Пять минут до понимания
Шрифт:
– Что?
– спросил он.
– Только в плохих мыльных операх, - продолжила, как ни в чем не бывало Ольга, - красивые девушки испытывают нежные чувства к бедным старикам. В жизни они предпочитают богатых маразматиков или молодых мачо.
– Вы полагаете, наш союз невозможен?
– перевел с русского на русский Василенко.
– Абсолютно.
– Но вы влюблены...
Ольга рассмеялась:
– Мало ли какая блажь придет в голову. В школе мне очень нравился Маяковский. Такой секси...жил шведской семьей с Бриками.
– Вы весьма образованны для нынешнего времени, - процедил
– Весьма похвально.
– У меня был заботливый дедушка. Он, правда, давно умер и я по нему очень скучаю.
– Это намек?
– Понимайте, как хотите.
– Значит, вы готовы платить психологу деньги, чтобы освободиться от чувства ко мне, и даже не желаете обсудить сложившуюся ситуацию со мной лично?
– Да, Андрей Петрович. Вы мне совершенно не нужны.
– Почему?
– А что вы мне можете дать?
– Прагматизм хорош в бизнесе. В жизни женщина расцветает, когда руководствуется любовью, служением своему мужчине, самопожертвованием.
Нехитрые мысли легко читались на лице полковника. "Я не буду ничего тебе давать! Мне мое самому нужно. И твое не помешает", - было написано большими буквами на высоком лбу. Мелким шрифтом следовал перечень желаемого.
– Андрей Петрович, я не собираюсь обсуждать эту тему. Вопрос закрыт.
– Олечка, не рубите с плеча. Выслушайте сначала, я подготовился к нашему разговору. Возрастные мезальянсы - весьма распространены и довольно устойчивы, во многом благодаря правильному распределению ролей. Когда мужчина старше он, как добрый и мудрый отец для своей супруги, всегда готов помочь советом и умным словом. Вам ведь нужна поддержка в жизни. А вы мне дадите заботу, душевное тепло, внимание. Мы вполне можем быть счастливы.
– Врете вы все. Вы хотите за счет моей молодости отсрочить надвигающуюся старость. Начитались всякой ереси, наслушались Веру Ивановну и распустили слюни. Но со мной этот номер не пройдет. Ищите долголетия в другом месте.
– Вы - хамка!
– сорвался на крик Василенко.
– А вы - наглец. Хотите на халяву заполучить молодую женщину! И ее квартиру! Хотите быть для меня добрым и мудрым отцом, извольте переписать на меня свою трешку, тогда потолкуем. Не желаете? Тогда не задерживаю, у меня много работы, - напомнила Ольга.
– Уж, простите, за прямоту.
Полковник тяжело поднялся с табуретки.
– Ольга, вы - странная особа. Но надеюсь, Верочка вправит вам мозги. Она - большая мастерица на сей счет.
*
Действительно, профессионализм Лопухиной вызывал искреннее восхищение. После консультаций многое виделось по-другому, понималось иначе, осознавалось глубже, шире, выше. Изменения не коснулись только предчувствий и острого желания рассказать кому-нибудь о скорой смерти Василенко.
– Ольга, я задам сейчас довольно странный вопрос. Не удивляйтесь и попробуйте ответить, - сказала как-то Вера Ивановна.
– Хорошо.
– Вы хотели бы убить Василенко на самом деле? Мотив у вас есть: месть за родственницу, да и собственных обидок хватает.
– Нет, что вы...
– Не торопитесь, подумайте. Считайте это заданием.
Делать нечего, Ольга сосредоточилась,
Через два дня после первого визита, Василенко снова напросился в гости, а потом таскался три недели кряду, уговаривая, убеждая, доставая претензиями и обвинениями. Оставалось только дивиться настойчивости, с которой старик вел осаду. На второе свидание Василенко явился с букетом, шоколадкой и бутылкой шампанского. На третье с бизнес-планом будущей совместной жизни, копией предложения, сделанного Лопухиной: оплата счетов в обмен на территорию. На четвертой встрече полковник просидел два часа с убитым видом, изредка нарушая траурное молчание заученными фразами о своих растерзанных тоской чувствах. В пятый раз Ольга не открыла дверь. В шестой - послала "жениха" подальше.
После чего полковник бросился вымаливать прощение у психологини. Аргумент для своей реабилитации он привел убийственный: бес попутал, с кем не бывает. Вера Ивановна, само собой, простила непутевого ухажера и выставила условие: ни слова о свадьбе.
– Подумайте хорошенько. Андрей Петрович доставил вам массу неприятных минут, - голос Лопухиной был напряжен.
– Будьте честной. Признайте: вам не раз хотелось огреть старого ловеласа чем-то тяжелым по башке?
Ольга кивнула. В памяти мелькали картинки...
...полковник говорит о любви, а во рту прыгает вставная челюсть...
...он ухватил ее за плечи, тянется губами к ее рту и пукает...
...тычет лицо листок с калькуляцией личного счастья, устроенного за ее счет...
...жадно и неопрятно кушает...
Было, что греха таить. Но разве можно казнить за маразм.
– Иногда у меня, действительно, мелькали злые мысли, - пришлось признаться.
– Но убивать...нет, я на это не способна.
– Обратите внимание: вы только что реально взвешивали возможность подобного шага, - улыбнулась Вера Ивановна.
– Значит, ваше подсознание, как минимум, не отвергает насилие в отношении Василенко.
– Вы подозреваете, что я - потенциальная убийца?
– Мои предположения куда скромнее. Скорее всего, вы лицемерите. На словах: желаете разобраться с корнями своего состояния, а на деле саботируете любые оздоровительные начинания.
– Но зачем?
– Не знаю. Будь иначе, вы бы просили "спаси, помоги" и не отказываетесь от элементарного гипноза.
– Вера Ивановна, я боюсь. Просто тупо боюсь. При мысли о гипнозе, меня прошибает холодный пот.
– Тогда, к большому сожалению, нам придется расстаться.
– То есть?
– ахнула Ольга.
– Высосанные из пальца диагнозы закончились. Обоснованные сделать невозможно. Стало быть, финита ля комедия.
– Ну, конечно, зачем тратить силы и время, если я уже помогла вам решить проблему с Василенко.
Лопухина недовольно прихлопнула рукой по столу.
– Будьте справедливы. Я сполна заплатила за доставленные неудобства. Вы консультировались чуть не через день.
Спорить было глупо.
– Извините, Вера Ивановна, мои упреки - настоящее хамство.
– Ольга покаянно опустила голову: - Вы, и в правду, не должны нянчиться со мной вечно.