Прыжок леопарда 2
Шрифт:
Аким замкнулся, и погрустнел:
– Значит, не доверяешь?
– А ты?
– А я тебе, - Славгородский хотел соврать, но не смог себя пересилить, - а я тебе тоже! Пошли, что ли?
– Погнали, давно пора.
Автозак шуровал вдоль придорожной насыпи, по краю кукурузного поля. Черкес наблюдал за его приближением с ностальгией и завистью. На таких ли машинах за ним приезжало угро?! Он все уже приготовил: завел за форкоп буксировочный трос, и ждал курил, сидя на корточках.
Обиженный кум подавал команды шоферу и молча, страдал.
– Стоять!
Служака-конвойный шустро вынырнул из кабины, сунул за спину автомат и эдаким чертом, припустил прямиком к начальству, сшибая бугры и кочки уставным строевым шагом.
Аким благосклонно принял доклад, мстительно зыркнул в сторону Максимейко и скомандовал:
– Выводи!
– он еще не оттаял душой.
Максимейко придирчиво глянул на свой "залежалый товар". Ичигаев был сух и поджар. С недоверием глядя на высокое небо, он не шел, а цеплялся за землю кривыми ногами. Две морщины спадали от хищных ноздрей к уголкам надменного рта.
– Он?
– мстительно оскалился кум.
– Он, точно он.
Полковник шагнул вперед, но Аким придержал его за рукав:
– Не спешите, Валерий Георгиевич, - я хотел бы вас попросить соблюсти все формальности.
Пока подчиненные кума хлопотали вокруг аварийной "Волги", полковник "шевелил" авторучкой. Бумаг было на удивление много. Наконец, Славгородский поделил эту толстую кипу на две почти равные половины. Ту, что поменьше, протянул своему обидчику:
– Тут копия личного дела и сопроводилововка. Еще раз распишитесь вот здесь...
Получив последний автограф, не выдержал, подбил резюме:
– Стал быть, не доверяешь?
Прими, мол, за шаг к примирению.
– Какая ж ты сволочь, Аким!
– с чувством сказал Максимейко, доподлинно зная, что кум уже не обидится.
– От сволочи слышу.
Участники сделки, подчеркнуто церемонно, пожали друг другу руки. С Ичигаева сняли "браслеты", числящиеся на балансе ростовской тюрьмы, полковник надел на него свои, пластиковые.
Чига смотрел затравленным зверем. Не раз и не два жизнь давала ему понять: в халявной порции грева может таиться смерть. Он верил в свободу, но готовился к худшему. Его вопросительный взгляд несколько раз нарывался на широкую спину Черкеса. Да только старик был хитер: он видел все, что хотел в боковое зеркало автомобиля, но ни взглядом, ни жестом не выдал свой интерес.
– Слушай, Полкан, ну, нельзя это дело оставить вот так, на сухую!
– майор Славгородский сбросил с плеч остатки ответственности и стал просто Акимом, мужиком себе на уме.
– И то, правда, - подыграл ему Максимейко, - народу здесь много, без нас управятся. Пойдем-ка, Аким, на трассу, прогуляемся.
Он достал из салона литровый флакон "Ерофеевича" и граненый стакан. Бумаги на Ичигаева тоже забрал с собой.
– Найди хоть какой-нибудь огурец!
– взмолился несчастный кум.
– Обойдешься!
– отрезал полковник, - в походных
– Ты что, осужденного в машине оставлять собираешься?!
– всполошился Аким.
– Может, посадим обратно в будку?
– Зачем обязательно в будку? У меня другая методика: пусть лучше на пару с Терентьевичем машину сзади подталкивает, - ухмыльнулся Валерий Георгиевич и снял с Чиги наручники.
– Совместный физический труд возвышает, это шаг на пути к исправлению.
– Ну, ты полкан!
Если Максимейко и рисковал, то самую малость. Слово Черкеса надежней любого конвоя. он не любит ходить в должниках. Смотрящий хотел встретиться с Чигой?
– пусть получит такую возможность. И тот, и другой далеки от истины, дальше, чем он сам, но все равно, в ходе прослушивания этой беседы, могут всплыть чертовски интересные факты.
На трассе стояла кладбищенская тишина. Это тревожило. Значит, ментам удалось перекрыть все проселки. Капкан захлопнут. Впрочем, его "вездеход" открывает любые капканы. Мансур, конечно же, не глупей и тоже имеет заветную красную "ксиву", при виде которой самый дотошный мент становится в стойку.
Валерий Георгиевич повернулся в сторону леса, подал условный знак, потом присел у обочины. Аким, отдуваясь, тоже возник на поверхности. Сразу же закрутил носом:
– Ну, и бакш - дышать невозможно! Давай отойдем подальше.
Джип продолжал исправно дымить. С момента последнего выстрела прошло не более часа, а на лицах покойников уже путешествуют мухи. Над раскаленным асфальтом дороги стелется запашок мертвечины. Жара, мать ее так!
– Дубина ты, кум!
– усмехнулся полковник, наливая полный стакан, - Это пахнут четыре тысячи долларов и Звезда Героя России. Давай за нее!
Славгородский, как воду, втянул в себя теплое пойло. В хитрющих глазах уже полыхал интерес:
– Обоснуй.
– Помолчи, не мельтеши под руку...
"Казенка" пошла, теплой волной хлынула в организм. Максимейко сорвал одуванчик, выдавил на язык белое "молочко, закурил сигаретку.
– Обоснуй, говоришь? Да тут дураку все должно быть понятно: ты передал Ичигаева представителю главного управления с оформлением всех бумаг. И в этот момент произошло непредвиденное - вооруженное нападение на конвой. Полковник ГУИН получил ранение в голову, осужденный захвачен преступниками. Его посадили в машину, даже не сняв наручников, блокировали на заднем сидении. Я образно излагаю, или еще налить?
– Излагаешь вполне, но вопросы уже имеются, - Славгородский подставил стакан, очертил ногтем меру по тещин пояс.
Полковник, священнодействуя, щедро плеснул.
– Неразбериха какая-то, получается, - продолжил Аким, даже не крякнув, - а это не есть хорошо. Инструкции должны исполняться от сих - до сих. Начальство прослушает излагаемый тобой вариант и сразу поставит раком: "Где ты был, майор Славгородский, куда твои очи смотрели?!" Тут, брат, не четыре штуки, а как минимум, все двадцать!