Птицеед
Шрифт:
— Я знаю о руне, которую он нашёл, — спокойно произнесла Элфи.
Глаза у Оделии загорелись. Так всегда было, сколько я её помню, когда они с Рейном обсуждали это сокровище. Его и моё наследие, будь оно неладно.
— Она стала первопричиной всего. Победы людей над своим древним врагом. Освобождения из рабства. Соперничества между теми, кто называл себя Светозарными. Затем войны между ними. Раскола. И гибели Когтеточки, разумеется.
— Я всё это знаю, Оделия, — всё так же скучающе ответила девушка. — Великая руна. Лучшая и особенная. С помощью неё он
— Правильно. — Она была довольна, что Элфи помнит историю. — Каждый из Светозарных стремился найти такую же. Они ушли в Ил, конечно, сперва не ради рун. Ради светлого будущего, строили города, постигали магию, желали разгадать все тайны, что скрыла от них Одноликая. Но потом Ил медленно, подло, поработил их, изменил. И им потребовались новые руны. Чтобы выживать и сражаться друг с другом. Когда началась бойня, каждый мечтал о Птицееде, ибо это ключ к победе над всеми. Бесконечная руна, только вдумайся! Но Когтеточка был сильнее их всех. Всегда был. И оставался. Шли годы, Светозарные всё глубже уходили в Ил, становились его частью, и лишь над Когтеточкой этот мир был не властен.
— Ил властен над всеми, кроме килли. Это вопрос времени, — не согласился я. — Даже если он не может пожрать твой разум или тело, то пришлёт за тобой жеребёнка и убьёт иным способом. Так и случилось.
— Не Ил его убил, — возразила Оделия. — И не существа Ила.
— Разве Светозарные не стали существами Ила? — резонно возразила ей Элфи. — Они заманили его в самое сердце этой земли, объединились, позабыв о прошлых разногласиях, насели со всех сторон, и в итоге он проиграл битву. Птицеед его не спас.
Оделия кивнула и улыбнулась знакомой озорной улыбкой:
— Но и они не добились желаемого.
— Его убили, чего ещё желать? — напомнила Элфи.
— Его смертельно ранили. Кто-то говорит, что это была Осенний Костёр. Кто-то, что Горький Дым. Но он успел сбежать от них и, зная Ил лучше всех, спрятался. Забрался в какое-то логово, в неизведанную часть, скрытую от глаз. Настолько скрытую, что никто из Светозарных так и не смог его найти за пять веков. Смерть Когтеточки всего лишь… хм… побочный эффект. Светозарным нужна была его руна. А он унёс её с собой, во рту. И они остались с носом. Рейн, а до этого его отец искали Когтеточку. У них были свои причины найти его останки. Правда, Раус?
Она повернулась ко мне, и я неохотно подтвердил:
— Отец в последние годы жизни был одержим им. Хотел найти, похоронить, надеялся узнать что-то новое. Рейн был такой же, как ты. По сути, именно поэтому вы и заметили друг друга. Всегда поражался, насколько вы похожи и насколько дополняете друг друга. Они искали Птицееда, Элфи.
— Я не маленькая, Раус. Давно поняла причину. — Девчонка была удивительно несчастна и в то же время очень строга. — Рейн считал руну своим наследием. Величайшим сокровищем нашего мира.
— Да.…Фрок была против поисков. Она
— И всё же она не стоила жизни, — напомнила моя юная взрослая воспитанница.
Я считал точно так же. Именно так и сказал брату, когда его одержимость стала почти что манией.
— Он любил свою жену. А Оделия мечтала найти наследие Когтеточки чуть ли не с детства.
— Я Перламутровая колдунья, — напомнила женщина. — Руны сгорают у меня быстрее, чем у других колдунов. Из-за этого я очень ограничена в силе и возможностях. И тогда Птицеед мне казался идеальным решением. Я алкала её всем сердцем. Грезила. Сходила с ума. Была, наверное, ничуть не лучше, чем Светозарные.
— А сейчас? Что сейчас, Оделия?
В глазах гостьи вновь заблестели слёзы:
— Мы были молоды и думали, что свернём горы, превратим Ил в уютный сад, посадим Светозарных на поводок. Наивны и беспечно глупы. А теперь я бы отдала свой дар за возможность вернуть мужа.
— Хорошо, — с удовлетворением кивнула Элфи, и мне по сердцу скребнула кошка лапой с выпущенными когтями, столь чужой, взрослой, не моей она показалась сейчас. — Тогда я прощаю тебя, ритесса.
Повисла тишина. По щеке Оделии ползла одинокая слезинка, а Элфи, явно понимающая, что последует закономерный вопрос, пояснила:
— За то, что твои грёзы сделали с Рейном. С тобой. И с Раусом тоже. И со мной. Со всеми нами. Не плачь. Прошу. А то заплачу и я. А он не выносит моих слёз и сразу чувствует себя самым несчастным человеком в Айурэ. Давай не станем делать его таким. Вы нашли Когтеточку?
Оделия вытерла слезу тыльной стороной ладони, шмыгнула носом, став совершенно ранимой и печальной. Ей понадобилось несколько минут, чтобы продолжить рассказ о последнем рейде:
— Мы с Рейном выбрались из Коридора Ветреницы, на плато, где месяц, казалось, касается своим краем земли. Вполне возможно, мы были первыми людьми, кто оказался в этих скорбных землях. Там непрерывно дует дикий ветер, такой, что холод после джунглей кажется вездесущим. Он забирает волю, пьёт жизнь. Какой-то кошмар без конца и края, хотя шли мы через эту местность не больше двух дней. Я очень ослабла и допустила ошибку. В ущелье, где лиловые скалы, похожие на карандаши, уходят высоко вверх и теряются в слабом тумане, я была невнимательна.
Она приподняла подол платья, показывая полупрозрачный чулок на левой ноге, под которым был виден бледно-розовый шрам, опоясывающий щиколотку.
— Наступила прямо в распахнутую пасть пузырника, прятавшегося на дне ручья. Его зубы переломили кость, но Рейн вызволил меня. Я потеряла возможность ходить, подействовал яд и на неделю провалилась в кошмарную реальность. Затем стало понятно, что ногу уже не спасти, началось заражение, место укуса почернело. Вопрос был лишь в том, отрезать стопу или подождать ещё немного и лишиться голени.