Психология
Шрифт:
Мы можем различать элементы, которые нельзя изолировать друг от друга, если при этом изменяется окружающая обстановка. Весьма немногие элементы опыта могут быть совершенно изолированы друг от дру- га. В большинстве случаев бывает так, что элемент а,входящий в сложное явление abed, обладает различной степенью связности с bed от известного минимума до некоторого максимума или является в соединении с дру- гими качествами acfg или ahik. При благоприятных ус- ловиях нам удается, оперируя элементом а, выдели гьего, подметив разницу между ним и другими окружаю- щими элементами, хотя это выделение может быть лишь приблизительным. Таким
Колебание в качественной интенсивности менее со- действует процессу абстракции, чем разнообразие ком- бинаций, в которые элемент может входить. Ассоцииро- ванное то с одним объектом, то с другим стремится к диссоциации с тем и другим и мало-помалу становит-ся для нашего сознания самостоятельным представле-нием — абстрактом. Это положение можно назвать за- коном диссоциации при изменении сопровождающих эле- ментов. Практическим результатом данного закона яв- ляется тот факт, что ум, раз диссоциировавший и от- влекший известное свойство от других, может всегда подвергнуть это свойство анализу при каждой новой встрече с ним в опыте.
Мартино хорошо поясняет закон: «Если мы увидели в первый раз красный шар из слоновой кости, который тотчас же был унесен, то в нас остается представление этого шара, в котором все его свойства сливаются в не- раздельное целое. Пусть вслед за этим перед нашими глазами предстанет белый шар, и тогда — только тогда, а не раньше — в силу контраста на первый план в на- шем сознании выступит один из атрибутов шара — цвет. Если белый шар заменить яйцом, то наше внимание будет направлено на форму шара, которая раньше не бросалась резко в глаза, и, таким образом, то, что рань- ше было просто объектом сознания, обособленным от окружающей обстановки, теперь становится для нас сначала красным, затем красным и круглым предметом и т. д.».
Почему повторение того элемента в различных груп- пах содействует его разрыву с любой из них и полному обособлению в области нашего сознания, составляет за- гадку, отгадывать которую здесь нет надобности.
Способность различения развивается при упражне- нии. Когда личный или практический интерес делает для нас результаты различения привлекательными, спо- собность наша к различению удивительно изощряется. Продолжительное упражнение в различении так же бла- готворно влияет на соответствующую способность, как и личный интерес. Оба эти фактора позволяют незна- чительным степеням объективного различения влиять на сознание так же, как при других условиях на него мог- ло бы влиять только значительное объективное различие.
Положение «практика ведет к совершенствованию» в сфере двигательных упражнений бесспорно. Но дви- гательные акты зависят отчасти от чувственного разли- чения. Игра на бильярде, стрельба в цель, пляска на канате требуют способности весьма тонко различать малейшие изменения в ощущениях и отвечать на них соответствующими мышечными сокращениями. Всем из- вестна артистическая способность различения в чисто чувственной области у покупателей — любителей гастро-
153
комических тонкостей. Есть люди, способные различить вкус старой мадеры из верхней или нижней части бу- тылки; иной, пощупав муку, скажет, из какой пшеницы она смолота. Слепая и глухонемая Л. Бриджмен до та- кой степени изощрила чувство осязания, что могла уз- нать на ощупь руку той особы, с которой здоровалась за год до этого; а ее сестра по несчастью Ю. Брэе, как рассказывают, сортировала в Гартфордском приюте выстиранное белье своих многочисленных товарок при помощи необыкновенно развитого чувства обоняния.
Зависимость способности различения от упражнения так хорошо всем известна, что почти никто из психоло- гов не считал нужным искать для этого объяснения. По их мнению, по-видимому, практика должна утон- чать способность различения — дальше этого они не идут. По большей части психологи говорят: «В данном случае внимание направлено на объект различения;
внимание же мы направляем на более привычные ве- щи, а объект внимания
Глава ХVI. Ассоциация
Порядок наших идей. После различения следует ассо- циация. Очевидно, что весь прогресс познания должен заключаться в соединении обоих процессов, ибо объ- екты, являясь первоначально в цельном виде, анализи-руются нами, разлагаются на части, объекты разде-ленные объединяются и образуют в сознании сложные группы. Таким образом, анализ и синтез суть два не- прерывно идущих рука об руку психических процесса:
один с каждым новым шагом подготавливает путь дру- гому совершенно так же, как при нормальной ходьбе человек пользуется поочередно то одной, то другой но- гой, причем движение одной ноги обусловливает движе- ние и другой.
Смена образов и мыслей, из которых слагаются наши умственные процессы, быстрое мелькание одной идеи за другой, переходы от одного предмета к прямо противоположному, переходы, изумляющие при первом взгляде своей резкостью, но при более внимательном
154
анализе обнаруживающие цепь промежуточных звеньев, которые связуют совершенно естественным и осмыслен- ным образом очень различные объекты,—такой зага- дочный невесомый поток мыслей с незапамятных вре- мен вызывал изумление у всех, кто обращал внимание на эту вечно предстоящую перед нашим сознанием тай- ну. В особенности философы стремились рассеять хоть до некоторой степени таинственный мрак, покрываю- щий эти явления, пытаясь дать им простое объяснение. Философы поставили себе задачу найти принципы связи между мыслями, в силу которых они как бы вырастают одна из другой, и, таким образом, выяснить особенно- сти в последовательности и сосуществовании наших идей.
Но, приступая к анализу этого явления, мы сразу наталкиваемся на вопрос: какого рода связь хотим мы определить—мыслимую связь или связь между мысля- ми? Это две совершенно различные вещи, и только для одной из них есть надежда найти объясняющие прин- ципы. Бесконечно сложная путаница всех возможных видов мыслимой связи не может быть сформулирована просто. Любая связь объектов может быть мыслима:
связь сосуществования, последовательности, сходства, контраста, противоречия, причины и действия, средства и цели, рода и вида, части и целого, субстанции и ак- циденции, раннего и позднего, большого и малого, ленд- лорда и арендатора, хозяина и слуги и т. д.— видов такой связи бесконечно много. Единственное упрощение, к которому можно было бы прибегнуть при анализе различных видов связи, заключается в сведении всех возможных видов отношений к немногим типам, анало- гичным тем, которые иные авторы называют катего- риями рассудка. Следуя той или другой категории, мы могли бы переходить от какого угодно объекта мысли к другим. Если бы мы в данную минуту пытались опре- делить этот род связи между отдельными моментами мышления, то настоящую главу пришлось бы теперь же закончить, ибо краткой характеристикой категорий мо- жет служить указание на то, что все они суть мыслимые отношения и что ум переходит от одного мыслимого объекта к другому тем или другим рациональным пу- тем.
Определяется ли чередование наших идей какими- нибудь законами? Но что же фактически определяет путь, который принимают в своем течении наши мысли?
155
Почему в данное время в данном месте мы начинаем думать о Ь, если только что перед этим подумали об а, а в другое время и в другом месте о с, а не о &? По- чему мы иногда целые годы тщетно бьемся над разре- шением какой-нибудь практической или научной проб- лемы, причем наша мысль отказывается найти желан- ное решение; и почему в один прекрасный день, гуляя по улице и нимало не помышляя о решении проблемы, мы вдруг находим в своем сознании долгожданный от- вет, который возникает в нас с такой легкостью, будто мы никогда и не пытались его искать, и для которого послужило поводом, быть может, впечатление, полу- ченное нами от цветов на шляпке шедшей впереди нас дамы или нечто совершенно неуловимое?