Пушкин и пустота. Рождение культуры из духа реальности
Шрифт:
Литературоведы, педагоги, авторы учебников разделились на тех, кто ратовал не за научный прорыв, а «за сохранение культурной традиции любой ценой», и тех, кто не желал участвовать в «гегемоническом дискурсе постколониального культурного империализма».
Кто из них прав? Да никто! Первые приносят в жертву современность. Вторые посредством искрометной теоретической пиротехники так же уничтожают эту современность. Но они родственны в своем метафорическом трансгрессивном акте ненависти к читателю. Все они мертвы, но не хотят в этом признаваться.
В отечественном учебно-воспитательном сюжете ситуация примерно такая
Основная наша беда – оторванность книги от человека. Сейчас специальная информация меняется в корне каждые 4–8 лет. Дипломы устаревают уже на момент их получения. Почему же в нас так сильна убежденность, что концепция творчества Пушкина, рожденная век назад, до сих пор задорно дышит высокими персями?
Сегодня никто не знает и не хочет знать, как писать учебники по литературе. И не хочет узнать, как это делать. Русская классическая литература в зависимости от очередного социального заказа перестала быть затвердевшим объектом. Оттого и крайности в ее интерпретации. Кто-то ограничивается набором легоньких сведений по культуре, полезных для поддержания светских бесед, другие предпринимают попытки создания тяжелейших монографий, устаревающих в силу своей тенденциозности и привычности еще до выхода в свет. Третьи – «о гегемоническом дискурсе».
Всем нам нужно понять, однажды понять: учителя завтрашнего дня окажутся первопроходцами, поскольку мы, старшее поколение, не обладаем опытом существования и выстраивания отношений с классикой в новом мире, в котором еще отсутствует социальное моделирование, программирование поведения, адекватного реальности.
Всем нам нужно помочь учителям завтрашнего дня.
«Бритни Спирс – козлина», или сколько «н» в слове «заяц»
Когда-то великий Уитмен произнес громкую фразу: «Только тот докажет, что усвоил правила борьбы, кто положит своего учителя на обе лопатки».
Некогда совсем не великий Апдайк в случайно добротном романе «Кентавр» озвучил учительскую мечту: когда я иду по коридору, пусть все ученики испуганно прячутся с криком: «Это он идет, детоубийца!»
Торжествуй, Уолт, российская действительность последних лет, проигнорировав Апдайка, не только подтвердила твою правоту, но и наградила твои слова русским акцентом. Сегодня в наших школах эта мысль звучит примерно так: «Только тот докажет, что он не лох, кто училке даст в глаз».
Проблема чудовищна. Наша школа постепенно превращается в поле битвы между интересами, амбициями, дурными нравами и истеричными претензиями.
Реальной статистики не существует. Причин много, но доминирует одна: школы не хотят выносить сор из избы. А учителей бьют. И учеников бьют. И учителя с родителями дерутся. Нервы сдают у всех.
Чиновников от образования с недавних пор стал беспокоить, процитируем: «рост агрессивности в школьной среде», «интенсивность конфликтов между преподавательским составом и учениками, педагогами и родителями школьников».
Требование родителей похвально – они хотят, чтобы дети получили достойное образование.
Нежелание детей учиться понятно – они могут оптом торговать излишками гормонов.
Позиция учителей так же очевидна: дайте, пожалуйста, дайте работать в спокойной обстановке.
Не получается. Обычное явление нашей школы: конфликт «учитель-ученик» все чаще перерастает в рукоприкладство. Что касается механизмов его разрешения, то их не существует. Классическая педагогика
Проблема совсем не шуточная. Чтобы исправить ситуацию, так сказать, «гармонизировать отношения внутри трудовых коллективов в образовательных учреждениях», мудрые чиновники придумали так называемую медиацию, точнее не придумали, а заимствовали из судебной и школьно-психологической практики США. Что же это такое? А это обучение искусству переговорщиков, то есть умению достигать компромисса ненасильственными способами.
Так вот, Минобрнауки предлагает «при разработке стандартов подготовки учителей, социальных педагогов, школьных психологов и иных работников образовательной сферы включить в качестве необходимой компетенции овладение основами метода школьной медиации». По замыслу разработчиков стандартов, медиаторы должны освоить искусство «задавать вопросы, уточняющие смысл слов ребенка, и половина конфликтов будет исчерпана. Даже если позиция ребенка окажется неадекватной, возникает диалог. А там найдется источник проблемы». Конец маловажной цитаты. Пора заорать «Ура!»
Рановато заорали. Пришла пора главной цитаты. Вот она: основная цель школьной медиации – «защита интересов ребенка». Словом, надо ребенка защищать! Хочется задать гамлетовский вопрос: кто-нибудь, кроме учителей, сталкивался с этим самым совокупным «ребенком», кто-нибудь, кроме школы, знает, что это такое?! Этот ребенок к девятому классу лучше учителей знает, что все покупается – машины, учителя, порнофильмы, хорошие отметки; почти 23 % этих «ребенков» – выходцы из семей, где русский язык не основной и никогда им не будет; 40–50 % представляют семьи, в которых родителям, собственно, без разницы, сколько «н» в слове «заяц». И так далее.
Обеспокоены состоянием школьного образования только 8–9 % родителей.
К счастью, медиация к нам приехала, будем теперь консенсус-компромисс искать. Объясняет, к примеру, Марьиванна про какое-нибудь «н» или два «жы-шы» в причастиях, а на последней парте «ребенок», небритый и пубертатный, тупо визжит: «Училка – козлина». Здесь, очевидно, пригодится искусство медиации. Что же, надо засучить рукава и, как учат чиновники, «гармонизировать» ситуацию. Начать, к примеру, беседу с тропикализированными учениками с наводящих вопросов: «Как ты думаешь, Нурик, к какому склонению относится слово „училка“?»; «Как ты считаешь, Ахмет, можно ли назвать козочку из села твоих родителей „козлиной“?»
А вот не с тропикализированным учеником можно поговорить о серьезном: «Дима, какой глагол-связка пропущен в твоем оскорблении?»
И не дай бог, тебе, Марьиванна, ущемить интересы ребенка. Значит, профессионально непригодна, не умеешь создать творческую атмосферу на уроке.
И случится чудо. Тропикализированные Нурик и Ахмет, нетропикализированный Дима устыдятся, осознают, припадут к стопам медиации и станут величать Марьиванну «козочкой».
У проекта медиации есть еще одна цель. Использование данного метода должно улучшить ситуацию, снизив «учительскую агрессию» и избавив педагогов от «синдрома профессионального выгорания», характерного для представителей многих творческих профессий, включая учительскую.