Путь к отцу

Петров Александр

Но вот взгляд мой плавно и бездумно доплыл до тетради, лежавшей на столе, и я, как за спасательный круг, схватилась за нее. Полистала и нашла. Когда человек собирается вырваться из греховного состояния и совершить что-либо для спасения своей души, то силы зла обязательно будут препятствовать этому. Тоска, смятение, тяжесть в сердце, все падает из рук, звонки по телефону с предложениями развлечься, шумы и крики со всех сторон — это будет продолжаться до тех пор, пока человек не осознает, откуда они исходят, и твердо не скажет сам себе: «Лучше я умру на пути к Богу, чем в сетях сатаны!» Нужно все отбросить, встать и решительно

идти в храм.

Встала я, перекрестилась и пошла к двери. Открыла ее стальную створку и выглянула наружу: тишина, никого. Вы­звала лифт и с серцебиением предынфарктника спустилась на первый этаж. Выбежала во двор, оглянулась и короткими перебежками, как под обстрелом неприятеля, двинулась в сторону колокольного перезвона.

Только внутри церкви почувствовала я себя в безопасности. Оглянулась, подошла к женщине за прилавком, купила свечей и спросила, где тут принимают исповедь. Она показала на уже собиравшуюся очередь. Подошла и спросила, кто крайний. Поднял на меня глаза только ближний ко мне дядечка, сказал, чтобы я за ним держалась, — и снова опустил глаза вниз и затих. Я тоже присмирела и представила себе, что это очередь на суд, где сейчас будут раздавать сроки заключения, штрафы, удары плетьми...

Вспомнила, что исповедь принимает Сам Господь, незримо стоящий рядом со священником, который лишь выполняет как слуга Его волю. Перед иконостасом мужчина в черной длинной одежде — кажется, ряса называется — читает молитвы. К нашей очереди подошел молодой священник и положил на аналой (вспомнила из тетрадки) Крест и Евангелие.

Негромко стал читать молитвы. Некоторые из них я уже вычитывала в каноне. Общую исповедь он закончил небольшой проповедью. Сказал, что грехи, которые он перечислил, называть уже не надо, и я стала их вычеркивать из своего списочка.

А еще недавно — продолжал священник — говорил он с мужчиной, который умирал в больнице. Видел этот больной, как отделился от своего тела и наблюдал за врачами со стороны. Кричал им, что он здесь, рядом, но никто его не слышал. Потом его подхватили ангелы и понесли наверх. Там, на небесах, ему показали дивные светлые места, где множество людей в белых одеждах радостно приветствовали его. Но потом его понесли вниз, где было темно и мрачно, кричало множество людей, но он не видел их, а только слышал страшные крики. Видел только злобные красные глаза, но они не могли приблизиться к нему, потому что ангелы не позволяли. Когда он вернулся в свое тело и ожил, то сразу попросил привести священника и исповедался ему. Принял Святое Причастие. Сейчас он здоров и стал прихожанином храма. После этих слов священник подозвал к себе седого мужчину лет пятидесяти, и я почему-то подумала, что это, наверное, про него сейчас рассказывали.

Итак, исповедь началась. Глядела я во все глаза, как к священнику один за другим подходили люди из очереди, шепотом перечисляли грехи. На их склоненные головы священник накладывал полосу с изображением Креста, читал разрешительную молитву. Затем они целовали крест и Евангелие на аналое, целовали руку священнику и отходили, некоторые со слезами. Страх в моей груди нарастал, сердце часто билось, больше всего я боялась сделать что-то не то. Несколько раз мне до боли в животе хотелось незаметно сбежать, но я помнила, откуда все эти заморочки, и терпеливо ждала своей очереди.

Когда я на негнущихся чужих ногах подошла к аналою и для устойчивости

вцепилась в его край, то жалобно, тоненьким голоском сказала: «Помогите, батюшка, я в первый раз...» Он взял из моих трясущихся рук измусоленный листочек и стал его читать. Показал пальцем в название одного очень нехорошего и стыдного греха и спросил, что это? Я шепотом произнесла, заранее покрываясь красными пятнами. Он спокойно дочитал и сказал, чтобы к следующему воскресенью я готовилась к Причастию, а всю следующую неделю с этого дня читала утреннее и вечернее правила из молитвослова, покаянный канон и клала поясные поклоны столько раз, сколько лет жила вне церкви.

Потом слегка улыбнулся и спросил, по силам ли мне это. Я затрясла головой: конечно, справлюсь. Он положил мне на голову епитрахиль, перекрестил меня и прочитал молитву, в которой говорилось, что он, недостойный иерей, властью, данной ему Господом, разрешает меня от всех грехов. Вот епитрахиль с меня снята, я разогнулась. Как все передо мной, приложилась ко Кресту, Евангелию... Думаю, целовать ему руку или все-таки не обязательно. Что-то во мне противилось этому. Батюшка увидел мое затруднение и прошептал: «Прикладывайся или отходи — люди ждут». У меня в голове вдруг всплыло и прозвучало: «Не мужчине, а Господу Богу ты целуешь десницу!» — и я, как все, сложила ладошки крестообразно. Священник положил сверху свою руку, я приложилась к ней и почувствовала наконец-то облегчение.

Отошла от аналоя и слышу рядом: «Поздравляю с первой исповедью». Сказал это седой мужчина, который стоял передо мной в очереди. Я поблагодарила его, совсем успокоилась и спросила, а не про него ли рассказывал батюшка. Про меня, кивнул он. Я, наверное, улыбалась, как арбузная корка, поэтому он спросил, понимаю ли я, что со мной произошло. Ничего я сейчас не понимала. Мне было так светло и радостно, будто с меня мешок грязи свалился. Мужчина сказал, что под епитрахилью сгорели все мои грехи, и на суд я их не понесу. Если бы про смерть говорил кто-нибудь другой, я бы, может, и не поверила, но этот человек сам это пережил. Потом он показал, где мне лучше стать, а сам пошел направо, где стояли мужчины.

Всю следующую неделю я старательно читала молитвы и каноны, делала поклоны за свои безбожные годы. Настроение держалось устойчиво хорошим, только перед субботней службой разволновалась, почти как в первый раз. Ничего, снова исповедалась, перечисляя то, что вспомнила за всю свою непутевую жизнь. А уж когда пошла к Чаше со Святыми Дарами, сложив руки крестом на груди, испытала настоящий страх: вот, Он рядом со мной, — Сам Иисус Христос! — и так боишься невольно оскорбить Его малейшим греховным помыслом.

После причастия шла домой, как по небу плыла: внутри меня была частица Самого Иисуса Христа, вокруг меня светило яркое солнце, и люди стали такими добрыми и краси­выми!

 Дома отключила телефон, накрыла стол по-праздничному. И вот за столом ощутила присутствие Павла — это очень ясно мне представилось... И я подумала, почему же он уехал? Теперь-то я понимала, что ничего случайно в духовной жизни не происходит. И вдруг — как озарение! — я все поняла. Если бы он был рядом, то я увлекалась бы притяжением его личности, и это меня отвлекло бы от Господа и моего покаяния. А так, ему в подарок, с его помощью, используя опыт из дневника, мне удалось пройти через все преграды и совершить самое главное в жизни.