Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы
Шрифт:
– Отлично. Вам повезло: встретить человека, идущего по направлению к тебе, – знак того, что повезет в поисках желаемого.
Клэр просияла, став ослепительно красивой.
– Роджер, как я рада… Спасибо тебе! Давайте праздновать День Всех Святых!
Если ужин провели в тревоге и молчании, то гадание возымело эффект: остаток вечера был радостным. Идя домой, все шутили и смеялись, а потом пили в доме пастора – Клэр и Роджер виски, Брианна – кока-колу. Тишина обители преподобного то и дело нарушалась веселыми тостами и наполнялась хохотом пирующих. Брианна настояла, чтобы из тыквы был сделан
– Денег у вас достаточно, – Роджер гордился тем, что собрал монеты, и непрестанно повторял это, будто деньги были единственной сложностью предстоящего путешествия.
Брианна разделила его озабоченность:
– Мама, не забудь взять плащ.
– Ну конечно, я помню, спасибо. – Клэр явно думала о чем-то другом, далеком от мелких забот. – У меня есть все, что потребуется. Все, что мы смогли найти.
Она умокла на время, размышляя. Потом взяла одной рукой руку Брианны, а другой – руку Роджера.
– Мои милые… Я так благодарна вам за ваши заботы, за все, что вы сделали для меня… – У нее перехватило горло. – Я не знаю, как благодарить, не знаю, что сказать. Я буду так скучать!..
Клэр обхватила рукой шею Брианны и притянула ее к себе. Та прижалась к ней. Роджер видел, что для обеих эти объятия значили что-то большее, чем простой знак внимания.
Они долго сидели так, и парень не разнимал их. Когда они наплакались вдоволь, Клэр погладила щеку дочери, вытирая ей слезы.
– Отдыхайте. У меня еще есть дела. До утра, малышка.
Клэр привстала на носки – она была ниже дочери, – чмокнула Брианну в нос и ушла, не оборачиваясь.
Брианна уселась, взяв свою колу. Она смотрела сквозь стакан на языки пламени, играющие в камине, и молчала.
Роджер не стал нарушать тишины и принялся убираться в комнате. Закрыв окна, смахнув пыль со стола, убрав справочную литературу, которую доставали для Клэр, он подошел к буфету. Тыква все так же хитро ухмылялась; внутри мигала свеча, освещая неверным светом оставшуюся на столе посуду. Рот импровизированного фонаря, широкий и зубчатый, казалось, улыбнулся шире, когда Роджер отошел от буфета, не желая прекращать забавы.
– Бри, оставим? Пусть его горит, авось не наделает пожара.
Ответа не последовало – Брианна уставилась на камин и не слышала вопроса, погрузившись в свои мысли.
– Возможно, это не навсегда. Будем надеяться, что мы еще увидим ее, – Роджер мягко коснулся девичьей руки.
Брианна все так же смотрела в огонь, но негромко отозвалась:
– Не думаю. Я не уверена, сможет ли она пройти сквозь камни, не говоря уже о прочем. Ты ведь слышал ее рассказ – это тяжело и не всегда удается.
Девушка нервно водила рукой по шву своих джинсов.
Роджер, увидев, что требуется его поддержка, сел на диван возле Брианны. Клэр давно ушла, и можно было говорить свободно.
– Бри, так нужно, – спокойно заговорил он. – Ты ведь видишь, как она светится, когда вспоминает о Джейми.
– Я все вижу, – Брианна сдерживалась. – Он нужен ей, я знаю. Да и она ему тоже. Но она нужна и мне!
Девушка выкрикнула последние слова, наклонившись вперед, будто пытаясь заглушить возникшую боль. Ее губы дрожали,
Роджер поднял руку и провел по ее голове. Волосы девушки были мягкими, как у ребенка, и ее хотелось обнять, как всхлипывающего малыша, долго не могущего успокоиться.
– Бри… Ты скоро окончишь школу, впереди самостоятельная жизнь. Я знаю, это звучит глупо, но ты уже взрослая и многое решаешь сама. Мамина поддержка – это важно, но и ей нужна твоя поддержка. Она ведь тоже имеет право быть счастливой, правда?
Брианна молча кивнула, потом заговорила:
– Я все понимаю. Да, имеет. Да, я не маленькая и могу сама позаботиться о себе. Но, Роджер!..
Девушка не договорила и отвернулась, закусив губу.
– Роджер, она – все, что у меня есть. Только она знает меня по-настоящему. Точнее, она и Фрэнк. Но теперь осталась только она. Пойми, они видели мои первые шаги, они вели меня в школу, они…
Брианна зарыдала.
– Да, это глупо! Но я не могу иначе, понимаешь, не могу!..
Она не утирала слез, и огонь освещал ее мокрое лицо.
Брианна сорвалась с места и выбежала на середину комнаты, начав ходить взад-вперед.
– Я многого не знаю об их отношениях с Фрэнком. Но я не знаю многого и о себе. А она знает. Она помнит первое произнесенное мной слово, первый шаг, первый звонок. Я не держу этого в памяти, мне, в сущности, все равно – это прошедший день. Но для мамы это важно, потому что это часть меня. Для нее маленькая Бри, еще ползающая, и большая Бри, Бри сегодняшняя – один и тот же человек. Она знает меня всю, помнит с самого рождения. Она росла вместе со мной. И когда не будет мамы, остальным будет все равно, во сколько лет я научилась читать, например. Это очень глупо, я знаю, но… Все будут считать, что Бри была взрослой всегда, и никто никогда не разубедит их в этом, даже если они увидят мои детские фотографии. Для мамы я особенна уже тем, что я ее дочь, тем, что я – это именно я и никто другой! А для всех остальных – нет…
Девушка замерла, опустив руки. Потом обняла себя за плечи, пытаясь унять дрожь. Постепенно всхлипывания затихли.
– Я маленькая глупенькая себялюбивая девочка. Ты думаешь об этом? – Голос ее был спокоен и тих.
– Ну конечно нет, Бри.
Роджер подошел к Брианне и встал позади нее, обняв за талию. Девушка не поддавалась его ласкам, но спустя время вконец успокоилась и позволила обнимать себя. Роджер поцеловал ее в ушко.
– Знаешь, последние события на многое раскрыли мне глаза. Коробки в гараже, ты помнишь их?
– Какие именно? Ведь их у вас куча. – Брианна силилась улыбнуться.
– Коробки с надписью «Роджер».
Он подошел вплотную и прижал Бри к себе. Она почувствовала его тепло и прижалась в ответ, откинув голову ему на плечо. Парень обхватил ее руками и продолжил говорить, лаская ее:
– В коробках вещи родителей. Их раскраски, детские книжки с картинками и без, короткие платьица, письма… Только представь – даже игрушки, которыми играли мои мама и папа! Пастор, взяв меня к себе, сложил все это в коробки, причем хранил бережно – надписал на них мое имя, на каждой, сложил в пакеты, не пропускающие воду, регулярно вытирал с них пыль и берег от моли и сырости.