Путь к себе
Шрифт:
Но то были «цветочки»… По сроку не пришли месячные, и, немного выждав, я обратилась к Наталье Борисовне. Осмотрев меня, она определила беременность, недоуменно разводя руками по поводу спирали, и настоятельно, ссылаясь на мои физиологические особенности, не рекомендовала делать аборт. Если бы она знала обстоятельства зачатия… Самое плохое, что и я этого не знала. Вспомнилось всё: последние счастливые вечера с К.В., неудержимая, лишающая воли страсть Артема, насилие Сергея… Когда, обезумев от страха, я сопротивлялась, кусаясь и царапаясь, один из насильников ударил меня, и,
От нахлынувшего отчаяния я завыла в голос, и Наталья Борисовна принялась меня чем-то отпаивать. Успокоившись, я с надеждой спросила:
– А можно точнее знать день, когда я забеременела?
– Нет, только приблизительно, – ответила она, и я ушла, не зная, как это преподнести мужу.
– Но у тебя же спираль?! – были его первые слова.
– Прости, пожалуйста, но по приезду я пошла к врачу, и ее убрали. Я хочу, чтобы у нас был ребенок, но не предполагала, что это случится так скоро.
Ничего другого придумать я не смогла, и смотрела на него с ожиданием и страхом… Озадаченность на его лице сменилось доброй улыбкой:
– А как мы ее назовем?
Мне казалось, что я люблю его – и люблю по-настоящему.
– Ты считаешь, что у нас будет дочка?
– Конечно, такая же красивая, как ты, – он обнял меня, словно оберегая…
Я стала для него любимой и дорогой игрушкой. Ничего не позволяя делать по дому, и начитавшись специальных журналов, он занимался со мной любовью так бережно и аккуратно, что меня это нисколько не затрудняло. Было даже интересно…
Месяца через два я навестила Нину. Они по-прежнему жили в семейном общежитии, в маленькой комнатке, так как решили обзавестись третьим ребенком, а по многодетности им была обещана большая квартира в строящемся для медиков доме. Сроки беременности у нас совпадали, и, как маму с опытом, мне было о чем порасспросить ее. Про свои злоключения я, конечно же, ничего не рассказала и предложение дружить семьями оставила без внимания, опасаясь, что Слава проговорится о Ленинграде. Но настораживало еще и другое …
Муж ее, Анатолий Иванович, или Толюнчик, как она любовно называла его, – обходительный мужчина, на полголовы ниже ее и явно постарше, улыбчивый и умный, раздевая взглядом, так смотрел на меня, что хотелось спрятаться, и в то же время это возбуждало…
Когда в очередной раз я отказалась от предложения Нины встретиться всем вместе, она с обезоруживающей простотой спросила:
– Признавайся, тебя, наверное, смущает мой Толик? Можешь не беспокоиться: он на всех женщин так смотрит. Некоторые, в отличие от тебя, веря в свои чары, начинают строить планы. И – «мимо кассы»… – она рассмеялась. – Он просто нагуливает аппетит, а «обедает» только со мной…
– Ты не обманываешься?
– Нет. Поначалу я сомневалась и пару раз устроила проверки с такими девушками и в таких условиях, что отказаться было невозможно… А он так умело обошел «сладкие сети», что девчонки от души смеялись, пересказывая подробности неудавшегося соблазнения.
– Весело
– А то… Ты даже не представляешь, как он любит меня!
Роды у нас прошли с разницей в две недели, и, когда наступило лето, мы опять стали общаться, но не часто. Одна с троими детьми Нина не могла управиться, и встречались мы, когда был свободен Толик. А он всё так же откровенно смотрел на меня…
Как-то я поймала себя на том, что, поправляя в коляске Жанну, слегка поддернула вверх юбку и склонилась немного ниже, чем требовалось…
Прошло почти два года после возвращения из Ленинграда, невыносимая острота воспоминаний притупилась, и я подумала: «Вот так же, неумышленно, получилось с Артемом». В то воскресенье, на заключительных соревнованиях, я ловила его восхищенные взгляды, но при этом не было ни малейшего намека на какое-то продолжение. А мне в атмосфере молодости и спортивного азарта хотелось чего-то большего…
После соревнований, развлекаясь, ребята доверили мне управление прогулочным катером, и он начал «рыскать». Артем встал за спиной, придерживая штурвал. Его сильные руки лежали на моих плечах, но когда наши тела соприкасались, он старался отстраниться. На очередном вираже я отодвинулась от штурвала, откровенно прижимаясь, но тут же, опомнившись, выскользнула из-под руки и встала рядом, держась за поручень. Ничего не изменилось, только смотреть он стал по-другому – пристально и оценивающе…
В понедельник утром, когда Артем заехал за мной, я ушла в спальню переодеться. Через минуту он, сминая меня полураздетую, повалил поперек кровати, и, не в силах сопротивляться, я растворилась в этой страсти.
Я зареклась вспоминать даже хорошее, так как следом накатывало всё остальное и хотелось биться головой о стену, в бессилии и обиде… И сейчас решила как можно реже встречаться с Ниной и ее Толиком, или не встречаться вовсе. Смогла же я отшить Виталика, который вновь загорелся пылкой любовью. Необъяснимым образом узнавая мои маршруты, то как бы нечаянно, то сознательно он встречал меня.
Надо отдать должное его настойчивости и умению завлекать, изображая робкого, безумно влюбленного Ромео или пылающего страстью «мачо». Понимая, что он завелся так из-за моей неприступности и не может смириться с отказом, я незаметно для себя уступала, проводя лишних полчаса в разговорах и не сразу высвобождая свою ладонь из его руки… В очередную встречу, когда мы «случайно» оказались у знакомого подъезда, я заявила, что ничего между нами не будет, и ушла, оставив «великого Дон Жуана» незаслуженно обиженным.
Общение нашей семьи с внешним миром постепенно свелось лишь к редким посещениям родственников. В одно из таких посещений, когда у родителей мужа по случаю юбилея собралась многочисленная родня, его сестра Света, разглядывая Жанну, стала гадать: «На кого же она похожа?»
Для меня это была больная тема: кроме своих глаз, ничего знакомого в ней я не находила. Слава занервничал, неуклюже пытаясь перевести разговор на что-то другое, но Света, упрямо возобновляла обсуждение, вовлекая родственников, и только Екатерина Семеновна, поджав губы, молча глядела в окно.