Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы
Шрифт:
Я рассматривала свои руки. Тонкая линия запястий, четко обозначенные суставы пальцев. Солнце отражалось в кольцах, освещая их ровным таинственным светом. Разумеется, я не располнела!
Джо нарушил установившуюся тишину:
– Он – отец Брианны?
Я вздрогнула.
– Откуда…
Эбернети с готовностью принялся объяснять:
– Брианну я знаю около десяти лет, где-то так. Тебя и того больше. Что же в ней от Фрэнка? Да ничего. И очень много от тебя. Ее отец рыжий, так? Рыжий и рослый, плечистый. Генетика проявила себя, это стопроцентно. Иначе я отказываюсь практиковать.
– Ты прав, – я
Я не говорила о Джейми двадцать лет, уже забыв о возможности упоминать его имя. Сейчас, когда Бри и Роджер знали о нем и можно было ничего не бояться, мне хотелось всем рассказать, какой он.
– Ты прав, он рослый и рыжий. Рыжий шотландец.
Эбернети округлил глаза.
– Бри сейчас там, у него?
– Да. Бри там. Там, где она должна быть.
Выйдя из больницы через два часа, я оставила заявление об уходе и документы о распоряжении собственностью – там были указания, как вести дом до совершеннолетия дочери, и фиксация моей воли на перевод всего имущества на нее. Я закончила все формальные дела и заводила машину с сожалением об отъезде и с радостью от предстоящей встречи. В конце концов теперь было ясно, что делать дальше, и я не останавливалась на полпути.
Глава 21
Q. E. D
– Передаточный акт, я отыскал его!
Роджер был возбужден, радуясь находке. Уже на вокзале Инвернесса ему не терпелось рассказать мне все новости, но Брианна упорно вела меня к машине. Роджеру пришлось терпеть, пока мы погрузимся в его махонький «Моррис», и только потом начать рассказ.
– Акт, передающий права на Лаллиброх?
Мотор ревел, и мне пришлось нагнуться вперед – Роджер и Бри заняли передние сиденья.
– Этот ваш Джейми передал право собственности своему племяннику, Джейми-младшему.
– Акт в доме пастора, – уточнила Бри. Ей тоже хотелось поделиться открытиями, сделанными в мое отсутствие.
– Мы не стали брать его сейчас. – Доступ к нему ограничен и сопряжен с трудностями, так что Роджер был готов расписаться кровью, лишь бы документ разрешили взять домой из хранилища.
Я давно не видела Брианну. Любая мать считает, что ее дочь одна из лучших, если не самая лучшая, но я была уверена, что Бри лучшая: светлокожая, с нежным румянцем, рыжеволосая, она не могла не быть красавицей. Я любовалась ею.
Мое сердце пело от счастья и сжималось от страха – неужели придется расстаться с ней? В своем ли я уме?
Брианна сочла, что я улыбаюсь рассказанным новостям, и продолжала делиться подробностями, повернувшись ко мне лицом.
– Ни за что не угадаешь, что нам удалось найти!
– Тебе удалось, – Роджер нежно тронул ее колено.
Брианна украдкой взглянула на него, и я почувствовала укол в сердце. Ее взгляд был полон доверия и чего-то очень личного, того, что позволяет понимать друг друга с полуслова. Тень Фрэнка словно встала за моей спиной. Роджер не чернокожий, верно. Но я не ожидала такой быстрой перемены.
– И что же вы нашли? – Мне с трудом далось это «вы».
Здесь молодежь не стала сдерживаться и довольно рассмеялась.
– Повремени немного, – назидательно сказала Бри. Наверное, Роджеру она так не говорила.
Дом покойного преподобного пастора Уэйкфилда встретил
– А вот и находка!
Стопка старой бумаги лежала посреди обшарпанного стола в кабинете. Листы были желты от времени, на них были бурые пятна – то ли плесень, то ли грязь, то ли следы пролитой на них жидкости. Уложенные в специальные пластиковые папки, сейчас они были бережно хранимы, но так было не всегда – об этом свидетельствовали затасканные неаккуратные края, один из листов был почти разорван. Все листы содержали примечания и исправления, дописанные на полях и помещенные в самом тексте. Это был какой-то черновик, судя по всему, большого текста.
Роджер охотно отозвался, помогая мне понять, что за документ они нашли.
– Статья. – Он изучал тома, в беспорядке лежащие на диване. – Журнал «Форрестер», Эдинбург, тысяча семьсот шестьдесят пятый год. Его издавал печатник Александр Малькольм.
Я издала вздох. Тысяча семьсот шестьдесят пятый год! К этому времени прошло двадцать лет, как мы с Джейми расстались. Английская блузка на мне показалась тесной, не вмещающей грудь и давящей подмышки.
Листы, лежащие на столе, едва можно было прочесть: старая, бурая бумага, темные каракули. К тому же почерк писавшего оставлял желать лучшего – казалось, что это левша вынужден писать правой рукой и не справляется с непривычки. И как только работают историки?
Роджер принес фолиант и раскрыл его на нужной странице.
– Здесь опубликованное. Дата – тоже тысяча семьсот шестьдесят пятый год. Текст почти тот же, что и в черновике, кроме нескольких примечаний, вынесенных на поля. Все совпадает.
– Здорово. А что с актом передачи?
– Он здесь.
Брианна залезла рукой в стол, доставая из верхнего ящика старую мятую бумагу в пластике, похожую на черновик статьи. Она выглядела еще хуже: заляпанная дождем, запачканная, местами разорванная, вместо некоторых слов были пятна. Историкам, которые захотят работать с ней, придется трудно. Но на помощь им могут прийти три подписи внизу, которые еще можно было разобрать.
Первая подпись свидетельствовала, что документ собственноручно подписан Джеймсом Александром Малькольмом Маккензи Фрэзером. Аккуратная и четкая – не верилось, что черновик статьи написан этой же рукой! И все же это была она – ее выдавал наклон букв и их особенности.
Две следующие строчки содержали подписи свидетелей – завитушки «Мюррей Фицгиббонс Фрэзер», и… «Клэр Бошан Фрэзер».
Я присела. Бумага явственно указывала на то, что это была правда. Это был мой почерк и моя подпись.
Роджер подошел к столу, положив новые бумаги возле акта. Несмотря на тремор рук, он говорил спокойно.
– Это то, что мы искали, не правда ли? Ваша подпись на старинном документе – именно то, что нам было нужно. Доказательство вашего пребывания там…
Брианна неодобрительно мотнула головой.
Нам не нужны были доказательства, чтобы поверить в подлинность произошедшего, – достаточно было уже исчезновения пять месяцев назад Джейлис Дункан среди камней, выложенных по кругу. Но документ из хранилища, старый, со следами пятен, – и моя подпись на нем… Это впечатляло. Я, сидящая здесь, и мой почерк оттуда, из восемнадцатого века. Я всматривалась в почерк автора статьи и в первую подпись под актом.