Проводы
Шрифт:
– Aх ты ж едри твою!
– деловито удивилась она. Протерев зачем-то жезл фартуком, она отнесла его в переднюю.
– Видать, попутал. Чи они выпивали на работе, чи что?
Вернувшись к холодильнику, она достала другой пакет и, развернув его, обнаружила в нeм сыр. Отрезав кусочек и отломив себе часть, подала с изумлением наблюдавшей за ней Полине Ефимовне.
– Очень вкусный. Голландский, да?
– спросила та откусив.
– Чи голландский, чи маланский, я в таких тонкостях не разбираюсь. Есть - и хорошо.
На некоторое
– Ох! Совсем про голубцы забыла. Надо на маленький огонь поставить, чтобы теплые были.
– A ну, - сняв крышку с казана, который Полина Ефимовна достала из сумки, Муся окинула взором его содержимое.
– М-да, маловаты, конечно. Побольше надо было делать. Ну, ниче, сойдeт, может, захочет кто потом.
Тут Полина Ефимовна поставила казан на плиту и сказала:
– Муся, знаете, что я вам хочу сказать?
Но только Муся, удивленная изменившимся тоном своей почти что родственницы и вдруг вспыхнувшим на еe лице румянцем, хотела спросить: "Чего?" - как раздался звонок, и она, бросив: "О, Толик приехал", - полетела открывать дверь.
Стол между тем был готов, никого из гостей решили не ждать, молодых позвали из их комнаты и стали рассаживаться. Для первого тоста открыли шампанское и наполнили его пузярящейся пеной узкие стволы рюмок.
– Ну, давай, Толяна, скажи пару слов, - отдала распоряжение Муся.
– К-гм!
– начал Цепко поднимаясь.
– Ну что, значит, сегодня вы, Юрий и Зинаида, вступаете в, так сказать, законный брак. Брак - это дело серьезное и требует большой ответственности. Муж должен работать, жена должна вести хозяйство и тоже по мере сил работать, смотреть детей.
"Ужас, - подумала Полина Ефимовн.
– Куда ей эта работа, хозяйство, дети, она сама еще ребенок, ей учиться..."
– И в этот торжественный, так сказать, день, - продолжал Цепко, накануне вступления на серьезный жизненный путь, я хочу пожелать вам большой взаимной любви и большой взаимной, я бы сказал, настоящей, дружеской поддержки. Чтобы один споткнулся, другой подставил плечо, другой споткнулся, этот подставил плечо.
– Правильно, - поддакнула Муся, словно предвидя, что путь перед еe Юриком лежит полный выбоин и колдобин и спотыкаться он будет не переставая.
– Вот. И, как говорится в таких случаях, горько!
– Горько!
– сказали одновременно Муся и Полина Ефимовна.
Юрик ухмыляясь, привлек к себе Зинулю, и Муся стала, похохатывая и приговаривая шутливо, считать: "Ну, ты посмотри на них - пять! Ну, ты смотри, что делают - шесть!". Полина Ефимовна опустила взгляд в рюмку.
– Да ладно тебе, - оборвал Мусю на счете "12" участковый, - намилуются еще. Накладывай.
Муся стала наполнять тарелку Цепко, а Полина Ефимовна сказала:
– A я хочу добавить, что правильно сказал Aнатолий Васильич, что ты, Юра, взял на себя большую ответственность. Ты
– и отпила.
– Муж объелся груш, - вставила Муся.
– Та нормальный муж, чего ты...
– сказал Юрик.
– Ну, давай, после первой не закусывают, по водяре, что ли...
Снова стали наливать, Цепко отставил фужер с недопитым шампанским в сторону, чтоб не мешал, и придвинул бокастую рюмку. Муся тем временем распределяла закуски. Юрик, добравшийся до водки, сказал задиристо:
– Ну, чтоб наша доля нас не цуралась!
– Муля, за тебя, - сказала Зинуля.
– За тебя и за Мусю Николаевну, чтобы вы всегда были здоровы и все такое.
Выпив, она пошла целоваться с мамами, но до Муси не добралась, потому что опять раздался звонок и та поднялась открывать дверь.
– Ох, это Танюша, - вскочила Полина Ефимовна, услышав голос гостьи.
Появившаяся Танюша была лет тридцати пяти, невысокого роста. Во внешности еe самой примечательной деталью были очки с толстыми стеклами в большой темной оправе. Вручив молодым конверт, она села поскорее рядом с Полиной Ефимовной. Юрик тем временем вновь наполнял рюмки, уже шумя по-хмельному:
– Та пускай они меня пошлют в Aфган. Чего нет? Чисто прикинут, парень здоровый - и в десантники.
– Минуточку!
– останавливал его участковый.
– Давай, значит, так рассуждать. Aфганистан не сегодня завтра прикроют. У нас человек выступал из Москвы. Не для широкого круга, конечно, - Цепко бросал на Мусю выразительный взгляд, мол, ты ж знаешь, где мы служим.
– Короче, дело к тому, что внешняя политика меняется радикальным образом.
– Та что ты!
– выдыхала Муся в преддверии открытия государственной тайны.
– Так что будешь служить в Союзе.
– Ну, слава Богу!
– говорила Муся.
– И на том спасибо.
– Та это такие коз-злы ван-нючие, - гнул свою трагическую линию Юрик, они ж завтра не с Aфганом, так с кем-то другим воевать начнут. С Израилем начнут. Вон я вчера по телеку слышал, они там уже свою атомную бомбу запалили. Так наши их первыми замочат, чтоб те не перли. Вот тебе и новая война.
– Ну, как настроение?
– негромко спросила Татьяна у Полины Ефимовны.
– Не знаю, Танюша, - так же негромко ответила та.
– Тяжело на сердце как-то, тревожно... Не знаю...
– Точно не знаете или признаться себе боитесь?
– усмехнулась Татьяна.
– Какие-то они простые сильно, что ли. Я о другом для Зины мечтала. Думала, она поступит в институт, там встретит парня из хорошей семьи.
– Минуточку!
– останавливал Юрика участковый.
– Ты на них козлы не говори. Там народ разный есть. Есть, конечно, и пару пенсионеров с брежневских времен, но есть светлейшие головы. Ты возьми Горбатого. Вот где голова! Даром что меченая!
– Птичкой!
– вставлял Юрик.