Путь к себе
Шрифт:
***
Незаметно прошла зима. Незаметно, наверное, потому, что я по-настоящему увлеклась работой, задавшись целью досконально во всем разбираться. Оказалось, чем больше я узнавала, вникая в дела, тем интереснее становилось… На предприятиях уже не просто считались со мной как с представителем серьезной организации, но и побаивались моей въедливости и знания предмета. В надежде на мою благосклонность, стали предлагаться дорогие подарки, с натяжкой замаскированные под свои изделия, или отдых в элитных местах.
На одном солидном заводе ко мне приставили «красавца мужчину», с явным заданием соблазнить… Старался
Он всё понял и разоткровенничался.
– А ну их! Нашли «жиголо»… Хотя ты классная баба, и, не будь у меня жены и двоих детей – влюбился бы.
– Спасибо, но ты герой не моего романа. И часто тебя так используют?
– Нечасто: влиятельные женщины, нужные руководству, редки.
– И как успехи?
– Нормально, ты вторая, с которой не получилось, а в основном – как по маслу.
Меня это заинтересовало.
– А что жена?
Он почувствовал мой интерес, и азарт охотника вновь заставил усмотреть во мне «добычу».
– Когда дело успешно продвигается, я докладываю начальству, и, обеспечивая мне свободу действий, семье дают путевку в хороший санаторий. – Ладонь его легла на мою руку, он понизил голос. – Ира, я не буду никому ничего докладывать. Давай в выходные куда-нибудь закатимся, я знаю отличные места.
– Премного благодарна, Игорь Олегович, за искреннее предложение, – я высвободила руку, – но придется вам провести выходные с семьей.
На мою иронию он не обиделся и, наверное, еще на что-то надеясь, грустно повторил:
– А ты классная баба…
Я, вероятно, не устояла бы перед какими-нибудь соблазнами, если б Яков Моисеевич своевременно не предостерег меня:
– Ирина Юрьевна, я вижу, как серьезно вы относитесь к работе. Похвально, но такая дотошность не всех устраивает. Возможно, вас будут пытаться чем-то, как-то подкупить или скомпрометировать. Обычно это хорошо маскируется и трудно отличить элементарную доброжелательность от взятки. К сожалению, даже с ценными сотрудниками приходилось расставаться, а мне хотелось бы работать с вами долго…
Выше среднего роста, худощавый, Яков Моисеевич всегда был словно «наглухо застегнут». Седой ежик волос и аккуратные небольшие усы усиливали ощущение строгости, исходившей от него. Первое время я внутренне сжималась, когда он подходил ко мне, отдавая распоряжения или спрашивая о чем-либо.
Я видела, с каким уважением относятся к нему сотрудники, точнее – сотрудницы, так как в нашем отделе из двенадцати человек было всего трое мужчин, а в другом, возглавляемом Федором Никодимовичем, соотношение мужчин и женщин-зеркально противоположное. Почему так сложилось, мне объяснила Людмила Алексеевна, работающая здесь с незапамятных времён. Заметив крайнюю испуганность новенькой девочки, она с самого начала взяла меня под свое покровительство.
Мужчинам Яков Моисеевич не давал никаких поблажек, и не многие могли соответствовать его требованиям. А по отношению к женщинам требовательность и строгость часто переходила в отеческую заботу. Он говорил, что в войну Россия выстояла и поднялась из разрухи благодаря своим женщинам.
Несколько лет назад у него умерла жена, и сейчас в меру своих сил о нем заботится ее старшая сестра. Его сын – большой начальник, в Москве, и после смерти матери постоянно зовет отца к себе,
По традиции, наша организация снимала для празднования банкетный зал, где собирались оба отдела во главе с «шефом» – Александром Владимировичем. Приходили семьями, и для детей накрывали отдельный стол с угощением. Считая, что Жанна слишком мала, я уговорила маму посидеть с ней и пришла с мужем. В зале слышался легкий перезвон орденов и медалей: многие сослуживцы, их мужья и жены, оказались бывшими или действующими военными.
Александр Владимирович встал и в наступившей тишине торжественно произнес:
– Слово для поздравления предоставляется самому заслуженному среди нас воину, принявшему первый бой младшим лейтенантом на батарее легендарного капитана Флёрова. Этот младший лейтенант прошел со своими «катюшами» всю войну и закончил ее на Дальнем Востоке разгромом Квантунской армии в звании гвардии подполковника. Прошу вас, Яков Моисеевич…
В темно-синем костюме, старомодном, но ладно сидевшем на нем, Яков Моисеевич поднялся и совсем не торжественно, а очень искренне поздравил всех с великим праздником. Наградные планки панцирем прикрывали его грудь, и поверх них красовались ордена «Славы» всех степеней. Статус этих орденов нам объяснил сидевший рядом военный, перечислив названия других орденов и медалей. Воодушевленный нашим восхищением, он рассказал про капитана Флёрова и о том, что усы Яков Моисеевич носит с сорок третьего года как отличительную особенность гвардии.
После застолья начались танцы: Слава постарался блеснуть своим умением, но и Яков Моисеевич, красиво вальсируя, был на высоте. Церемонно испросив разрешения у мужа, он пригласил меня, и я кружилась, глядя в добрые карие глаза.
Избавившись от опеки Игоря Олеговича, я продолжила начатую работу и обнаружила на заводе серьезные нарушения технологического цикла, чем уберегла армию от бракованной продукции, а руководителей – от больших неприятностей. С помощью нашего начальства им удалось представить всё как вовремя исправленную ошибку, и, думаю, эта «ошибка» стоила руководству завода очень дорого… Моя работа была отмечена благодарностью в трудовой книжке и солидной премией.
Примерно через месяц меня вызвал Александр Владимирович и с мрачным видом указал на кресло.
– Присаживайтесь, Ирина Юрьевна, и объясните, как это вы, умная женщина, допустили такую оплошность?
Я замерла в растерянности…Так же сурово он продолжил:
– Работаете у нас почти три года и, не имея своего жилья, не удосужились даже встать в очередь! – Увидев мое замешательство, он рассмеялся. – Успокойтесь, я пошутил, наверное, не очень удачно. Город выделяет нам однокомнатную квартиру, а ваша семья, по словам Якова Моисеевича, самая нуждающаяся. Он знает, за кого просить, и обычно его просьбы учитываются. Так что придется нам срочно оформить это задним числом.