Пряная штучка
Шрифт:
— Оставь, — покачала я головой, не позволив вмешаться.
По-прежнему обнимая коня, Стефани пересекла зал и широко распахнула входную дверь. Вернее, толкнула бедром и прижала спиной, чтобы не закрывалась. В лавку ворвался зимний холод, а хулиганский сквозняк принялся трепать обиженно позвякивающий колокольчик.
— Уходи, чтобы духу твоего здесь не было!
Гарри полз к ней на коленях, расставив руки, словно чаши весов.
— Стеф, я ошибся! Испугался! Бес попутал! Александра, — повернулся ко мне жених, — хотя бы ты ей скажи! Она же
— Вряд ли, — покачала я головой.
— Ну, ладно… — процедил Гарри, поднимаясь с колен. Отряхнул брюки, поправил пальто, словно специально тянул время, если вдруг бывшая невеста передумает и захочет броситься ему на шею. Он вытащил из внутреннего кармана очки с толстыми стеклами (похоже, боялся, что погибели окуляров от руки взбешенной невесты и на всякий случай припрятал) и, наконец, разглядел рядом со мной Ирвина.
— Вот оно, значит, как… — пробормотал Гарри, сжимая бессмертный портфель под мышкой. — Я, значит, с цветами, без очков и на коленях, а вы тут мальчиков-колокольчиков разводите.
— Я его убью, — тихо процедил Ирвин.
— Или он тебя, — флегматично отозвалась я.
— Не задерживайся! — рявкнула Стаффи на жениха. — Я околею, пока ты тут красуешься!
Того, наконец, вынесло на улицу. Пристроив коня на столик для покупателей, подруга демонстративно привесила засов, запирая лавку изнутри.
— Мы сегодня закроемся пораньше, — объявила она, отворачиваясь от визитера, злобно пялящегося в витрину.
— Сейчас середина дня, — заметила я.
— Тогда у нас обеденный перерыв, — буркнула Стефани и поднялась на второй этаж.
Мы услышали, как шибанула дверь в банной комнате, зашумела включенная вода. В тишине лавки разнеслись жалобные всхлипывания. Потом истерика закончилась, начался приступ ярости, и полился отборный мат. Каждый раз, когда сверху неслось бранное ругательство, характеризующее предателя Гарри с какой-нибудь новой, совершенно неожиданной стороны, Ирвин болезненно морщился.
— Чего она убивается по этому увальню? — буркнул он себе под нос.
Вопрос явно был риторический и ответа не требовал. Я просто пожала плечами. Когда Стефани Фостер страдала меланхолично, она ревела в три ручья, подвывая и сморкаясь в платочек, когда она страдала разъяренная, то после слез начинала костерить причину терзаний.
Дом сотрясся от нового потока ругательств, и Ирвин взбесился. Выскочил из кухни, надел пальто и, отперев лавку, куда-то сбежал. Видимо, терпеть, когда женщина, которая ему сильно нравилась, страдала из-за бывшего жениха, было выше сил подмастерья.
— Что ж, нам так с личной жизнью-то не везет, — вздохнула я, припомнив об очередном письме, присланном Робертом накануне. Доставил послание с золотой монетой тот самый Маринованный Огурец, которого я когда-то приняла за хозяина торгового Дома Палмера, даже пальто не сменил, и я вдруг поймала себя на досадной мысли, что надеялась увидеть фальшивого плотника лично.
Впрочем, через час Стаффи с Ирвином спокойно, как будто ничего не
— Стефани остер! Выйди! Нам надо поговорить!
По просьбе подружки я снова изменила охранное заклятье, и теперь к «Пряной штучке» не мог приблизиться не только Роберт, но и бывший жених Стаффи. Судя по всему, вернувшись к лавке, он вмазался в невидимую преграду, а потом решил перебудить руладами всю округу.
— Открой, женщина! Мы должны объясниться! Стеф, открой! — срывал голос Гарри.
Видимо, у нас с подругой была похожая карма, раз бывшие мужики пытались выяснить отношения, хрипя под окнами. Правда, в отличие от меня, брошенная у алтаря невеста даже не пошевелилась.
— Сте-е-еф! — возопил снова он.
— Тебе лучше с ним поговорить, — буркнула я, — иначе придется забирать из участка.
— Пусть идет к своей грымзе.
— Он пьян и намертво замерзнет в сугробе, — пророчески предрекла я.
— Завтра вызовем могильщиков, — буркнула Стаффи, но голос прозвучал неуверенно.
Неожиданно мы обе поняли, что на улице стало подозрительно тихо и синхронно сели на кровати. Прислушались — ничего, не единого звука. Неожиданно в тишине что-то тренькнуло, я вздрогнула и нешуточно напряглась:
— Он же не пытается расколотить витрину?
После неловкости с окнами в лавке Оутисов, я заплатила за специальное заклятье, которое не давало побить витрины, и окутала стекла. Но при достаточном усердии, умении, а главное, знании, в какую точку бросать камень, магия отступала.
Прозвучал плюхающий звук, и снова стекла обиженно задребезжали.
— Он, правда, бьет витрины! — соскочила я с кровати, запуталась ногами в одеяле, и со всего маха приложилась о пол. — Проклятье!
Вдруг в комнате Ирвина злобно шарахнула дверь. В коридоре раздались сердитые шаги. Не оставалось сомнений, что подмастерье кипел от злости и собирался выйти на честный бой с ночным хулиганом.
— Стаффи, беги. Гарри сейчас Ирвина прибьет! — охнула я, проворно выпутываясь из одеяла.
Подруга накинула на плечи перекрученную шаль, схватила незажженную магическую лампу и бросилась за приятелем. Я следом. Нам стоило быть расторопнее, потому что пока мы скатились с лестницы, Ирвин уже вышел на улицу. От тряски магический камень вспыхнул и ослепил облепленную снегом витрину. Пытаясь выманить на разговор невесту, но не в состоянии приблизиться к двери, Гарри просто метал снежки.
— Божечки, потуши свет! — охнула я.
Едва мы погрузились в темноту, то нашим глазам предстала фантасмагорическая картина: Гарри лежал на снегу, широко раскинув руки, а над ним склонился целехонький Ирвин и, кажется, прощупывал пульс.