Пряная штучка
Шрифт:
— Не каркай, — буркнула я.
Налила настойку в чашку, выставила на поднос. Потом в голове возникла мысль, что надо бурду или закусить, или запить. Сжалилась над Ирвином и на тарелочку положила яблочную зефиренку.
— Ты рецепт не выбросила? — уточнила подружка, когда мы поднимались в спальню к Ирвину. — Если он завтра не проснется, будет оправдание перед судом, мол, не сама травила, а по назначению целителя.
— Стаффи!
— А?
— Изыди! — рявкнула я.
Судя по всему, подмастерье от нас двоих
— Так-то я не против кровопускания.
— Позову целителя? — Я так обрадовалась, что все-таки могу переложить ответственность на плечи лекаря, что самой стало неловко.
— Нет, — буркнул он и залпом опрокинул в себя снадобье.
Последовала долгая пауза. У подмастерья вытянулось лицо, из правого глаза потекла слеза. Да и, вообще, глаза стали больше, круглее и несчастнее, как у обиженного щенка. Вернее, один — левый. Правый плакал. На щеках вспыхнули алые пятна.
— Ирвин, что случилось? — шепотом спросила я, холодея внутри.
— Закусить… — просипел он, хватаясь за горло. — Адское пламя! Я сейчас огнем плеваться начну!
— Возьми зефирку! — испугалась я, пытаясь засунуть ему в руку припасенную закуску. Парень схватил сладость, даже поднести к губам. Мне подумалось, что прямо сейчас из глотки в полоток должен был выплеснуться столп пламени, но не случилось. Ирвин опрокинулся на спину, захлопнул глаза и замер.
— Убила, — загробным голосом прокомментировала Стаффи у меня за спиной.
Тут у подмастерья приоткрылся рот.
— Вот! Уже посмертные судороги, — пояснила целительница животных.
И вдруг из горла Ирвина вырвался знакомый медвежий рык.
— А нет, просто усыпила, — поцокала языком подружка и задумчиво добавила: — Везучий. И живучий.
Мы тихо закрыли дверь. Проверять Ирвина надобности не возникало, его хриплые рулады были слышны, полагаю, даже на улице. Клянусь, скоро люди станут бояться рядом с лавкой по ночам ходить. Решат, что хозяйка «Пряной штучки» после драки с матросами и кражи вывески завела сторожевого вепря.
Наутро выяснилось, что лихорадка у Ирвина прошла, горло болеть перестало, и насморк высох, зато беднягу накрыло страшное похмелье. Хоть сам подмастерье не признавался, но воду пил жадно. Мы со Стаффи только успевали таскать графины с плавающими дольками лимона. Куда лезло?
Перед открытием лавки появился целитель. Он долго слушал узкую грудную клетку больного, разглядывал на свет горло, а потом резюмировал:
— Что ж, госпожа Колфилд, наш больной идет на поправку. Даже не ожидал, что перечная настойка так хорошо поможет.
— Он ее пить не хотел! — пожаловалась я, делая Ирвину страшные глаза, мол, видишь, а ты вчера нос воротил.
— Пить? — У целителя выпал кругляш
— А что надо было делать? — напряглась я.
— Спиртовыми настойками обычно пациентов натирают. Как правило, ступни.
Другими словами, я в приступе жалости влила в подмастерье лекарство для ног… Как там говорила Стаффи? Не попала? Всякое бывает?
— Ой, — покосилась я на Ирвина, лежавшего с самым несчастным видом, и фальшиво хохотнула: — Но ведь помогло, правда? Хотите, поделюсь настойкой? У меня еще много осталось. Для втираний.
Думала, что откажется, но целитель с подозрительной готовностью согласился пройти на кухню. Пока он осматривал подмастерье, Стаффи открыла лавку, и уже обслуживала первых покупателей. Видимо, лекарь в Питерборо все-таки был известный, когда он проходил по торговому залу, то небольшая очередь подобострастно с ним раскланялась.
Целитель с важным видом присел за стол, а я достала из полки так и не процеженную бутыль. Некоторое время он разглядывал жидкость на свет, а потом попросил:
— Рюмочку.
— Конечно, — засуетилась я, решив, будто уважаемому человеку не с руки наливать перечное снадобье сразу в пригоршню и размазывать перцовку по ступням. Поставила перед ним стопочку. Стараясь, чтобы не попали перечные хлопья, лекарь наполнил ее настойкой до самых краев. Я все ждала, когда он начнет разуваться и стягивать носки, но целитель что-то не торопился разоблачаться. Может, стеснялся продемонстрировать перед незнакомой девицей застарелую подагру, или что уж скрывать прозу жизни, носок прохудился на большом пальце?
— А есть маринованные огурчики? — изогнул гость седые брови.
— Простите, господин целитель, — не удержалась я, — а огурцы надо накладывать на больное место после перцовки?
— Зачем же накладывать? — удивился господин целитель и развел руками: — Просто закусить надо.
— У меня нет огурцов, но есть зефирки.
— Тоже весьма недурно.
Белые ломтики яблочного зефира легли на тарелку и пристроились рядом с полной перечной бурды стопкой. Доктор опрокинул снадобье, пополоскал рот, вытянул губы трубочкой, словно пытаясь определить вкус, а только затем проглотил. Понюхал зефирку, как заправский выпивоха, потом отправил в рот кусочек. И вдруг громко икнул.
— осподин целитель, с вами все в порядке? — испугалась я.
— Более чем. Скажите, госпожа Колфилд, если я оставлю вам пару баночек спирта, вы мне сделаете из него перцовки.
— Для растирания? — окончательно запуталась я.
— Как можно отличный продукт мазать на телеса? — возмутился лекарь. — Принимать вовнутрь!
Он насильно всучил мне две банки спирта, забрал остатки перечной настойки вместе с бутылкой, совершенно не смутившись осадком, и просветленный пересек торговый зал, на ходу надевая пальто.