Прыжок леопарда 2

Борисов Александр Анатольевич

Хазрет сообщал, что в Минводах захватили автобус с детьми. Угонщики срочно требуют деньги и самолет для вылета за границу, а в дополнение к выкупу - законников-мусульман из Ростовской тюрьмы. Его и Аслана доставили к Куму для прямого контакта с главарем беспредельщиков, неким Салманом. Славгородский как раз базланил по телефону с каким-то высоким чином. В разговоре проговорился, что его, то есть Чигу, увезли на этап под конвоем ГУИНа. Машину в пути обстреляли, двоих конвоиров ранили А он, то есть Чига, сбежал. Потом ему и Аслану предложили свободу. Сказали, что где-то за городом под парами стоит вертолет

и ждет их согласия. От такого подарка Хазрет отказался - попросился обратно в камеру. Что решил для себя Аслан, ему неизвестно, но на хату он не вернулся.

– Это написано на фарси, - пояснил Ичигаев, а в заключение несколько слов на русском: "Вертухай утверждает, что ты до сих пор в карцере. Подтверди, если это не так, быть ему битым".

– Все, или может, еще что-нибудь вспомнишь?
– с нажимом спросил Черкес, - о куме, угнанном самолете, бывшем смотрящем?

– Да есть кое-что... не знаю, насколько оно относится к делу...

– Ты говори, а после решим: относится, или нет.

– Слышал я от надежных людей...
– замялся Заур.

– Ну?

– Говорят, что Аслан состоит в тайной организации, объединяющей всех мусульман Кавказа. Название у нее очень мудреное: то ли ассоциация, то ли конфедерация горских народов. Он там чуть ли ни самый главный. Только это секрет, очень большой секрет!

Аварийный тандем потихоньку выполз на трассу. Пыль улеглась. Расплавленный битум издали был похож на потоки воды. Пейзаж просветлел, стал намного свежей.

Вот и все, - подумал Черкес, - ответы закончились, остались одни вопросы, а их почему-то становится все больше и больше. Мне нравится этот чех: голова у него светлая и если ему помочь, он может припомнить многое.

Ичигаев смотрел на старого вора с нескрываемым уважением. Вот это башка! Такого б смотрящего к нам на тюрьму - всех бы поставил на цырлы!

Законник вгрызался в тему, цеплялся за каждую мелочь, скрупулезно перебирал никчемный словесный мусор, а если нащупывал ниточку, тянул за нее до обрыва, до самой последней возможности. Сначала Заур отвечал на вопросы, не совсем понимая их скрытый смысл. Постепенно в его голове проступали неясные контуры, а сквозь них, как сияние - истина.

– Задержись на недельку в Ростове, - сказал вдруг, Терентий Варламович, - дельце одно надо бы обсудить.

– Насчет моих косяков?

Чига знал о претензиях местной братвы. Во главе "интендантской группы" он шакалил в Ростовской области: подломил магазин, склад и не сдал ни копейки в общак. Но это еще полбеды: в общей сложности, по его разбойным делам получили срока шесть человек. Их назначали крайними и после допросов с пристрастием, все они сознавались в содеянном. Реалии таковы, что нормальных ментов в МВД совсем не осталось. Многих ушли, другие уволились сами - разбежались по частным охранным структурам, от безденежья и беспредела. Осталось одно дерьмо. А дерьмо лучше всех умеет повышать процент раскрываемости: нет теперь доказательной базы, нет опроса свидетелей. Что б ни случилось на вверенной территории, они идут по домам. Берегись, кто имеет судимость, кто нигде не работает, кто дружит с иглой и бутылкой! Схема проста: менты вышибают дверь, бьют дубинкой по голове, и только потом спрашивают: "Где ты был с

такое то по такое то время?!" Кто с бодуна, или просто не помнит - тот и преступник.

– Кто из нас в юности не "косячил"?
– улыбнулся Черкес.
– Тема будет покруче. Так ты обещаешь?

– Хоп!
– ответил Заур, и чиркнул по верхней челюсти ногтем большого пальца.

Только теперь он поверил, что это - свобода.

Глава 37

Виденье исчезло: погасло, как экран телевизора, превратилось в яркую точку. Это была точка возврата. Временная петля завершила свой полный круг.

Я упал очень неловко - на ребра левого бока. Сердце зашлось, боль нахлынула вслед за реальностью. Мой разум, как теннисный шарик, взлетел над израненным телом.

Первым делом, я отыскал Никиту. Ему тоже было несладко: автоматные пули впивались в грудь и в живот, выдирали с подкладкой клочья одежды. Наклоняясь все ниже, он спиной нависал над обрывом и, наконец, сломался - грохнулся вниз шумной бесформенной кучей.

По мне, по нему, по бывшим заложникам били почти в упор. Тех, кто стрелял, было всего лишь трое, но они знали дело не хуже Никиты и спокойно, без суеты, выполняли приказ "разыскать и вернуть пропавшие доллары, уничтожить возможных свидетелей".

Всхлипывали осколки и пули, разрывая мягкую плоть, звучно хлопали выстрелы из "подствольника". Древние, как война, рвались безотказные "фенечки". Гранаты ложились кучно, присыпая известковою пылью фрагменты человеческих тел.

В этих горах жизнь дешевле патрона. Бортмеханика ранило в горло, второму пилоту разворотило живот. Остальные погибли почти мгновенно, после первой же серии взрывов.

Что я мог сделать для них? Отмотать секунды назад за минуту, за час до начала атаки? Но это была бы совсем другая реальность. Эталонное время ревизии не подлежит. Все случилось слишком внезапно и кажется, в этой жизни все уже мной проиграно.

Нет, я и не думал сдаваться. Не раз и не два пытался унять, заблокировать боль, хотя бы на миг отодвинуться в прошлое, зализать там телесные раны, что нужно - регенерировать. Но... все эти попытки так остались попытками. Меня, как клещами, сковало мощное биополе с неземной, вяжущей энергетикой. Слишком мощное для того, чтобы связать его с человеческим разумом.

Только в одном мне чуть-чуть повезло. Мое тело попало в "мертвую зону". Гранаты летели слишком полого. По такой траектории им было его не достать, а от прямых попаданий меня ограждал окровавленный труп Нурпаши.

Наконец, пыль улеглась. Горное эхо стихло на дне ущелья. Только тогда автоматчики вылезли из укрытия. Камуфляжа такой расцветки я ни разу не видел. Как будто ожили, вдруг, три глыбы известняка, заросшие древним мхом и пошли, прикрывая друг другу спины, держа наготове оружие. Каждый их шаг был продуман и выверен. За мокрыми спинами скалилась смерть.

Убедившись на месте, что главное дело сделано, они сняли маски. Под ними сочились потом родные, славянские лица.

Бортмеханик был еще жив. Он силился отползти, но только хрипел и плевался кровью.