Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы
Шрифт:
– Мама, пишущий – один и тот же человек?
Бри наклонилась, чтобы рассмотреть поближе, коснувшись меня мягкими волосами.
– Статья без авторства, есть только псевдоним – «Q. E. D.» [7] . Мы думаем, что один и тот же. Но нам хотелось, чтобы посмотрела ты, прежде чем обращаться к специалистам-графологам.
От нахлынувшего восторга захватило дух. Все складывалось. Если наши догадки правдивы, значит, Джейми выжил!
– Q. E. D. – это он. Да, это он!
7
Quod erat demonstrandum –
Мне так и захотелось вытащить желтую бумагу из пластика, оставить ее себе, чтобы каждый день смотреть на буквы, выведенные им, на его замечания на полях, следить за ходом его мысли, касаться бумаги, которой касался он, представлять, где и в каких обстоятельствах написана статья…
Роджер прервал мои радостные размышления.
– Мы имеем и косвенные доказательства. – Он говорил подобно ученому, представляющему на суд общественности свое открытие и раскрывающему логические умозаключения, благодаря которым и произошло открытие. – Это статья, критикующая указ об акцизах, принятый в тысяча семьсот шестьдесят четвертом году, и ее черновик. Ее автор предлагает отменить запрет на ввоз алкоголя в Британию, приводя шотландскую фразу «ибо все давным-давно знают, что виски сопутствует свободе».
– Это я сказала ему эту фразу. Когда он занимался портвейном принца Карла.
– Ого! – пришла пора удивляться Роджеру.
– Правда, это не столько фраза, сколько цитата – это мысль Роберта Бернса. Значит, она могла быть известна Джейми и без моей помощи.
Бернс ведь жил как раз тогда.
– Разумеется, – вмешалась Бри, – но время написания статьи – тысяча семьсот шестьдесят пятый. Великому шотландцу тогда было шесть.
– А другому великому шотландцу, Джейми, все сорок четыре…
Джейми жив. Был жив. Это было так, и это не могло не вызывать странных, смешанных чувств. Дрожа, я потрогала черновик. Он словно здесь и в то же время там, в своем времени. Я здесь, но одновременно там, с ним.
– Если наши расчеты верны и время совпадает…
Роджер вернул нас в реальность и побудил действовать.
Медь волос Брианны стала еще заметнее, настолько та побледнела. Но моя дочь не утратила самообладания – она взяла меня за руку, и ее пальцы не дрожали.
– Если так, то он ждет тебя, мама. Он ждет, и ты должна отправиться к нему, назад во времени, если оно идет параллельно нашему.
Я задумчиво трогала плечики платьев, сделанные из пластика. Этот магазин ничем не отличался от других – те же вешалки, те же вещи, те же навязчивые продавцы.
– Добрый день, вам что-то подсказать?
Своим видом продавщица походила на пекинеса. Голубые глазки скрывались под длиннющей прямой челкой, а губы покрывал такой толстый слой малиновой помады, что мне показалось, что приличная ее часть останется на полу, стоит только девушке улыбнуться. Цвет помады довершал забавное
– Где еще можно посмотреть такие платья?
Передо мной была вешалка, вмещавшая платья под старину, по моде позапрошлого века. Тугие корсажи, обрамленные кружевами, длинные, в пол, льняные, хлопковые или вельветовые юбки, преимущественно в полоску и клетку, – прямо театральный реквизит. Но его-то мне и нужно.
– У нас, конечно, – услужливо подхватила продавщица. – У нас есть новая коллекция от Джессики Гуттенберг. Вам тоже такое нравится? Тогда прошу за мной, идемте.
Она с готовностью повела меня в центр магазина, неслышно ступая балетками по блестящему полу.
– Вот, пожалуйста.
В прохладном воздухе под потолком вертелась реклама, призывая обрести шарм восемнадцатого столетия. Внизу рукописной вязью было подписано имя колдуньи, могущей помочь нам в обретении оного, – «Джессика Гуттенберг».
Удивительно. Интересно, эта Джессика Гуттенберг и впрямь потомок великого печатника или это хорошо продуманный рекламный ход? Я склонялась ко второму. Но следовало признать, что одежда была хороша: роскошные дорогие ткани, прекрасная кружевная отделка. Насыщенный цвет настоящего бархата ласкал глаз, призывая провести рукой по ткани.
Пекинес, нимало не стесняясь, так и сделала. Она терпеливо ждала, пока я пройду вдоль вешалки, а между тем прикидывала, сколько прибыли принесет мой визит.
– Стоит примерить, чтобы оценить по достоинству. Когда товар висит, ему трудно отдать справедливость, особенно платьям.
Я накинула на плечики белоснежный наряд, сказав:
– К сожалению, оно не подходит. Слишком маркое.
Придется подыскать что-то другое, благо госпожа Гуттенберг позаботилась о том, чтобы в наличии были самые разнообразные расцветки и фасоны.
Продавщица смекнула и ринулась к следующей вешалке.
– Только взгляните на эту красоту! Как раз для вас.
Темно-красное платье красиво поблескивало на свету, но я отклонила и это предложение.
– Оно красиво, бесспорно. Но слишком вызывающее. Будет мало радости, если меня примут за проститутку.
Пекинес в недоумении даже убрала челку с глаз. Юмор – а она подумала, что это он, – был ей непонятен, но нужно было реагировать, чтобы не потерять покупателя, и она хихикнула.
– Хорошо, а такое? – она указала на следующее платье. – По-моему, именно то, что вы ищете. Немаркое и скромное.
Да, это было то. Длинное скромное платье, закрывающее грудь и локти, цвета волос Брианны и Джейми – солнечно-рыжее. Тяжесть шелка таила в себе отблеск янтаря и шерри.
Сняв с вешалки, я вынесла его в проход между стеллажами. Я не знаток вкусов шотландских кумушек восемнадцатого века, но мне казалось, что мой выбор удачен. Швеи неплохо постарались, и мне не нужно было обрезать нитки или перешивать рукава. Ткань красива, фасон в рамках приличия. Единственное, что стоило переделать, так это кружевную оторочку лифа: кружево было пришито машиной и потому топорщилось.