Прятки в облаках
Шрифт:
— Вот ужас-то! — и Федя схватился за свою круглую голову, жалобно и скорбно. — И чего теперь делать-то, Рябова?
— А я откуда…
— Внимание, внимание! — раздался громкий и хорошо поставленный голос ректорши. — Чрезвычайная ситуация! Все занятия на сегодня отменяются, студентам настоятельно рекомендуется вернуться в свои общежития и ни с кем не разговаривать. Эти черто… На ментально-когнитивной кафедре, — тут отчетливо прозвучало отвращение, — опять что-то бахнуло… Выгоню к чертовой матери! — куда-то в сторону рявкнула Алла Дмитриевна, а потом вернулась к официальному тону: — Произошла утечка правды. Никто не может врать до тех
В потрясенной аудитории послышались возмущенные возгласы.
— Да мы должны устроить темную этим менталистам! — выкрикнул Саша Бойко. — Отмутузить их как следует! Утечка правды, ха! Кто бы еще знал, что это такое!
— Спорим, это опять те два придурка с пятого курса, — зачастила Олеся Кротова, которая знала всё и про всех. — Они еще вокруг Рябовой в последнее время ошиваются все время. Рябова, это они, да, опять бахнули?
Маша захлопнула рот и для верности закрыла его обеими руками, а потом стремительно, ни на кого не глядя, бросилась вон из аудитории.
Слова «а кто еще, не зря же они с утра талдычили о каких-то подпольных испытаниях» буквально царапали ей горло.
В коридорах было многолюдно, студенты спешили покинуть универ. С невероятной для себя наглостью орудуя локтями, Маша пробилась вниз по лестнице и с облегчением выбралась под сизое небо.
Откуда ни возьмись рядом с ней возник Лиза-Дымов и схватил ее за руку.
— Пойдем быстрее, Машка, — велел он и потащил за собой вглубь сада, подальше от корпусов общежитий.
Послушно перебирая ногами, она сначала подумала: ха! переоделся! Говорила же ему, что длинные широкие юбки с воланами — это одежда для продвинутых женщин. Потом слабо удивилась: с чего это ты Дымов перешел с ней на «ты», а вместо «Марии» или «Рябовой» бесцеремонно обошелся «Машкой». Прежде он ей тыкал только при посторонних, когда прикидывался Лизой. Сейчас, кажется, у них не было зрителей.
— И куда мы? — спросила она. — Нам, наоборот, надо в общагу, Сергей Сергеевич, воспользоваться тем, что девчонки временно не могут врать…
— Ничего подобного, — отрывисто бросил он, продолжая тянуть ее за руку — очень неприятно, надо сказать.
Они неслись прямиком к той части парка, которая переходила в заросший сад. Зиночка окружила его чертополохом и разными неприятными колючими кустарниками. Костик рассказывал, что туда шлендали студенты, из тех, кто не боится разодрать колени и локти, — на свиданки или распить чего-нибудь горячительного подальше от преподских глаз. Сама Маша там никогда не была, да и теперь не горела желанием.
— Сергей Сергеевич, — пискнула она умоляюще, пытаясь освободить свою руку, а потом вдруг поразилась его прическе. Дымов обычно заплетал Лизе неумелую косичку или небрежный хвостик, но сейчас светлые волосы были так аккуратно затянуты в изящный пучок, что требовалась немалая сноровка, чтобы не допустить ни одного «петуха». Ускорив шаг, чтобы догнать его, Маша разглядела и тушь на ресницах, и даже, черт их побери, стрелки на веках. Нет, Циркуль просто не способен так ровно накраситься! Да он даже колени все время забывает сдвигать.
Ужас полоснул
Глава 13
Глава 13
Сомнения еще не до конца оставили Машу: а вдруг это действительно Дымов, просто вот такой вот, весь аккуратненький. Может, к нему Алла Дмитриевна забегала и ресницы накрасила? Но ведь у него шла пара, на которой первогодки постигали азы лингвистики, когда ему было прихорашиваться…
Мама всегда говорила: чаще всего люди попадают в глупые ситуации, когда стараются избегать глупых ситуаций. Пусть уж Циркуль сочтет ее истеричкой, чем… ну, все остальное.
Родись Маша у другого папы, сейчас она всенепременно начала бы орать и трепыхаться. Но Маша родилась у мастера боевых искусств, офицера и зануды, поэтому не орала и не трепыхалась. Наоборот, ее рука в чужой руке стала вялой, послушной, а потом, когда Лиза-или-кто-она-там тоже автоматически расслабилась, Маша рванула прочь, молча и целеустремленно.
Она не тратила силы на всякие там вопли, сосредоточившись на дыхании. Припустила обратно, к учебному корпусу, не позволяя себе оглядываться, но все равно слышала бег за своей спиной. Лиза догоняла ее так же молча и так же упорно, а это ли не признание вины? Они были в разной форме: Маша привыкла к физическим нагрузкам, а пухленькая изнеженная девушка из зеркала — нет. Она задыхалась, тяжело топала и, кажется, все замедлялась. В какое-то мгновение у Маши даже мелькнула шальная мысль: а не развернуться ли и не зарядить девице тем самым фирменным ударом, которому папа учил едва не с детского сада. Но по натуре своей Маша не была бойцом, она всегда стремилась увильнуть от любых неприятностей, и сейчас трусость гнала ее вперед, как загнанного зайца…
— Рябова, вы в догонялки, что ли, решили поиграть с господином охранничком? — насмешливая Дина преградила ей дорогу, и Маша едва не оттолкнула ее с разбега, а потом сообразила: они уже находятся на площадке перед учебным корпусом и вокруг полно народу. Быстро оглянувшись, она увидела красную и потную Лизу, которая стояла довольно далеко, грудь ее ходила ходуном.
Надо ее изловить, почти решилась Маша, которой люди вокруг придали смелости, — но в это мгновение Лиза замысловато выругалась и… исчезла.
— Артефакт пространственного искривления, — резюмировала Дина. — Или испрямления, споры о классификации подобных устройств бесконечны… Куда это он так торопится?
Маша не в состоянии была сейчас вести беседы, она только помотала головой, как осел, увидевший перед собой неожиданное препятствие, а потом промычала что-то невразумительное и поплелась к универу.
— Эй! — крикнула ей вслед Дина. — Режим правды отключен, если вдруг ты не слышала с этими догонялками… или что такое у вас было. Третья пара по расписанию!
Третья пара? Ах да, арифметика. Ну какая сейчас арифметика?
И Маша снова пробиралась через переполненные коридоры. Панические настроения уже выветрились, и теперь все вокруг оживленно и радостно ругали менталистов, у которых вечно бардак на кафедре. Вот у механиков или словесников такого безобразия никогда не происходило, на боевке царила идеальная дисциплина, химики-биологи занимались вредительством в рамках приличий, хозяйственники еще и пользу приносили, историки и арифметики варились сами в себе, а на факультете времени царила сплошная скука.