Пять прямых линий. Полная история музыки

Гант Эндрю

Его музыкальное образование было обширным, но беспорядочным. Отец представлял его в моцартовском духе на придворных концертах как «малыша шести лет» (тогда как ему было уже семь); его «учило» несколько монахов (одному из которых, по его мнению, «следовало оставаться в монастыре и перебирать четки») [647] . В 1779 году талантливый органист Кристиан Готлоб Нефе систематически учил его контрапункту, цифрованному басу и музыке Баха. В 1783 году Magazin der Musik [648] Карла Фридриха Крамера хвалил ученика Нефе «Луи ван Бетховена… восьмилетнего мальчика весьма многообещающего таланта [649] (на самом деле ему было девять) и упоминал первое опубликованное сочинение «юного гения», вариации для фортепиано [650] . Когда ему было 16 лет, его выгнали с церковной службы во время Страстной недели за «неподобающие фортепианные гармонии» (его также «учтиво пожурил» курфюрст Макс Франц) [651] .

В этом же возрасте он ненадолго посетил Вену, где единственный раз в жизни встретился с Моцартом (о деталях этой встречи нам известно мало), но вскоре вынужден был вернуться из-за известия о болезни матери.

647

Marion M. Scott, Beethoven (London: J. M. Dent, 1934), p. 20.

648

Журнал о музыке (нем.).

649

Там же, p. 20.

650

Там же, p. 21.

651

Там же, p. 23.

Мария Магдалена Бетховен умерла в июле 1787 года. Отец Бетховена стал вести еще более беспутную жизнь. В ноябре 1789 года в возрасте 18 лет Бетховен фактически стал главой семьи. Когда Иоганн наконец умер в декабре 1792 года, курфюрст написал, что «виноторговля понесла утрату» [652] .

В конце 1792 года, когда раскаты Французской революции стали достигать Бонна и всей Европы, 21-летний Бетховен отправился в Вену. Его подруга Элеонора фон Брейнинг написала ему в прощальном альбоме, что «дружба, как и добро, возрастает как тень по мере захода солнца» [653] . Граф Фердинанд фон Вальдштейн, его первый патрон, писал: «Вы отправляетесь в Бонн за исполнением своих так долго откладываемых желаний… вы должны получить дух Моцарта из рук Гайдна», и подписался «Ваш верный друг Вальдштейн» [654] . Бетховен больше не видел ни Бонна, ни Рейна.

652

Там же, p. 27.

653

Там же, p. 34.

654

Alexander Wheelock Thayer, The Life of Ludwig van Beethoven (New York: The Beethoven Society, 1921), vol. 1, ch. 9.

В большом городе он прежде всего засел за учебу. Его первым учителем, разумеется, был Гайдн. Один из его первых биографов, Тейер, красочно описывает это: «этот небольшой, худой, темнолицый, рябой, темноглазый, облаченный в парик юный музыкант 22 лет отправился в столицу, чтобы учиться своему искусству у маленького, худого, темнолицего, рябого и черноглазого, облаченного в парик композитора-ветерана» [655] . Этот союз был не слишком успешным: Гайдн полагал, что молодому человеку необходимо выучиться основам; молодой человек так не думал. Ученик и друг Бетховена Фердинанд Рис сообщает, что Гайдн потребовал, чтобы на сочинениях Бетховена указывалось «ученик Гайдна», Бетховен отказался, поскольку полагал, что «хотя он и получил кое-какие указания от Гайдна, но не выучился у него ничему» [656] . Что совершенная неправда, как хорошо показывает ряд его сочинений, таких как струнные квартеты Op. 18 и Первая симфония (опубликованные в 1810 году), даже если он выучился у Гайдна благодаря усвоению и имитации его манеры, а не формальным урокам. Он учился контрапункту у знаменитого теоретика и педагога Иоганна Георга Альбрехтсбергера, а вокальному письму – у щедрого и вездесущего Сальери. Черни пишет, что Сальери раскритиковал песню Бетховена за неудачный выбор слов, но на следующий день сказал ему: «Не могу выбросить вашу мелодию из головы». «Тогда, герр Сальери, – ответил Бетховен, – она не может быть совсем уж плохой» [657] .

655

Там же, vol. 1, ch. 10.

656

Scott, p. 39.

657

Thayer, vol. 1, ch. 11.

Также в Вене у Бетховена появилась возможность свести знакомства со многими знатными любителями музыки, в том числе князьями Лихновским и Лобковицем, Кинскими, Эрдели и Эстерхази, в чьих домашних ансамблях играли многие видные музыканты, такие как скрипач и глава квартета Игнац Шуппанциг и его коллеги Ваньхаль, Карл Холц и виолончелисты, отец и сын, Антонин и Николаус Крафты. В марте 1795 года Бетховен впервые играл для венской публики, которая до этого момента знала о нем только благодаря его репутации. На первом из двух благотворительных концертов в пользу вдов музыкантов в Бургтеатре 29 марта он исполнил новый концерт для фортепиано с оркестром (его друг Вегелер утверждает, что он транспонировал партию фортепиано на полутон вверх, потому что духовые и рояль не строили вместе: неизвестно, так это или нет). На втором концерте 30 марта Бетховен импровизировал. На следующий день он вновь играл для слушателей, на этот раз концерт для фортепиано с оркестром Моцарта, звучавший между актами «Милосердия Тита», которое аранжировала вдова Моцарта Констанция. К сожалению, неизвестно, какой в

точности концерт он играл на этом примечательном мероприятии, однако это мог быть самый «бетховенский» из концертов Моцарта, двадцатый в ре миноре, – этим сочинением он восхищался и написал к нему каденции. Он побывал в Праге, его репутация пианиста и композитора росла, он встречался с певцами, композиторами и меценатами, в том числе с Черни, протеже Моцарта Гуммелем и баритоном Иоганном Михаэлем Фоглем.

Посвящения его сонат раскрывают историю его отношений с окружающими. Первые три, классицистические по форме, хотя и не по настроению, посвящены Гайдну. Далее, за вычетом нескольких небольших пьес, все его сонаты того времени посвящены какому-либо конкретному человеку, как правило, знатному и чаще всего – женщине: графине Джульетте Гвиччарди; ее двоюродной сестре Терезе фон Брунсвик; другие посвящены графине Бабетте и баронессе фон Браун. Среди мужчин в этом списке граф Фердинанд фон Вальдштейн, друг и патрон его со времен Бонна, увековечен в посвящении к большой сонате № 21 до мажор 1803 года, а незаменимый князь Карл Лихновский – в посвящении к ее более ранней и мрачной сестре, № 8, до-минорной Большой Патетической сонате. Позже он посвятил самую грандиозную (среди всех сонат Бетховена и кого бы то ни было еще) сонату, Большую сонату для хаммерклавира № 29 1818 года самому могущественному из своих почитателей, эрцгерцогу Рудольфу.

1 июня 1801 года Бетховен писал Карлу Аменде:

Мое благороднейшее из чувств, мой слух серьезно ухудшился. Когда вы еще были со мной, я ощущал симптомы, но молчал; теперь мне постоянно становится все хуже… умоляю вас держать мои проблемы со слухом в глубочайшем секрете и не говорить о них кому бы то ни было [658] .

Он обратился к Лихновскому, который предложил ему ежегодные 600 флоринов. Увы, надежды на излечение не было. Он предпринял несколько попыток лечения, которые принесли пользу только создателям пудр, снадобий, пластырей и владельцам дорогих городских лечебниц.

658

As above, vol. 1, ch. 20.

В двух документах нашли отражение одни из самых важных событий в жизни Бетховена.

В октябре 1802 года во время пребывания в уединенном городке Гейлигенштадте неподалеку от Вены он написал пространное письмо, которое адресовано его братьям, Карлу и Иоганну. Это письмо – отчасти правовой документ, в котором он делает их «наследниками своего маленького состояния (если его можно так назвать)». Более важным является то, что это письмо отражает его ощущение одиночества, усугубленного глухотой («наделенный от природы пылким живым темпераментом, питая даже склонность к развлечениям света, я должен был рано уединиться и повести замкнутую жизнь… На 28-м году жизни я принужден уже стать философом»). С печалью он повествует, как стоявший рядом с ним человек сообщал ему, что слышит игру и пение пастуха, «а я ничего не слышал» (Фердинанд Рис подтверждает подлинность этого меланхоличного анекдота). Его утешением были добродетель, искусство и дружба «особенно князя Лихновского». Он поглядел в лицо смерти, отверг самоубийство как слишком легкий выход и закончил: «Прощайте и не забудьте меня совсем после моей смерти… Людвиг ван Бетховен» [659] . Письмо не было отослано и оставалось с ним даже при перемене мест жительства: оно было найдено в его столе спустя четверть века после его смерти.

659

Цит. по: Бетховен Л. Письма. В 4 т. М.: Музыка, 2011. Т. 1. С. 182–185.

Другой документ написан спустя десятилетие в июле 1812 года. Это любовное послание, написанное в три подхода между 6 и 7 июля, каждый фрагмент датирован, однако место написания не указано:

Мой ангел, мое всё, мое я… Жить я могу, либо находясь вместе с тобой всецело, либо никак… Твоя любовь меня сделала одновременно счастливейшим и несчастнейшим. В мои годы я уже нуждаюсь в известной размеренности, ровности жизни, а возможно ли это при наших отношениях? [660]

660

Ludwig van Beethoven, Grace Anne Wallace (ed. and trans.), Beethoven’s Letters 1790–1826 (New York: C. H. Ditson & Co., 1866), no. 26.

Третий фрагмент открывается обращением, под которым объект его восхищения будет жить вечно, хотя так и останется неизвестным: «Я стремился мыслями к тебе, моя бессмертная возлюбленная» [661] . Попытки узнать, кто же является бессмертной возлюбленной Бетховена (его «Unsterbliche Geliebte»), предпринимались с того самого момента, когда письмо было обнаружено среди бумаг после его смерти неотосланным, как и гейлигенштадтское завещание [662] .

661

Там же. Т. 2. С. 106, 108.

662

Thayer, vol. 1, ch. 21.

Однако опущенные, либо намеренно, либо в силу его обычной крайней рассеянности, детали указывают на важность обоих документов. Гейлигенштадтское письмо – памятник человеческим добродетели и стойкости. Написанное спустя десять лет письмо – вопрошание о сути той жизненной силы, что зовется любовью. Они столь же абстрактны, сколь и актуальны. Бетховен в них говорит с самим собой как художник и как человек. Смысл его слов не следует обесценивать и ограничивать попытками отыскать их настоящих адресатов. Он здесь обращается к космическому, универсальному, идеальному. Как и его музыка.