Прыжок "Лисицы"
Шрифт:
Мои опасения оказались провидческими. Судья без обиняков влупил:
— Ваше положение незавидно. Обвинения против вас крайне серьезные. Помимо судьбы «Виксена» нам следует решить и вашу.
— Ваше Высокоблагородие! Но мой арест был лишь фикцией, чтобы вырвать меня со шхуны!
— Суду о том ничего не сообщали, Атербет-Гасан!
Я реально напрягся. Это что же делается? Опять, как и принято на Руси, одна голова не ведает, что творит другая? Насколько я могу быть откровенным с этим капитаном? Проскурин ни слова не сказал, и, как назло, уехал из Севастополя.
—
Судья фыркнул:
— Буду я с кавалеристами связываться! Вы, Варвакис, сами можете облегчить свое положение.
— Я весь внимание!
— Мы проведем ваш допрос. Вы подтвердите, что со шхуны было сгружено оружие и порох.
«Ага-ага! И похороню все надежды на меня у очень серьезных людей на всех берегах Черного моря, кроме западного. Что же делать?»
— Почему вы молчите? Что не понятно в моем предложении? — каперанг начал злиться.
— Я вас услышал! Все понятно. Вы только что предложили мне самому сунуть шею в петлю. Я погожу!
— Что за тон! Пошел вон, мерзавец! — судья сжал кулаки и шагнул ко мне.
Манера флотских распускать руки по поводу и без хорошо была всем известна. Но не на того напал! Я стоял в ущелье с револьверами против четырех тушинов и не дрогнул!
Я шагнул ему навстречу. По моим глазам он понял: я настроен решительно! Получив такой неожиданный отпор, моряк отступил. Судорожно сглотнул.
— Пожалеешь! — он, стремительно обогнув меня, выскочил из комнаты.
"Конечно, пожалею!' — усмехнулся про себя.
Зашагал следом в зал заседаний. Ничего хорошего там меня ждать не могло.
Можно было, наплевав на все, сослаться на того же Эсмонта или на генералов-кавказцев. Или предъявить бумагу, которой меня снабдил Фонтон. Но она осталась на гауптвахте вместе с черкеской и ноговицами. А даже если бы и была со мной? Все одно — не показал бы! Черт-черт-черт!
«А ну отставить панику! Меня какой-то прыщ чуть припугнул, и я сразу в крик?! Помогите! Хулиганы зрения лишают! И чем я тогда лучше Вульфа? Низвёл бы себя до уровня попаданца-обосранца! А после снял бы папаху, черкеску. Отрастил шевелюру. Сбрил бороду. Забыл про имя Зелим-бея. Про царицу Тамару. И к сестре под юбку! Жена — Афродита! Растущий живот не по дням, а по часам. На фиг! На фиг!»
Вошёл в зал. Попытался заговорить с контр-адмиралом, но он сразу отмахнулся. Белл и Чайлдс, уже прибывшие на заседание, удивленно смотрели на мои метания.
— Продолжим слушания! — председательствующий в суде время не терял. — Надеюсь, сегодня закончим. Переводчик, займите свое место! Не то я назначу вам наказание плетьми!
«Ни ума, ни фантазии! Турки по пяткам. Эти норовят спину исполосовать. Ну, или жопу! "Товарищ, судья! А он сесть не может!»
Я поплелся к Беллу и Чайлдсу. Обменялся с ними рукопожатиями.
— У суда имеется вопрос к капитану шхуны «Виксен»! — громко объявил контр-адмирал.
Чайлдс подобрался, одернул мундир и внимательно выслушал вопрос судьи.
— Поясните суду,
— Сэр! Я двигался вдоль берегов Кавказа, используя попутный юго-западный ветер. Выбор Суджук-Кальской бухты определялся именно этим. Две бухты мы миновали, посчитав их неудобными для швартовки.
— И вы проследовали мимо Геленджикского укрепления на виду у наблюдателей, потому как так повелел вам галфинд[2]?
— Истинно так, сэр!
— А суд уверен в обратном. Ваше прохождение мимо главной базы Абхазского отряда было неприкрытой провокацией!
— Мы шли, не скрываясь! Под британским флагом! И под защитой морских законов! — вскричал Белл.
Он не получил замечаний от суда. Напротив, попросил права сделать заявление от своего лица и лица команды. Контр-адмирал милостиво кивнул.
— Мы желаем заявить российским властям протест против всего, что охватывает случай незаконного ущемления прав британских подданных, которому мы подверглись, равно как и против ведущих к опасным последствиям директив. Мы требуем разрешить нам как можно скорее вернуться домой, дабы мы могли довести этот случай до сведения правительства Великобритании, — он потряс в воздухе бумагой и обратился ко мне. — Мистер Варвакис! Англичане своих не бросают. Поставьте свою подпись под заявлением и разделите с нами нашу участь!
— Переводчик Варвакис не вписан в судовые документы. Более того! Он прибыл, как показал капитан Вульф, на борт «Аякса» с берега. Его роль суду еще предстоит расследовать. Если он поставит свою подпись, суд не примет ваше заявление, купец Бель!
Белл пожал плечами и передал бумагу без моей подписи секретарю.
— Вам есть еще что добавить, господа? — осведомился главный судья и, получив отрицательный ответ, дал слово каперангу.
Он зачитал по заранее приготовленному листу:
— Суд определил шхуну «Виксен» и ее груз как правильный приз. Они подлежат конфискации. Экипаж с капитаном Чайлдсом и шиппера Беля из-под ареста освободить, передать в ведение наместника Новороссии Его Сиятельства графа Воронцова для препровождения в город Одессу с последующей высылкой в Константинополь. Средства на отправку будут выделены из фондов наместника. Дело в отношении переводчика Варвакиса выделить в отдельное производство и учинить следствие. Подвергнуть означенного Варвакиса аресту в зале суда!
Контр-адмирал встрепенулся и гаркнул секретарю:
— Дежурный конвой! Быстро!
Секретарь вскочил и выбежал из комнаты. Белл и Чайлдс стали что-то обсуждать, кидая на меня виноватые взгляды.
— Не отчаивайтесь, мистер Варвакис! — попытался меня утешить Чайлдс. — Мы что-нибудь придумаем.
Я был внешне спокоен. Насколько это было возможно под занесенным над тобой мечом «правосудия». После короткой встречи тет-а-тет в отдельной комнате с инквизитором (да и после первого же столкновения с ним), знал, что так просто дело уже не разрешится. Он меня в покое не оставит. А, может, все гораздо проще? По чиновничьему обыкновению всё успешно прое… проср… В общем, не справились.