Прямо в твои объятия
Шрифт:
— Где был я? — спросил Джеймс, придя в ужас от того, что кто-то пытался убить его маленького сына, даже если этот ребенок еще даже не родился.
Гермиона нахмурилась. Она знала, что Джеймс, скорее всего, в глубине души уже понял, что произошло, но ему все равно нужно было услышать эти слова.
— Ты был убит, пытаясь защитить свою жену и ребенка от Волдеморта, — объяснила она. — Гарри выжил только потому, что твоя жена бросилась навстречу Смертельному проклятию, чтобы защитить его. Она пожертвовала собой, чтобы он мог жить.
—
Гермиона уставилась на стол перед собой.
— Лили.
В маленькой комнате воцарилась тишина.
— Так вот почему ты так хочешь, чтобы мы с Лили все уладили? — мягко спросил он.
Она кивнула, и новая волна слез потекла по ее лицу.
— Да, как я уже сказала, вы с Лили должны были пожениться несколько месяцев назад, но мое присутствие здесь разрушило ваши отношения. Каким-то образом, — сказала она, и ее голос сорвался из-за комка в горле. — Теперь Гарри больше никогда не вернется. И это все моя вина.
Стул заскрипел, когда Джеймс отодвинул его, чтобы обойти стол. Он обнял ее за плечи и притянул к своей груди. Гермиона уткнулась лицом ему в грудь и позволила себе расплакаться.
В очередной раз различия между Джеймсом и Гарри стали более очевидными. Гарри всегда ненавидел, когда она плакала, ему было слишком неуютно, чтобы даже толком знать, что сделать, чтобы утешить ее. Но Джеймс…
— Эй, это не твоя вина, — прошептал он ей. — Я не знаю, что произошло между нами… ну, я в твоем прошлом и ты приходишь сюда, но наш с Лили разрыв не имеет к тебе никакого отношения. Я обещаю.
Джеймс вспомнил те времена, когда они с Лили пытались наладить свои отношения. Лили была непреклонна в своем отказе выдать Снейпа. Это не имело никакого отношения к маленькой ведьме с растрепанными каштановыми кудрями, которая провела лето, лежа без сознания в лазарете Хогвартса.
Гермиона отстранилась и вытерла слезы с лица, шмыгая носом. Она предполагала, что никогда не узнает в полной мере о последствиях своего присутствия в прошлом. Она прикусила нижнюю губу, раздумывая, стоит ли ей рассказать Джеймсу о Питере или лучше оставить это при себе.
Она отогнала эту мысль прочь. Если Дамблдор даже ей не поверил, то почему лучший друг Питера поверит ей о его предательстве?
Почувствовав, что разум Гермионы затуманен мыслями, Джеймс попытался сменить тему.
— Расскажи мне еще о Гарри, — попросил он, возвращаясь на свое место.
Гермиона нежно улыбнулась, позволив своему разуму погрузиться в мысли о Гарри.
— Все всегда говорили, что он очень похож на тебя, но глазами больше на Лили, — сказала она ему с застенчивой улыбкой. — Но я думаю, что вы с Гарри на самом деле выглядите очень по-разному.
Джеймс одарил ее одной из своих кривых улыбок.
— Я гораздо привлекательнее, верно?
Она рассмеялась.
— Да, — честно ответила она ему. — У тебя есть… уверенность в том, как ты себя ведешь. И это определенно привлекает людей — это и вправду
Его ухмылка стала только шире.
— Но ты еще больший придурок, чем когда-либо был Гарри, — добавила она. — И вдвойне высокомерен.
Джеймс насмешливо нахмурился.
— Как вы двое познакомились? — спросил он.
— Я вломилась в его купе в Хогвартс-экспрессе. Я помогала другому другу найти его потерянную жабу. Потом нас обоих распределили в Гриффиндор, но поначалу мы не были друзьями. Он думал, что я довольно самонадеянная и всезнайка, — сказала она.
— Ну, может быть, он был недалек от этого, — съязвил он.
Она игриво толкнула его.
— Потом он спас меня от горного тролля, и после этого мы стали лучшими друзьями. Мы и Рон Уизли.
Казалось, он был заинтригован, узнав о шалостях, которыми занимался его «сын» всего на первом году обучения. Затем он заметил фамилию Уизли.
— Рон Уизли? Мерлин, у Молли и Артура будет еще один мальчик?
Гермиона кивнула и рассмеялась.
— Да, еще один. Но потом у них наконец-то появилась девочка. Джинни, — сказала ему Гермиона. — Она была на год младше нас.
Гермиона рассказала ему обо всех приключениях, которые они пережили втроем, пока пили вино. Затем она рассказала о тех временах, когда они вместе противостояли Волдеморту. Она объяснила ему, что они провели последний год в бегах и снова начала плакать.
— Мы искали крестражи, но понятия не имели, где они находятся. Это было действительно тяжело для всех нас, но тот факт, что Гарри прошел войну живым, был единственным, что подталкивало меня вперед.
Она рассказала о боли, которую испытала, когда Рон оставил ее и Гарри одних, сломавшись под давлением. Как это заставляло Гермиону бороться еще упорнее. Наконец, потирая шрам на руке, она рассказала Джеймсу о том, как ее пытала Беллатриса Лестрейндж, которая отчаянно нуждалась в информации о Мече Гриффиндора. Как она умоляла, чтобы боль прекратилась. Что она рассказала бы Беллатрисе все, что угодно. Каким постыдным это казалось.
Джеймс смотрел на нее в ужасе, но не пытался подбодрить ее. Он принял то, что она должна была ему сказать, и оказал ей свою молчаливую поддержку.
— Нам всем приходилось делать то, чего мы не хотели делать, или то, что доставляло нам дискомфорт, — сказала ему Гермиона с серьезностью, которой не обладала бы более слабая ведьма. — А теперь… Я знаю, что мне придется сделать это снова. Или найду способ справиться с ситуацией по-другому.
— Я хочу помочь всем, чем смогу, — пообещал он. — Просто скажи, что мне нужно сделать.
Гермиона некоторое время размышляла над этим.
— Нам нужно добраться до поместья Малфоев. Люциус, вероятно, прячет там крестраж, — сказала она, давая своим словам на мгновение погрузится в себя. — Нам бы очень помогло, если бы ты занял место своей семьи в Визенгамоте.