством к существованию служат рыболовство и охота на водоплавающую птицу местных озер и Печоры: тут водятся все разновидности лосося, лебеди, дикие гуси и утки. Самые смелые отправляются на моржовую охоту в открытый океан, добираясь до острова Вайгач и до Новой Земли, подвергая себя при этом огромным опасностям. Все это коптится: какая-то часть потребляется на месте, часть обменивается на муку, привозимую в течение навигационных месяцев в каяках с верховьев Камы через Усть-Цильму и Печору. Если же по той или иной причине не хватало дичи либо рыбы – наступал голод.
Памятным остался 1645 год: из пятидесяти четырех хозяйств в 1638 г. оставалось к 1646 [1452] лишь тридцать восемь. «Уехали в Сибирь», «умерли от голода», так сообщала перепись 1679 года, говоря о покинутых дворах. К рассматриваемому периоду времени Пустозерск вновь заселился, но был, тем не менее, весьма странным поселением: восемнадцать семей, имеющих кое-какую возможность самостоятельного существования, четыре вдовы, одинокие либо обремененные малолетними детьми. В итоге – двадцать два жилых двора и двадцать шесть дворов оставленных. На сто семьдесят четыре жителя мужского пола – включая детей – приходилось восемьдесят четыре взрослых, не имевших собственного дома, и среди них шестьдесят семь нищих [1453] .
1452
Смирнов П. Города Московского государства. С. 73–74; Платонов. Очерки. С. 10–11.
1453
[РГАДА] Писцовая книга. № 306. В Пустозерске в 1646–1679 годы переписи не было произведено.
Эта опустошенная, унылая местность была как бы уготована для пребывания изгнанников. Немногим раньше, в 1656 году, из Красноярска в Пустозерск были направлены семнадцать осужденных, которые, кстати сказать, в ужасе от предстоящей перспективы обратились в бегство по направлению к Березову [1454] . Около 1658 года бывший игумен Феоктист чуть не умер там с голода [1455] . В июле 1662 года там находилась группа польских заключенных в одно время с неким Юшкой Федоровым, высланным из Москвы за разбой [1456] . Именно в Пустозерск были направлены: Аввакум в 1664 году [1457] ; в сентябре 1665 года Андрей Самойлов с женой [1458] и детьми; в 1666 г. иподьякон Трофимов и попы Дементий и Лазарь; они приехали туда после краткого пребывания в Москве, а их семьи прибыли туда из Сибири непосредственно в последних числах июля [1459] . Новые ссыльные прибыли на место 12 декабря 1667 года.
1454
РГАДА. Сибирский приказ (ф. 214). Стб. 471. Л. 419.
1455
ГИМ. Синодальное собр. свитков. № 1114 (письмо игумена Феоктиста воеводе Дмитрию Жеребцову, оставившему Пустозерск 23 апреля 1660 года).
1456
РГАДА. Приказные дела новой разборки (ф. 159). Д. 1213. Л. 209–211, 237–238.
1457
См. выше, гл. XI.
1458
РГАДА. Белгородский стол. Кн. 599. Л. 827–829.
1459
Материалы. I. С. 433–437.
Сразу же они причинили крупные неприятности воеводе, Ивану Саввичу Неелову [1460] . В отличие от предыдущих ссыльных, живших в Пустозерске, одни из которых жили нищенством, другие же небольшими пособиями от казны, иные трудом, но все были свободными, вновь прибывшую партию «страшных» преступников нужно было держать под стражей. Но так как в Пустозерске не было тюрьмы, указ предписывал построить таковую, притом «крепкую», окружить ее «тыном вострым» в 10 сажень, внутри же поставить четыре избы, где держать ссыльных, а избы отгородить одна от другой подобным же дощатым забором. Кроме того, иметь караульное помещение для сотника и стрельцов. Но в декабре подобная работа была невозможна: вода, увлажняющая тундру, превратилась в лед, и, кроме того, не было леса. Воевода доложил об этом в Новгородский приказ, от которого зависело все это дело, и временно разместил вновь прибывших в четырех избах, из которых выселил жителей. В то же время он велел своим подчиненным заготовить необходимый лес и переправить его по Печоре тотчас же после ледохода. Однако его хлопоты
1460
Он находился в Пустозерске с 20 июня 1667 г. (РГАДА. Приказные дела старых лет (ф. 141). Д. 434. Л. 559).
1461
Отписка И. С. Неелова (Барсков. С. 150–153).
1462
Барсков. С. 69: 22–23; Веселовский. С. 12.
У воеводы было слишком много своих серьезных забот, чтобы интересоваться четырьмя никому не известными «фанатиками»; устроил их с грехом пополам в тюрьме и дело с концом. В феврале 1668 года остяки из Обдорска, объединившись в большом количестве с карскими самоедами [1463] , приблизились к озеру, захватили рыболовные снасти, топоры, выделанные кожи и продовольствие – богатства воистину тут незаменимые. Тревога была велика: Неелов немедленно потребовал из Холмогор подкрепления в пятьсот человек, но прибыло лишь пятьдесят. В Пустозерске русские чувствовали себя осажденными: они не смели выходить за ограду города [1464] . Оленей уводили стадами либо убивали, рыбная ловля была затруднена, налоги и подати не поступали, а Москва все требовала и требовала и спрашивала даже недоимки. Кроме того, она предписывала организовать экспедиции для поисков руды на Урале и на острове Вайгач [1465] .
1463
Имеются в виду тундровые ненцы, жившие на побережье Карского моря.
1464
ДАИ. V. С. 375–376.
1465
РГАДА. Приказные дела, 1670–1671, связка 431. № 467. Л. 29–30, 77–78 (отписка от 31 августа 1670 г.).
При таких обстоятельствах, естественно, первыми пострадали заключенные: «А хлеба дают нам, – пишет Лазарь, – по полтора фунта на сутки, да кваса нужнова, – ей, ей, и псом больши всего метают! – а соли не дают, а одежишка нет же, ходим срамно и наго» [1466] . Аввакум писал: «А корму твоего, государь, дают нам в вес – муки по одному пуду на месяц; да о том слава Богу. Хорошо бы, государь, и побольши для нищие братии за ваше спасение» [1467] . Однажды, правда, он напишет: «Я веть богат: рыбы и молока много у меня» [1468] . Но ведь он был аскетом! С какой благодарностью получали небольшие добавления к скудному пайку, посылаемые с Мезени или из Москвы: гречневую и овсяную крупу, ячневую муку, мед, малину, пирожки [1469] . Узники пользовались в течение двух добрых лет своего рода автономией, они зависели только от своих стражников: сотника Федора Акишева и его девяти стрельцов [1470] . Но не было случая, чтобы русские люди, находясь вместе, не пришли к соглашению. Чем дольше продолжалось их совместное житие, тем более те и другие несчастные, занесенные на край света москвичи чувствовали себя солидарными. Тюремщики превращались мало помалу в их сообщников, а автономия в относительную свободу. Можно ли было удалить от Лазаря его жену и трех малолетних детей, если они находились рядом? Однажды ночью Аввакум и один из его товарищей вышли вместе из ограды и пошли к «брату» Алексею вместе побеседовать с пришедшим с Мезени человеком, неким Поликарпом [1471] . Эта смелость была не единственной в своем роде.
1466
Челобитная Лазаря царю Алексею Михайловичу (Материалы. IV. С. 263).
1467
РИБ. Т. 39. Стб. 756. Пуд содержит 40 фунтов. Соответственно количества, указанные Лазарем и Аввакумом, почти совпадают. Фунт равен приблизительно четыремстам граммам. Федор также говорит про себя, что он «голоден и наг» (Материалы. VI. С. 132).
1468
РИБ. Т. 39. Стб. 950.
1469
Письмо Федора (Барское. С. 68); РИБ. Т. 39. Стб. 406, 859, 928.
1470
Барское. С. 150: 7–8.
1471
Там же. С. 68: 4–7.
Лазарь первым вновь взялся за перо. Его «Свиток» был опровергнут во второй части «Жезла». Этот труд появился в августе, и он смог с ним познакомиться. Его возражения не были воспроизведены честно. И не все они были рассмотрены [1472] . Он считал необходимым продолжить полемику. Тотчас по прибытии, невзирая на то, что он был лишен в течение десяти лет всяких книг, и на то, что память его, вследствие горестей, ослабела, он начал новое обращение к царю. Он напоминал ему о его обязанностях монарха, покровителя православия, ставил ему в пример его отца и деда, святейшего патриарха, которые никогда не терпели ни малейшего искажения в вере и поэтому были избранниками Божиими; затем появился Никон… Здесь возобновлялась дискуссия, возобновлялся спор о пагубных новшествах, введенных этим волком в овечьей шкуре; работа сопровождалась иногда оригинальным толкованием текстов и обрядов и искусным объяснением Апокалипсиса. В заключение Лазарь просил об очной ставке с архиереями и «новолюбными книжники» в присутствии представителя от царя. Кроме того, он предлагал, так же как и ранее Собору с участием вселенских патриархов, суд Божий: «Предо всем царством самовластно взыти на огнь во извещение истинны, и да явленно будет благочестие отец твоих, и отымется всяко сомнение от душа благочестивых, и соединится святая церковь» [1473] . В то же время он предупреждал: «Власти наши (…) говорят тебе, бутто мы одне стоим в книгах и в законе отеческом. Ей, ей, не одне. Есть в Великой Русии и сто тысящ готовых умрети за законы отеческия; по писанию же, и страха ради властительска, прикровенны суть» [1474] .
1472
Там же. C. 55: 13, 17.
1473
Материалы. IV. C. 236.
1474
Материалы. I V. С. 259.