Прыжок леопарда 2

Борисов Александр Анатольевич

Когда возгласы стали тише, в упор глянул на Ичигаева:

– Так о чем ты, парень, спросил?

– Кто он, этот Полкан?

– Если судить по повадкам, из бывших кадетов: разведка, спецназ, либо госбезопасность. С государством не дружит, но у власти в авторитете. У него, как я понял, везде собственный интерес. В общем, волк еще тот, видел я его в деле: те, кто мог помешать нашей с тобой беседе, отдыхают сейчас наверху, у престола Всевышнего.

Чига вздрогнул. На залысинах стриженой головы проступили капельки

пота. Он вытер лицо подолом рубахи и, подумав, спросил с максимальным безразличием в голосе:

– Много их было?

– Человек восемь. Одного из них можно и не считать - голимый терпила в наручниках, на тебя, кстати, похож.

– Очень похож?

– Я бы сказал, так, что не отличить.

Ичигаев долго сидел с бесстрастным лицом, не давая отчаянию выплеснуться наружу. Он научился скрывать любые эмоции - без этой науки на зоне не выживешь, будь ты простой зэк, или племянник самого Гоги Сухумского.

Автозак напрягся и запылил. Тяжелая "Волга" послушно заскользила по пахоте, подгребая колесами в сторону ближайшей грунтовки.

– Ну вот!
– просветлел Терентий Варламович, - управились и без нас, я ж говорил?

– Как оно все достало!
– сказал, наконец, Заур и стукнул кулаком по колену.
– Вот, кажется, ляжешь в гроб - и там покоя не будет. Всего ожидал, но такого!

– Какого такого?
– переспросил Черкес, внутренне ухмыляясь, - ты что, банк никогда не брал, или не слышал про фокусы с двойниками? Ну, ты даешь! Надо было в школе учиться, умные книжки читать, а не хрен под партой дрочить.

Чига вздрогнул и стиснул зубы. Этот язвительный тон подействовал на него отрезвляюще, успокоил, хоть любому другому никогда не сошел бы с рук.

Старик прав, - сказал внутренний голос, - и нечего психовать. Все могло быть гораздо хуже. Окажись эти люди чуть расторопней, ты бы здесь не сидел. Аллах велик, полкан их зачистил. Но чем объяснить такую ретивость? На кого он работает? Понятное дело, за деньги, но на кого?

– Кстати, насчет полкана: как же он в одиночку взял восьмерых, засада была, что ли?
– спросил Ичигаев, как будто бы это имело какое-нибудь значение.

Черкес призадумался.

– Ты знаешь?
– не помню. Все так быстро произошло... по-моему засада была. Помогал снайпер, молотил с того вон пригорка. Только я так смекаю, полкан бы управился без него.

Это Эфенди, некому больше, - почему-то подумал Заур.

Он долго смотрел в сторону леса, светлея душой: ну, держись, кровник, поквитаемся. Ох, поквитаемся!

Солнце стронулось в сторону от зенита. Вершины деревьев сливались с линией горизонта, и казались отсюда клубящимся облаком пыли.

Вот те раз!
– Черкес удивился переменам в облике Чиги.
– Сияет, как медный пятак, будто заново на свет народился. А пару минут назад чуть с горя не тронулся, что-то там насчет гроба молол... просто так, молол,

или с умыслом? Надо бы уточнить.

– О самолете что-нибудь слышал?

– В общих чертах.

– А если не в общих? Это дело, братан, дерьмецом припахивает! Постарайся припомнить как можно точнее: где слышал, когда, от кого? Для меня это очень важно.

– Я с пятницы в шизо отдыхал. Постучали в кормушку, передали маляву и грев. Сказали, что от Аслана. Не успел распечатать, слышу сосед захрипел. Я к нему - а он уже ласты склеил.

– Дозу не рассчитал?

– Нет, покойник был не наркоша - нормальный мужик, из работяг. Курить ему очень хотелось. Ладно, думаю, уважу соседа, натерпелся он на допросе. А табачок был смертью крапленый и прислан по мою душу. Тут уж не до малявы, пришлось поднимать кипиш...

– Подробней, сынок, - Чига вздрогнул: здоровенная лапа Черкеса легла на его запястье, - когда это было?

– Перед самым обедом, - припомнил Заур, - после утреннего допроса.

– Кто первым вошел в камеру?

– Коновал, а с ним пара шнырей. Они как будто за дверью дежурили. Бычок, что покойный курил, еще не погас.

– Кум здорово припозднился?

– Не-е-е! Ты на кума даже не думай, - Ичигаев замотал головой, - он точно не при делах. Чуть с ума не сошел. Так топал по коридору...

Старый вор усмехнулся. Посмотрел на Заура с пониманием и сочувствием.

– Эх, молодость, молодость, тебе бы не зону топтать, а идти в проповедники! Запомни, малыш, думать нужно на всех. Чаще всего виноват тот, кто вне подозрений. Ты маляву куда дел?

– Схавать хотел, да потом побоялся: подумал, что тоже отравлена. Спалить не успел, парашу с утра выносили - там тоже не спрячешь. Вот и оставил ее при себе, а когда улеглось - сжег.

– Правильно сделал... прочитать хоть, успел?

– А как же. Там ровно три предложения: "Ухожу на этап. Если сходняк утвердит, примешь дела. Подробности у кассира". Только это писал не Аслан, я его почерк знаю. Да и не стал бы он бумагу марать ради такой туфты - проще было на словах передать. К тому же, была между нами договоренность: если Аслан уходит, смотрящий - Хазрет. Он и принял дела. Пока Славгородский хату шмонал, один из шнырей мне скинул другую маляву.

– От него?

– О нем, обо мне, и о куме.

Черкес чуть не бросил руль:

– Вспомни дословно. Сможешь?

– Дословно не выйдет, - усмехнулся Заур, - написано на фарси.

– Жаль!
– огорчился старик, - я в языке Пророка, скажем так, не очень силен. Ну, давай своими словами.

Расшифровка арабского текста заняла много времени. Смысл малявы был малопонятен: он сплошь состоял из намеков и полунамеков. Но Чига с Черкесом все разложили по полочкам. У каждого был свой взгляд, своя информация: один просекал события изнутри, другой лицезрел результат.