Путешествие Чандры
Шрифт:
– Ты добрая девочка, – прошептал дэв. – Но я не могу, устал бороться…
Амала вздохнула, и уселась рядом с Чандрой.
– Я вас тут не оставлю одного, – решительно заявила она. – Если никак не могу убедить вас двигаться, то останусь здесь, с вами. Я готова отдать все свои заслуги и не получить воплощения, лишь бы оставаться с вами навсегда…
– Зачем тебе так поступать?
– Затем, что я люблю вас, Чандра-дэв, – просто сказала Амала. – И не могу видеть вас в таком состоянии. Хоть как-то его скрашу.
– Нет, дорогая, не надо больше жертв, – глаза Чандры вспыхнули,
Чандра с трудом встал и снова шагнул на огненную тропу.
– Я тебя тоже люблю, – сказал дэв Амале с грустной нежностью, – Ты так быстро сверкнула и погасла, что не успела узнать разочарованье…
– Но моя жизнь, несмотря на срок – полна и завершённа. Не стоит обо мне жалеть, милый Месяц! Я стану звездой, и ты всегда найдёшь меня среди других звёзд, твоих подружек!
Девушка улыбнулась и исчезла, став сгустком света, плывущим немного впереди дэва в его трудном путешествии через лабиринты Яма-локи.
– Я хотел бы, чтобы ты стала звёздочкой на небе, – тогда бы мы встречались почти каждую ночь, – прошептал Чандра и двинулся дальше.
Как ни странно, но по огненной тропе идти было легче, чем без неё. Стоило сделать шаг в сторону – и силы тут же оставляли дэва, ему хотелось лечь прямо на пол и заснуть. Видя впереди свет звезды Амалы, он шёл за ним, пока тропа не закончилось. Тут и звезда, мигнув, взмыла вверх, оставив только бесплотный шёпот: «Увидимся на небе, мой милый Месяц…»
– Наконец-то, я уж думал, тебе так понравилось в Яма-локе, что решил остаться, – произнёс брат Даттатрея.
Оглядевшись, Чандра понял, что огненная тропа привела его на поле кремаций. Всюду горели костры, а на них лежали тела и кости. Агхори сидел у небольшого собственного костра, в который время от времени кидал какие-то травы, поднимая пахучий, едкий дым, так что Чандра закашлялся.
– Ох, Господь, до чего трудно здесь, в Яма-локе, – пожаловался он, опускаясь рядом с костром. Олень осторожно соскользнул с плеч дэва – здесь он мог передвигаться самостоятельно.
– Трудно тащить на себе грехи, – сурово заметил Даттатрея. – Вон сколько наплакал – можно новую планету сделать из твоих слёз.
– Переживание прошлых событий, в которых был не прав, и которые нельзя уже изменить – хуже огня, Господь, – вздохнул Чандра.
– Именно это я и хотел тебе показать, – агхори ткнул палкой вверх. – Луне скоро пора взойти, Солнце заходит. Ну, сможешь подняться на небо, Чандра?
Дэв поднял голову – вверху виднелось закатное небо – долина была как будто бы на дне огромного глубокого колодца. Чандра попробовал взлететь, воспользоваться своими божественными силами – и не смог.
– Что это? У меня совсем не осталось сил, – проговорил он беспомощно.
– Именно. Это последствия твоих грехов тянут тебя вниз. Я же говорил, что тяжело таскать на себе грехи.
– И что же мне делать
– Прими ответственность, Чандра, – бросил агхори. – Вина без ответственности бесполезна – она превращается только в жалость к себе.
– Что вы имеете в виду?
– Прими ответственность – тогда ты сам увидишь, что делать. Если ты сам мог совершить грех, значит, ты сам можешь измениться, чтобы совершать хорошие поступки. Даже жалость и сострадание без ответственности не приносят никакой пользы, это всего лишь нетерпение сердца. Истинное милосердие связано с жертвой. Вспомни, как Господь Шива выпил яд, который мог бы отравить весь мир. Вспомни, как Господь Вишну стал черепахой, чтобы удержать гору: думаешь, это легко – держать на спине такую тяжесть?
– Вы хотите сказать, что мне нужно сделать что-то трудное?
– Смотри глубже – корень неправильных мыслей, ведущий к неправильным действиям, – привязанности. Чем ты дорожишь, Чандра? Отвечай честно, – и агхори сурово уставился на дэва пронизывающим взглядом, пробирающим всё тело и душу насквозь.
– Я… Люблю веселиться, и окружать себя разными красивыми вещами, – заговорил Чандра. – Люблю положение в обществе – посты, и уважение, которое с ними связано…
– Но обязанности, с постами связанные, ты не сильно любишь, – ехидно заметил Даттатрея.
– Да, это так, – честно признался лунный дэв. – Я думал, что пост – это когда служат тебе, а не то, что ты делаешь на этом посту…
– И ещё у тебя есть сильная привязанность – твой сын, Буддх, – безжалостно продолжил агхори.
– Но разве правильно не быть привязанным к родному сыну? – поднял глаза Чандра. – Это же моя кровь, я заботился о нём, хотя и не сразу, я люблю его!
– То, что ты принимаешь за любовь – просто слепая страсть, – резко произнёс агхори. – Сын даёт тебе возможность чувствовать себя важным в его глазах – ведь для ребёнка родитель – это Бог. Но думал ли ты, что хорошо для Буддха? И садовник, и лиана утверждают, что любят дерево. Ты кто – садовник, позволяющий дереву расти, или лиана, дерево душащая?
– Я… – Чандра опустил голову. – Я не знаю…
– Ну и как такое существо, как ты, опутанное привязанностями, может подняться в небеса? – агхори был неумолим. – Избавься от всего лишнего – тогда сможешь изменить свою жизнь. Некогда мне тут с тобой возиться – слышишь, меня зовут. Но мы скоро встретимся, Чандра. Подумай, к чему ты ещё привязан и избавься от этого – это моё тебе наставление.
С этими словами грозный брат Даттатрея поднялся.
– Да, и ещё одно. Твои слёзы, заключающие в себе частицу твоего света – большая ценность, Чандра. С их помощью ты можешь вернуться на небо, – агхори бросил эту загадочную фразу и отправился к своим последователям. Лунный дэв вздрогнул – среди всех сокровищ мира агхори выбрали одну – смерть. У неё они учились, ей поклонялись. Неудивительно, что Даттатрея часто навещал царство Ямы. Чандра божественным слухом услышал, как агхори приветствовали Даттатрею, своего гуру.